Рассвет (сборник)
Шрифт:
— Заяц уже дохлый был, а ты в него стрелял! — подтрунивал Тимофей.
— Сам ты дохлый!
— Может, у него не только ухо, но и бок был прострелен в прошлом году? Посмотри, нет ли дырок.
— Дырки в твоей голове, — огрызнулся Федька. — Моль, видно, ее побила, вот и гуляют сквозняки. Ты, парень, продай свою дырявую макитру, купи другую, может, лучше будет соображать…
В этой словесной перепалке не было и крупицы злости. Так, переговариваясь, они дошли до конца сада.
— Что это дед Яким там делает? — спросил Сергей, наблюдая за подводой, которая, сделав по полю полкруга, возвращалась в село.
— Кажется, что-то сеет, — засмеялась
— Сама ты чудачка! — вдруг разозлился Федька. — Такую голову, как у деда Якима, дай бог каждому иметь. Да умнее его никого в селе нет. А ты еще насмехаешься. Кто бы говорил…
«А сам с дедом Якимом всегда ругается», — подумала Галина.
Дед подъехал, остановил кобылу. Он был в неизменной шапке и кожухе, подпоясанным солдатским поясом.
— Хоть бы закурить кто дал. Просто страдаю без проклятого зелья!
— Пожалуйста, дедуля, курите! — услужливо открыл портсигар Федька. — Что, махра кончилась?
— Кисет куда-то делся. А куда — сам не знаю. Выезжал из села — был, а сейчас словно провалился. А хороший был кисет, еще Алена, покойница, вышивала. И как я, старая ворона, мог его потерять! — жаловался дед.
— А вы с махрой его не посеяли? — спросил Федька.
— Что-что? — переспросил дед.
— Мне показалось, что махру вы здесь высевали. Вот, думаю, догадался дед Яким. Глядишь, весной и вырастет табачок. Только кисет посеяли зря, — серьезно сказал Федька, но Галя видела, что глаза его снова стали озорными.
Дед зажег сигарету.
— Да… Грамотный ты парень.
— Да ну? Два универмага окончил и пехотно-балетное училище. Теперь вот практику отбываю за баранкой трактора, — сел на своего конька Федька. — А трактором управлять — не то, что кобылой: тпру да но! На ней только и осталось махорку по снегу сеять.
— Ну и въедливый ты, Федька, как посмотрю на тебя, — добродушно проговорил дед. — Все у тебя с подковыркой. Не табак, а морковь и капусту в поле разбросал. Подгнившие остатки из погреба выбрал. Думаю, лучше пусть пойдут на полезное дело.
— На какое же дело? — удивленно спросила Галя.
— А для зайчиков. Снега вон сколько, чем же им питаться?
— Кормить вредителей? — фыркнула Вера.
— Лучше бы свиньям отдали, — высказал свое мнение Сергей.
— Свиньи свой рацион получают, а зайчикам никто не отпускает. А есть они должны? Жить же хочется… А иначе — весь сад погрызут.
— Стрелять их надо. Вот посмотрите, какого свалил! — Федька бросил на подводу зайца и, подпрыгнув, сел сам. За ним на телегу забрались и остальные.
Дед Яким искоса взглянул на зайца, но ничего не ответил, дернул вожжи. Кобыла тронулась с места.
Минуту ехали молча. Колеса поскрипывали, почти до колодок утопая в снегу.
— Никогда я, дедуля, не думал, что вы такой жадный, — сказал вдруг Федька.
— Что-что? — обернулся к нему старик.
— У меня последнюю папиросу выпрашиваете, а сами махорочку экономите…
— Какую махорку? Я же говорю…
— А это что такое?
Только сейчас дед увидел, что его кисет заткнут за пояс.
— А, чтоб тебя! — ударил руками о полы дед. — Вспомнил! Теперь все вспомнил. Я ж знаю, что брал с собой. В поле хотел зажечь и только раскрыл его, а у Крали, значит, регламент наступил. Раз — и остановилась. Я в спешке сунул кисет за пояс и начал ее уговаривать, бился, бился, а она свое отстаивает. Потом тронулась, а я уже и забыл, куда положил кисет. Все на телеге перелопатил — не нашел. Вот история!..
Дед обрадовался, потянул кисет, и вся махорка веером высыпалась на снег.
Федька засмеялся.
— А еще говорите, что не сеяли табака!
— Вспомнился мне один случай, — улыбнувшись, начал дед. — Давно это было. Я еще озорным петухом тогда ходил. Работал у нас на стройке не то счетовод, не то нормировщик, одно слово, как Сергей — по бухгалтерской части, а фамилия — Хволый. И хоть фамилия так себе, а сам он был парень бедовый. В активистах ходил. Очень любил разные лекции и доклады произносить. Его, бывало, хлебом не корми, пусти только к трибуне похвастаться. Что он только не рассказывал! И о глубинах морских, какие, значит, там твари живут, и против бога агитировал, и о жизни на Марсе… Вот как-то в полдень прибегает он ко мне. «Слышь, — говорит, — Яким, хочу я сделать один доклад и нужно мне кое-что сказать о земледелии. Ты, мол, в сельской жизни разбираешься, помоги» — «Хорошо, — отвечаю, — завтра подготовлю вопросики такие», — «Тезисы», — говорит. — «Конечно, конечно, тезисы». Ну, написал ему на трех листах — как и что на полях делается и, между прочим, наплел там такого! Думаю, пусть посмеется парень. Через день видим на заборе объявление. Пошли мы в клуб всей бригадой. В зале людей — не протолкнешься. Кино интересное должно было быть, а перед кино всегда выпускали этого Хволого. Выпорхнул он вот к трибуне и начал говорить, как всегда, о международном положении, а потом о том, что вот, мол, как дружно живет у нас город с селом, помогают друг другу. Начал перечислять, что идет из города в село, какие машины, инвентарь, инструменты и прочее. «Все это сделано руками рабочих, — объяснил Хволый. — А теперь посмотрим, что дает деревня городу… Все вы знаете макароны, любите, значит, употреблять их с маслом или в супе. А знаете, сколько затрачивается крестьянского труда на выращивание этой культуры? Осенью, после полива, высевается обычная вермишель. Всю зиму она укореняется, весной ее пропалывают, подкармливают, поливают, а осенью косят готовые макароны…». И пошел, и пошел! Зал хохочет, каждый пытается остановить друг друга, чтобы послушать дальше, а он шпарит. Стоит на трибуне, нос в бумаги воткнул и сыплет все то, что я ему написал… Вот насмеялись все! Потом уже на сцену его не выпускали, а мальчишки начали дразнить «Макаронином».
Дед прищурился, удовлетворенно улыбаясь, начал зажигать погасшую сигарету. Галина никак не могла понять: придумал он эту историю для смеха или она действительно была.
— А не сами ли вы, дедушка, сеяли вермишель, как сегодня махорку? — ехидно спросил Федька.
— Что-о? А ну, вон, паскудник, с телеги! — рассердился дед. — Все, все слезайте, вишь, расселись. Что вам моя Краля — такси, что ли? Она и так еле ноги переставляет, а вы молодые — сами дойдете. Марш!
Один за другим все спрыгнули. Но кобыла сразу же остановилась, опустила голову, словно принюхиваясь к снегу.
— Но-о, чего стала?! — дернул дед Яким вожжи.
Минуты три старик всячески пытался расшевелить лошадь, но она оставалась ко всему равнодушной. Ребята смеялись, наблюдая их единоборство. Вдруг Федька выхватил из рук деда прутик и хлестнул кобылу по ребрам.
— Ты что делаешь, халамидник?! — закричал дед Яким. — Кто разрешил тебе скотину бить?
— А что же мне, на «вы» к ней обращаться? Тоже мне Краля, с характером…
— Если тебе бог ума не дал, так рук не распускай! Никакой субординации к животным не имеешь. Может, она задумалась, а ты ее бьешь. Коли тебя так — понравится? — и он замахнулся на Федьку.