Ради тебя
Шрифт:
– Ты же сама просила.
– И это была самая безумная идея, которая за всю жизнь мне в голову пришла! Спишем её на растерянность и женскую истеричность. Послушай, Карт, и я очень прошу, услышь. Мне уже не шестнадцать лет, а тебе не двадцать. Я не просто какая-то там дамочка, а учёный, хоть это и звучит смешно. Пусть меня уважают только чудаковатые метры в чёрных тряпках, но уважают же. Мне деньги платят за мозги, а не потому, что я всего лишь женщина. И, в конце концов, я жена с неплохим стажем.
– Забыла
– Вот это как раз никакого значения не имеет.
– Зачем ты мне это всё говоришь? Расскажи мужу, с которым у тебя стаж.
– Теперь ты решил меня замужеством попрекнуть?
Злость, и обида, и даже чувство стыда без следа куда-то подевались, зато накрыла усталость и нежелание вообще что-то обсуждать. Бессмысленность этого разговора, да и поездки сюда, в дядину усадьбу, стали кристально ясными, осталось лишь лёгкое недоумение: зачем всё затевать нужно было? Ведь решение-то она давным-давно приняла. Признаться себе боялась, что ли? Только чего бояться? Обычной, спокойной, вполне благоустроенной жизни? Не все рождаются борцами, особенно когда революцию устраивать незачем.
– Теперь ты послушай, - тяжело, будто камни ворочая, подол голос Карт.
– Всё совсем не так. В смысле, было всё не так. Я не собираюсь оправдываться. И не потому, что не в чем - дурак и есть дурак. Но я всерьёз думал...
– Карт, сейчас никакого значения не имеет, о чём ты тогда думал, - перебила его Тиль.
– Вполне возможно, в этом фарсе со свадьбой замешен дядя. Я даже могу предположить, что он заставил тебя так поступить. Это ничего не меняет, вот сейчас, в данную минуту - ни-че-го. Всё, что я теперь знаю или ещё узнаю про Берри, не имеет никакого значения. Он тот, кто меня воспитал, пытался, как умел, заменить родителей и никогда - слышишь?
– никогда не сделал мне плохого.
– Упражняешься во всепрощении?
– поинтересовался Карт, разглядывая дали.
– Вовсе нет. Допускаю, что Берри был не самым хорошим человеком, может, и вовсе мерзавцем. Но это мой дядя и я его буду помнить таким, каким хочу! А всё, что он сделал плохого, меня не касается.
– Он тебя откровенно обворовал, - напомнил Крайт.
– Я ничего об этих деньгах не знала и дальше знать не желаю. Между прочим, ты тоже не только свет принёс. Хочешь, чтобы я тебя ненавидеть начала?
– Лучше уж понимать, что тебя ненавидят, чем знать: о тебе попросту забыли, - кривовато усмехнулся Карт.
– Конечно, предпочтительнее, чтобы я страдала по тебе до конца своих дней!
– А можно либо забыть, либо страдать? Другого варианта нет?
– Знаешь что, Карт?
– Тиль решительно сложила зонтик.
– Уезжай. Прямо сейчас уезжай и никогда больше не возвращайся. Я понятия не имею, чего тебе от меня понадобилось. Может, на наследство нацелился; или решил, будто жениться пора пришла; или захотел поиграть в воскрешение чувств - мне всё равно. Но у тебя ничего не выйдет. Поэтому уезжай.
– А ты вернёшься к господину Арьере?
– деловито уточнил кузен
– А я вернусь к мужу, - кивнула Тильда.
– Это будет правильно.
– Какое хорошее слово: «правильно», - протянул Крайт.
– Всего доброго, - вежливо попрощалась Тильда и вылезла из коляски.
Правда, проделать это с достоинством у неё не получилось: экипаж был старым, лестничка узкой, а ступеньки довольно высокими. Арьере, конечно, оступилась, подвернув лодыжку и, чтобы не упасть, ей пришлось схватиться за грязное колесо.
– Можно узнать, куда ты собралась?
– осведомился сверху Крайт, явно не собирающийся ей помогать.
Собственно, он вообще не шевельнулся.
– Домой, - спокойно ответила Тиль, безуспешно пытаясь стряхнуть с перчатки налипшую глину.
– Я прекрасно доберусь пешком, погода чудесная и воздух очень свежий. Бодрит.
– Тиль, последний вопрос, - Карт нагнулся, почти лёг на сиденье, заставив коляску шатнуться, облокотился о поручень, навис над головой Арьере.
– А что ты любишь?
– В каком смысле?
– опешила Тильда, невольно отступая - неприятно же, когда над тобой висят, хочешь не хочешь, а мерещится, будто вот-вот свалится.
– В самом прямом, - с яростной любезностью пояснил Крайт.
– Людей оставим в покое, будем считать, тебе просто не попались достойные, а родственников больше нет. Но ты даже собаки не держишь. На деньги тебе плевать, на тряпки-драгоценности тоже, конфеты никогда не нравились, букеты цветочными трупами называла. Так что ты любишь?
– Науку!
– выпалила Тильда первое, что на ум пришло.
– Именно поэтому ты её забросила и занялась убогой практикой? Вправляешь мозги токарным станкам и армейским машинам?
– Я... Мне нужно... Я материал собираю!
– почти крикнула Арьере.
От невесть откуда накатившей обиды в груди ужасно тесно стало, не вздохнуть. Переносицу от разом подступивших слёз заломило, глаза тоже. Тиль по-рыбьи глотнула воздуха, придавила ладонью, пытаясь ослабить корсет - не помогло. Но хоть ноги двигались, развернуться удалось, уйти тоже.
Правда, недалеко, она даже до лошади добрести не успела, когда Карт её нагнал, обнял сверху, через плечи, словно в себя укутывая - раньше он всегда так делал.
– Прости меня, - шепнул ей в макушку, - я идиот.
– Отпусти, - только и смогла выдавить Тиль.
– Да ни за что, - припечатал Крайт.
И пожалуй, это резкое, даже властное, слишком уж хозяйское: «Да ни за что» - было самым нужным, что Тильда слышала за... За очень долгое время.
***
Почти десять лет назад