Двигаясь на юго-восток, Искендер доходит до Газны. Там он решает идти походом на Индию — покорить тамошнего коварного царя Кейда. К Кейду сперва посылают гонца с письмом, в котором требование: или подчиниться и выслать дань, или выйти на бой. Кейд устрашен. Он решает покориться Искендеру и направляет ему льстивое послание, обещая четыре дара: свою дочь в жены, кубок, который никогда не пустеет, прозорливого мудреца и искуснейшего врача. Искендеру не терпится получить эти дары. Он отправляет к Кейду Булинаса с новым посланием.
Письмо Искендера Кейду
Искендер пишет, что готов был уже предать страну Кейда огню и мечу, но миролюбие индийца изменило его решение. Он согласен на мир, согласен принять его дары… Булинас отвозит дары в стан Искендера. Они оказываются прекрасными. Следует подробное описание красоты индийской царевны. Искендер сочетается с ней браком, а индийского мудреца отправляет гонцом в Истахр. В отправленном с ним письме он сообщает, что решил теперь идти войной на правителя Каннауджа Фура.
Поход Искендера из Индии в Китай
Фур побежден и убит. Войска Искендера двигаются дальше. Им приходится спешить, ибо в Индии начинается падеж коней — климат им неблагоприятен. Искендер идет на Китай. По дороге, в степи, воины собирают много мускуса, рассыпанного прямо на земле. На рубеже китайской земли — благодатный край. Войска останавливаются на привал, Искендер пирует, охотится. Хакан узнает о появлении вражеского войска. Хакан испуган: он знает силу Искендера, его удачливость. Он созывает совет, просит помощи у вассалов, собирает несметное войско. С войсками он движется навстречу Искендеру. Лазутчики доносят ему, что Искендер — образец справедливости, человечности, доброжелательства, мудрости. Вместе с тем он храбрый воин, решительный и непобедимый полководец. Хакан решает не воевать и искать путей к миру. Искендер
же узнает, что войска хакана идут ему навстречу. Он пишет хакану письмо.
Письмо Искендера китайскому хакану
Искендер пишет, что пришел не как завоеватель, а скорее как гость хакана. Но он все же требует от него покорности. Далее Искендер повествует о своих победах и говорит: благожелателям своим он никогда не причинял зла и всегда был верен договорам. Он не собирается порабощать Китай и уговаривает хакана отказаться от вражды. Он говорит далее о мощи своих войск, рвущихся в бой. Он велит хакану явиться в свою ставку, если же тот не явится, пусть пеняет на себя. Гонец отправляется с письмом в ставку хакана.
Хакан отвечает на письмо Искендера и направляется к нему под видом посла
Хакан пишет Искендеру льстивое и хитрое письмо, которое может служить и поводом к войне, и предлогом для мирных переговоров. Потом он вызывает мудреца и советуется с ним. Мудрец говорит хакану, что ему лучше покориться, ибо не бог ли ведет сюда Искендера? Тогда хакан отправляется в стан Искендера под видом посла и просит разрешения говорить с ним наедине. Посла оковывают золотыми цепями, и тогда, оставшись наедине с Искендером, хакан признается, кто он, просит не нападать на Китай и спрашивает о целях Искендера. Тот отвечает, что его цель — отвести Китай от неправедной веры и в течение семи лет получать с него дань. Хакан клянется ему в дружбе, и Искендер отпускает его. Наутро Искендеру докладывают, что войско хакана выстроилось, готовое к бою. Искендер в ярости решает, что хакан его обманул, и приказывает своему войску готовиться к битве. Когда войска уже стоят друг против друга, хакан выезжает навстречу Искендеру, объясняет ему, что хотел показать ему мощь своего войска, и, спешившись с коня, идет пешком к Искендеру. Войска братаются, а Искендер отказывается от дали.
Состязание румского художника с художником китайским
Животворное, кравчий, подай мне вино!Словно жизни источник, желанно оно.Может статься, вино, ластясь к мыслям усталым,В охлажденной крови брызнет пламенем алым.
* * *
В день, подобный весне, — так он был озарен,В день, прекрасней всех дней миновавших времен,Был у шаха в гостях повелитель Китая;Пировали два солнца, в чертоге блистая.Из Китая, Ирана и зинджской страныЗнать к румийцу пришла. Были чаши полны,Тесно было прибывшим, сидели бок о бок,Мир забот был отогнан — в час пира он робок.Был у слуха пирующих ценный улов:Порождались устами жемчужины слов.Кто-то вздумал спросить в этом шумном совете:Кто из всех мастеров одаренней на свете,Чем прославлена в мире любая странаИ в искусстве каком всех сильнее она?И ответил один: «Если зрим чародея,—Он из Индии гость». — «Волхвованьем владея,—Так воскликнул второй, — может брать Вавилон [417]Пораженных людей в свой волшебный полон!»Молвил третий: «В сердцах наших сладкая ранаОт иракских ладов и певцов Хорасана».И четвертый сказал: «В красноречии слабЖитель каждой страны, если рядом — араб».Пятый важно изрек: «Верен истине буду:Только живопись Рума известна повсюду».«Нет, о друг живописцев! На этом не стой.Лишь в Китае художники», — молвил шестой.И румиец с китайцем поспорили: «ВправеТолько мы говорить об искусстве и славе!»И красивый их спор был пленительно схожС их искусством, он был — прихотливый чертеж.После распри недолгой, напрасной и жаркойВсе решили: покой разделен будет аркой,И когда эту арку построят, онаБудет плотной завесою разделена.Справа — нечто румиец напишет умело,Слева — ловкий китаец возьмется за дело.И увидят они, что назначит им рокВ час, когда состязанья закончится срок.Лишь они создадут взорам новый подарок,То откинут завесу меж двух полуарок,И решит многих зрителей пристальный взор:Чья картина милей, чей прекрасней узор.С двух сторон плотной ткани, без лишней заботы,Мастера на ступени взошли для работы.И когда своего каждый мастер достиг,То завесу откинули в этот же миг.Две прекрасных картины открылись, — и что же?И рисунок, и цвет — все на них было схоже.Всех внимательных судей стеснившийся рядНа творения поднял растерянный взгляд:Как же статься могло, что художников двоеСхожий создали сон в разделенном покое?Тут вошел Искендер… Шепот судий затих…Меж картинами сев, царь осматривал их.Все казалось ему непостижною тайнойВ этой близости образов необычайной.Царь взирал на картин многоцветную гладь,Продолжая огнем любопытства пылать:Было сходство во всем у обоих творений,Это было игрою взаимных дарений.И мудрец, бывший тут же, увидел, дивясь,Двух тождественных образов дивную связь.Он стоял, размышляя, и вот понемногуВ ясной мысли к разгадке нашел он дорогу:И велел он задернуть упругую ткань,Между сводами арки вновь делая грань.И когда друг от друга он своды завесил,Этот — вмиг загрустил, тот — все так же был весел.Вся картина румийца сияла, свежа,А другую покрыла внезапная ржа.И, китайскую сторону видя пустою,Был смущен государь. Но опять красотоюСогласованных красок сверкнула она,Лишь отдернута снова была пелена.Все он понял: прельщала глаза не наброском,Не картиной стена, а сияющим лоскомОтраженье она создавала; такойСтала гладкой стена под китайской рукой.И румиец явил своей радуги пламень,И китаец сумел сделать зеркалом камень.Здесь картина рождалась, на той сторонеПовторялась она на блестящей стене.И у судей возникло единое мненье:У искусников этих большое уменье.Хоть в рисунке всех строже румиец, — считай:В наведении лоска всех выше Китай. [418]
417
…может брать Вавилон… в свой волшебный полон. — См. словарь — Харут и Марут.
418
В наведении лоска всех выше Китай. — Эта притча имеет широко распространенное суфийское толкование. Подобно художнику из Чина, Китая, суфий должен очищать, «полировать» свое сердце, пока оно не отразит бога.
Рассказ о художнике Мани. Пребывание Искендера в Китае
Я слыхал, что из Рея, в далекие дни,Шел в Китай проповедовать дивный Мани.И немало людей из народов КитаяШло навстречу к нему, и, Мани почитая,Схожий с влагою горный хрусталь на путиПоложили они. Кто-то смог нанестиТонкой кистью рисунок волнистый, узорныйНа обманный родник, на хрусталь этот горный:Словно ветер слегка взволновал водоем,И бегущие волны возникли на нем.Начертал он и много прибрежных растений,—Изумрудную вязь прихотливых сплетений.Ехал в жаркой пустыне Мани, не в тени,Было жаждой измучено сердце Мани.Снял, склонившись, он крышку с кувшинного горла,И кувшин его длань к светлой влаге простерла.Но ведь вовсе не прочны сосуды из глин:О сверкающий камень разбился кувшин.Догадался Мани, что обманом шутливымБыл источник с живым серебристым отливом.Взял он кисть, как он брал эту кисть искони,И на твердой воде, обманувшей Мани,Написал он собаку издохшую. Надо льГоворить, как была отвратительна падаль?В ней кишели несметные черви, и страхВызывал у людей этот вздувшийся прах.Каждый путник расстался б с надеждою всякойВыпить воду: отпугнут он был бы собакой.И когда весь Китай этот понял урок,И о жаждущих скорбь, и насмешки упрек,То постиг он Мани с его силой искусстваИ к Эрженгу благого исполнился чувства.Почему о Мани вновь слышна мне молваК к молве о Мани заманил я слова?
* * *
Царь с хаканом сдружились, дней множество срядуПредаваясь пиров беззаботных обряду.С каждым днем они были дружней и дружней,Люди славили мир этих радостных дней.Другу вымолвил царь: «Все растет в моей думеПожеланье: быть снова в покинутом Руме.Я хочу, если рок не откажет в пути,Из Китая в Юнан все стоянки пройти».Так в ответ было сказано: «Мир Искендеров —Это мир не семи ли подлунных кишверов?Но стопа твоя всюду ль уже побыла?А ведь ты всем народам, всем царствам — кыбла, [419]И куда б ты ни шел, за твоим караваномМы пойдем, государь, с препоясанным станом».Царь дивился хакана большому умуИ за верность его привязался к нему.От подарков, что слал повелитель Китая,Царский пир озарялся, как солнце блистая.Послушанья кольцо в свое ухо проделПокоренный хакан: обо всем он радел.И горела душа хана ханов прямая,Солнце жаркой любви до луны поднимая.Он бы мог помышлять о величье любом,Но все более он становился рабом.Если царь одаряет кого-либо саном,Должен тот пребывать с препоясанным станом.На какие ступени ты б ни был взнесен,Все же должен быть низким твой рабский поклон.Искендер для Китая стал тучею: нуженВлажной тучи навес для рожденья жемчужин. [420]Он шелками иранских и румских одежд,На которых Китай и не вскидывал вежд,Создал ханам Китая столь ценные клады,Что цари всего мира им были бы рады.Скатертями Хосроев покрыл он весь Чин,На челе у китайцев не стало морщин. [421]Уж твердили во многих краях тихомолком,Что лишь в Чине одел всех он блещущим шелком,Царь любил узкоглазых, их дружбой даря,И срослись они с ним, словно брови царя.И клялись они все (сказ мой дружен с молвою)Лишь глазами царя да его головою.
419
…ты всем народам… кыбла… — Кыбла— направление Мекки, сторона, в которую обращаются мусульмане во время молитвы. Переносно это слово употребляется в значении «очень уважаемый человек», «тот, кому все поклоняются» (мусульманская молитва обязательно сопровождается поклонами).
420
…нужен влажной тучи навес для рожденья жемчужин— По поверью того времени, жемчужина зарождается в раковине оттого, что в месяц нисан (апрель) капля дождя пробивает толщу морской воды и попадает в ее раскрытые створки.
421
На челе у китайцев не стало морщин— Много раз повторенный здесь образ, основанный на омониме: «Чин» — Китай, «чин» — «морщина, складка».
Китайский хакан принимает у себя Искендера
Хакан устраивает пышное пиршество в честь Искендера и подносит ему всевозможные дары. Среди даров быстроногий конь, охотничий сокол и прекрасная тюркская рабыня по имени Нистандарджихан (что значит — «Нет (второй такой) в мире»). Хакан расхваливает свои подарки, а о рабыне говорит: она прекрасна и необыкновенно нежна, обладает силой и смелостью витязя и хорошо поет. Искендеру нравится ее краса, он очарован ее песнями, но вот ее воинские доблести его не привлекают. «Разве можно быть женщине крепче мужчин!» — восклицает он и тут же забывает о рабыне. Отвергнутая красавица льет слезы. Между тем войска двинулись в обратный путь. По дороге Искендер закладывает новый город — Самарканд.
После возвращения Искендера из Китая
Хорошо путешествовать, говорит Низами, видеть чужие страны, разные диковины, но еще лучше быть у себя дома, в родном городе. Искендер спешит домой. По пути к нему приходит правитель Абхазии Дувал и сообщает о нашествии русов (см. словарь — «рус») на его страну и о разгроме Дербента и Берда'а (исторически такое нашествие произошло в 944 г.: Низами в своей поэме соединяет события времени Александра — IV в. до н. э. — с этим, очевидно, хорошо известным ему по местным преданиям нашествием X в. н. э.). Сама царица Берда'а Нушабе — в плену у русов. Дувал молит Искендера о помощи и говорит, что смелые русы, если их сейчас не остановить, будут со временем угрожать и Руму. Искендер обещает спасти Нушабе и изгнать русов.