Рассвет (сборник)
Шрифт:
— Мне теща покупала! — выкручивался Лямкин.
— Байки сочиняешь!
Галина подписалась под актом первой. И сразу же почувствовала усталость, словно прошла пешком много километров без отдыха.
Не выходили из памяти, беспокоили слова Лямкина. Но разобраться в этом не было сил. Подумала: «Глупости какие-то. Лямкин со злости выдумал», — и успокоилась. Но через несколько дней заметила, что отношение к ней резко изменилось. Некоторые при встрече на приветствие молча кивали головой и быстро отворачивались. Другие просто старались не замечать. Она начала ощущать на
Галина задумалась.
Глава восемнадцатая
Через два дня взвешивали свиней. В группе Галины прирост оказался немного больше, чем у Насти, хотя та работала на ферме уже второй год.
Галина шла на обед в веселом настроении.
За кузницей, возле сарая, где хранился инвентарь, она увидела Степана Бондаря и Федьку. Ребята копались в моторе трактора. Степан, заметив ее, быстро отвернулся и что-то сказал товарищу. Тот пошел навстречу Гале.
— А-а-а, инициативная… Мое вам почтение! — Федька снял фуражку и сразу же надел ее. — Как ваш высокопоставленный папаша, не думает отозвать вас из ссылки?
— Что-о-о-о? — опешила Галина.
— Ха-ха! Возмутилась даже! — глаза его злобно прищурились. — Хватит демократку из себя корчить. Знаем, что ты за птичка.
Федька хмыкнул и вернулся к трактору.
Целую минуту Галина простояла на одном месте, мигая глазами, смотрела вслед Федьке.
Так вот почему изменилось отношение к ней!.. Причем здесь отец?
Не знала она, что по селу поползли грязные слухи о том, что ее отец очень уж заелся на своем высоком посту. Вроде бы посетители часами просиживают у него в приемной, а во время приема он разговаривает с людьми так, будто оказывает им особую милость. И государственными деньгами, говорят, начал распоряжаться, как своими собственными. Злоупотреблял служебным положением. Говорят, его делами заинтересовались соответствующие органы и началось следствие. Он пытался всячески выкручиваться. Потом видя, что это не помогает — решил отправить свою единственную дочь в колхоз. Вот, мол, смотрите: разве может бюрократ пойти на подобный поступок? О том, что дочь едет на работу в колхоз якобы добровольно, постарался раструбить во всех газетах. Этим только и удержался на должности заместителя председателя облисполкома.
Для честных советских людей нет худшего врага, чем разжиревший бюрократ, нарушающий законы и весь строй, завоеванный такой большой кровью. Они справедливо видят в нем отголосок ненавистного прошлого.
Именно поэтому сплетня, пущенная злым языком не без стараний родственников Лямкина, начала передаваться из уст в уста. Одни решили сразу:
— Конечно, какая дура по собственному желанию оставит квартиру в городе со всеми удобствами и пойдет работать на свиноферму!
Другие с сомнением качали головой:
— Не похоже, что она такая. Глаза у нее честные и работает хорошо.
— Ради своего спасения каждый будет хорошо работать, а глаза не зеркало — не увидишь, что у нее на душе, — убеждали некоторые.
…Веселое настроение как водой смыло. Галина терзалась мыслями. Вспомнила возгласы Лямкина, злые улыбки Пелагеи Антиповны, намек Федьки о ее ссылке.
«Кто же выдумал эту грязную сплетню? За что? Что я сделала плохого? — думала в отчаянии она. — Не может же человек ни за что наговорить на другого… Врагов у нее здесь нет. Даже не спорила ни с кем, кроме Лямкина».
Вечером пришел Виктор. Галя с больной головой лежала в постели. Коротко рассказала о своем несчастье.
— К сожалению, я тоже слышал об этом, — тихо проговорил Виктор. — Меня даже спрашивали, действительно ли ты здесь только для того, чтобы получить справку, необходимую для поступления в институт.
— Какая подлость!
— Да. А что я мог ответить? Только то, что отчитал дотошного товарища.
— А кто спрашивал?
— Ну, это не так важно. Зачем тебе знать? Может, человек наслушался сплетен и просто так спросил, а ты потом будешь его ненавидеть…
Несколько минут Галина лежала молча, думала.
— Но как же мне теперь здесь жить, Витя? — тихо спросила она. — Не кричать же на каждом углу, что все это ложь?
Виктор, сдерживая волнение, начал ходить по комнате.
— Да. Положение, в самом деле… — заговорил он. — И придумать что-нибудь трудно. Есть такая байка: написали, ради шутки, льву в анкете, что он осел. И сколько он ни бегал, ни доказывал, что, мол, посмотрите, я же лев — все смеялись, да и только. Ты извини, Галочка, я это по аналогии вспомнил, потому что так бывает у людей. Когда уже им сказали о чьем-то плохом поступке, нелегко потом убедить, что это не так. Нужны месяцы, а то и годы, чтобы снова завоевать уважение, доказать ошибку, реабилитироваться. Да и через годы при случае какой-нибудь ненароком обиженный дурак будет пытаться уколоть. И зачем тебе надо было связываться с этим Лямкиным? У него тут полсела родственников. Теперь тебе жизни не будет.
— А что же я, по-твоему, должна была молчать? Ты бы посмотрел, что делалось с Любой! Она плакала, как ребенок. Представляешь, как это тяжело жить и чувствовать себя нечестным человеком! Она измучилась совсем…
— Глупости все это, сентиментальность. Надо просто держаться твердых убеждений. Если она чувствовала за собой вину — почему не пришла и не рассказала? Не было бы никаких переживаний. И потом — они могли бы и сами во всем разобраться. Зачем было именно тебе ввязываться в эту историю?
— Да ты что, в самом деле! — воскликнула Галина. — Как же я могла молчать?
— Как честный человек — не должна. Но пойми еще и другое, Галочка, ты здесь человек новый, тебе, прежде всего, надо обжиться, завоевать доверие и уважение, а ты всех настраиваешь против себя, наживаешь врагов. К сожалению, у каждого есть свои слабости и недостатки, и если всем будешь на это указывать — с кем останешься? Идеальных людей не бывает.
— Ну, знаешь. Виктор, я тебя просто не узнаю. Пойми, я не могу иначе. Тогда я перестану уважать себя.