Рабы
Шрифт:
— Ну? Где же он? — спросил караульный.
— Нету. Не попался, старый пес.
— Выходит, он не старый пес, а старая лиса, если выскользнул из рук таких молодых волков! — засмеялся караульный.
Утро было ясное, но холодное.
Солнце сияло на белом снежном степном просторе. Каждая снежинка сверкала на солнце, как алмаз.
Человек, сидевший в юрте на почетном месте, был занят чаепитием.
Он допил пиалу и, поставив ее рядом с чайником, велел убрать обглоданные
Когда скатерть с объедками унесли, он сказал одному из сидевших с ним:
— Караулбеги! Приведите ночную добычу. Рассмотрим это дело.
Человек, которого назвали караулбеги, вскочил, подошел к другой юрте и приказал:
— Джигиты, ведите пленных!
Джигиты выбежали из юрты, где ночевали, и пошли к загону. Овец давно уже выгнали на пастбище, а в загоне оставались лишь связанные крестьяне.
Их развязали и хотели вести, но онемевшие от пут, закоченевшие от холода ноги не слушались. Никто из крестьян не мог двинуться. Джигиты поволокли пленников к юрте, у входа которой стоял караулбеги, и поставили их на колени.
Человек, сидевший в юрте на почетном месте и, как можно было судить по его приказаниям, являвшийся начальником отряда, вышел из юрты и одного за другим осмотрел всех пленников.
— О, да это рабы! Эти неблагодарные выросли на нашем хлебе, а теперь подняли меч на нас! А это кто? — Он указал на неизвестного ему человека.
Никто не ответил. Он посмотрел на караулбеги, но и тот растерянно молчал.
— Так кто же это такой?
— Я и сам не знаю, амин-бобо! — смущенно ответил караулбеги.
Тогда начальник, названный «амином», сам спросил пленника:
— Ты кто?
— Я человек! — ответил незнакомец.
Амин рассердился на столь дерзкий ответ и спросил остальных пленников:
— Кто же он?
— Мы не знаем его. Он говорил, что пришел из Хатырчи. Он собирал с нами топливо. Мы видим, человек он бедный и смирный, — ответил один из пленников.
— Он такой же «бедный и смирный», как и вы сами! — сурово ответил амин. — Теперь все безобразия творятся такими вот бедными, смирными. Как только в России и в Туркестане власть взяли рабочие, такие вот бедные и смирные подняли голову. Ну-ка, смирный да бедный из Хатырчи, объясните-ка нам, чем вы занимаетесь, скитаясь бездомным и бесприютным по нашей стране?
— Я собираю топливо.
— А каким делом еще занимаетесь?
— А больше ничем.
— Так! — задумался амин и приказал джигитам: — А ну, свяжите-ка его «кулуком». Палки заставят лжеца говорить правду.
Все еще онемевшие руки и ноги снова были связаны. Джигиты принесли крепкие палки из веток растущего в степи юлгуна и бросили их перед связанным хатырчинцем.
— Бей!
Сильные руки схватили палки, упругие и крепкие, и на пленника посыпались удары.
Хатырчинец застонал, потом закричал, но постепенно смолк. Он
Амин остановил джигитов.
Он подошел к пленнику и крикнул грозно:
— Ты чем тут занимался? Ну, говори!
Увидев, что хатырчинец ничего не слышит, амин велел бить пленника по коленным чашечкам.
Хатырчинца подняли с земли и посадили, подняв вверх его колени. Так, придерживая его, джигиты начали бить его прямо по коленям, сдирая кожу. Пленник молчал.
Амин взглядом остановил джигитов.
Пристально глядя на пленника, амин спросил:
— Говори правду: что ты тут делал?
Глаза хатырчинца оставались закрытыми, но бледные, посиневшие губы шевельнулись:
— Собирал топливо.
— Если ты собирал топливо, где же твой серп, веревка, твой осел?
Губы больше не шевелились. Но один из джигитов сказал:
— Вчера в загоне мы нашли серп.
— Семеро не могут обходиться одним серпом! — подумав, проворчал амин. — Здесь какая-то загадка. Они подосланы большевиками или джадидами. А что касается этого «бедного и смирного» хатырчинца, он наверняка у них атаман.
Один из крестьян сказал:
— Когда началась буря, мы побросали в степи топливо, как оно было связано, вместе с серпами, ослами, веревками, и побежали.
— Если вы лжете, всех тут же перестреляю, а потом доложу его высочеству! — пообещал амин и распорядился: — Караульте их здесь, а по их указанию пошлите людей, проверьте, правду ли говорят.
Пленников, связав, снова бросили в загон, а избитого, окровавленного хатырчинца оставили у дверей юрты.
Двое всадников поскакали в степь к покинутым вязанкам.
Крестьяне сидели в загоне, ожидая своей участи. Эти вязанки были единственным доказательством их невиновности.
Один из пленников сказал:
— Теперь вся наша жизнь зависит от наших колючек. Если их найдут, мы будем свободны. Если кто-нибудь унес их, с ними унес и наши души.
— Если и найдутся колючки, нас все равно замучают. Еще хуже будет, там найдут и узелок, завязанный в тряпку.
— Ладно, — покорно вздохнул один из крестьян, — не найдут, нас расстреляют, найдут — замучают; и так и этак жить нам осталось меньше часа.
— Да. Лучше уж пускай пропадет все, только б не нашли узелка. Из-за узелка не только нас запытают до смерти, но и половину туменя перехватают и перепытают.
— Если ослов не найдут, у нас есть надежда на спасение. Зря ты указал им место, — укоризненно пробормотал другой.
— Найдутся ослы и вязанки, нет ли, нам не спастись от этих зверей. Не знаешь ты их, что ли? Их главного палача зовут Бозор-амин, из его рук еще никто живым не выходил.
Так ждали они в тревоге, то надеясь, то теряя надежду, и прислушивались, когда же раздастся топот с той стороны.