Рейдер
Шрифт:
Я стоял у лобового иллюминатора ходового мостика, слушал приглушенное грохотание двигателей и пытался вспомнить что-то из будущего. Это что-то, непонятно какое, приятное или не очень, цеплялось за край моего сознания, начинало проясняться и тут же пряталось, как бывает во сне. Я напрягал мозг, пытаясь удержать и разглядеть, удовлетворить любопытство, и одновременно думал, что, наверное, лучше не знать, чтобы не печалиться потом. Так и случилось, потому что внимание отвлекла вспышка впереди слева, у острова Бардси, которую я сперва принял за огонь маяка, зажженного днем из-за плохой видимости и быстро выключенного. Наверное, пьяный смотритель с бодуна перепутал в такую мерзкую погоду пасмурный день с вечерними сумерками, а потом понял свою ошибку. Остров небольшой и высокий. Маяк в южной его части — прямоугольное каменное строение, довольно высокое. В те времена,
Снаряд упал с недолетом метров сто и поднял высокий фонтан серых брызг. Я не сразу врубился, что это именно взрыв снаряда. Потом увидел два серых пароходных силуэта возле острова, которые раньше принимал за часть его.
— Право руля! — крикнул я рулевому, а потом скомандовал вахтенному второму помощнику: — Боевая тревога!
На моем пароходе стоит звуковая сигнализация — мощный звонок, который слышен даже на баке. Внедрена в массы и система сигналов для разных видов тревог. Экипаж натренирован, дело знает. Вот комендоры выскакивают из надстройки, бегут по главной палубе к пушкам. Матросы на верхней, навигационной палубе надстройки расчехляют трофейный пулемет системы Гатлинга. Остальные со снайперскими или обычными винтовками располагаются по местам, согласно расписанию по боевой тревоге.
Мы поменяли курс на тридцать градусов вправо и пошли полным ходом на юго-запад. Два вражеских винтовых парохода, вооруженных для рейдерства, попробовали было идти наперерез, но оказались у нас сзади. Они постреливали из погонных пушек. Мы отвечали из ретирадных. Результат у обеих сторон ничтожный, что было в нашу пользу, потому что шли быстрее, постепенно отрываясь от погони.
Поспешили северяне. Подпусти они поближе и ударь вдвоем, результат мог быть плачевным для нас. Даже если бы я заметил эти корабли, счел бы их английскими. Все-таки пролив святого Георга, несмотря на ширину в сорок миль, внутренние воды Соединенного Королевства, нападать в которых не кошерно. Кстати, оба так и не подняли флаги ни до начала стрельбы, ни во время погони. Значит, янки действовали с позволения английского правительства. Королевство сперва поддерживало южан, потому что те воевали с одним из их конкурентов, а теперь, когда стало понятно, кто победит, подпрыгнули и шустро, как и положено истинным джентльменам, переобулись на лету. Второй вывод был печальнее: ждали именно мой пароход и именно в этом месте. Кто-то предупредил их о нашем выходе из Ливерпуля. Сейчас, в наступившую эру телеграфа, это сделать не сложно. Наверное, северяне ждали на рейде валлийского порта Бармут, а получив сообщение о нашем выходе из Ливерпуля, перешли к острову Бардси.
До наступления сумерек мы оторвались от них миль на пять. В темноте я приказал изменить курс и повел пароход прямо на юг, в Кельтское море и дальше к берегам Франции. Как мне рассказали компаньоны из «Стоктон и сыновья», янки наладили интенсивную морскую торговлю с этой страной. У них дружеские отношения еще со времен войны за независимость. Сперва французы тоже помогали и нашим, и вашим, но вскоре поняли, что южане долго не протянут, и поддержали отмену рабства.
47
Североамериканский торговый фрегат «Куинси» водоизмещением тысяча восемьсот тонн мы повстречали возле острова Бель-Иль. Он шел из Нанта в Бостон, вез вино в бочках, шелковые ткани и готовые платья и обувь. Проигрывая одну войну за другой на полях сражений, Франция по-прежнему побеждала в вопросах моды. Разве что азиатские и африканские страны пока не поддавались ее влиянию. В двадцать первом веке французы покорят население и этих регионов, заодно перебазировав туда почти всё производство одежды, обуви, аксессуаров. Лидером станет французская мода с китайским акцентом. Капитан фрегата мудро решил не сражаться с нами и после первого холостого выстрела приказал спустить флаг и убрать паруса. Капитану было пятьдесят три года, страдал отдышкой и словесным поносом. Я поместил
В Ливерпуль идти не решился, завернул в Брест. Город разросся. Там, где я когда-то стоял лагерем в поле, теперь были кварталы двух-трехэтажных домов из камня. Здесь все еще правила бал гречка, по которой я соскучился, живя в Англии и Америке, особенно по гречневым блинам. Помня о возможностях телеграфа, в порту не задержались. Я быстро связался с посредником месье Полем Кошоном, партнером фирмы «Стоктон и сыновья», адрес которого мне дал Авель Стоктон, договорился об условиях сотрудничества. Ни фрегат, ни его груз меня не интересовали. Точнее, я оставил себе тюк с женскими платьями и тюк с женской обувью. Надеюсь, мои дамы найдут в них что-нибудь для себя. Остальное приказал продать и перевести деньги на мое имя в Банк Ливерпуля.
Покинув Брест, пошел на запад, где лег в дрейф. С берега нас не было видно. Изредка появлялись неподалеку суденышки рыбаков, которым, как надеюсь, до нас нет дела. Ждали североамериканский клипер «Бинтаун», который грузился в Бресте. Бинтаун — это нынешнее прозвище Бостона. Я бы перевел его, как Фасолевый Город. В штате Массачусетс выращивают и потребляют много фасоли. Еще в Бостоне производят много рома из привозной патоки. Местное население научилось готовить фасоль с беконом в патоке. В будущем будут делать в духовках, а сейчас просто ставят на ночь на остывающую печку горшок с фасолью, нарезанной мелко ветчиной и специями, залитыми с верхом патокой. К утру получается интересное варево. Вкус специфический, ни с чем не сравнишь и не перепутаешь. Я пробовал это блюдо и в двадцать первом веке, и в девятнадцатом, поэтому могу заверить, что на печке получается вкуснее. Скоро, не помню в каком году, но лет за сто до моего первого визита в этот город, рванет огромная цистерна, в которой хранили патоку, и зальет весь город, утопив несколько жителей. Затем патока затвердеет, и ее будут долго и нудно выковыривать, потому что смывалась только соленой водой. Эту историю мне рассказал в двадцать первом веке лоцман, когда заводил мое судно в порт Бостон, и предупредил, чтобы я не удивлялся, если, гуляя выдавшимися жаркими деньками по старому городу, почую запах патоки. Не мог я не захватить клипер с таким названием.
Он появился на шестой день. Сразу узнал нас и взял левее, чтобы использовать на полную силу свежий северо-восточный ветер. Лучше было бы вернуться в порт, сообщить о нас своим и дождаться их, да только против ветра парусники ходят галсами и очень медленно. Мы пошли наперерез. Когда я понял, что клипер по-хорошему не остановится, приказал стрелять по парусам из погонных пушек с нарезными стволами. Позабыл, что они стреляют намного метче, чем гладкоствольные, а лейтенант Робин Макларен решил, что остановить надо любой ценой, и всадил один из снарядов в грот-мачту. Она рухнула вперед и завалила фок-мачту. Со стороны это смотрелось красиво, а на клипере один матрос погиб и двое получили ранения.
Мы легли в дрейф рядом с призом. Парусник с упавшими мачтами смотрится, как женщина, с которой сорвали одежду. Стоит бедняжка среди кучки лоскутов от своего платья и нижнего белья и не знает, куда деться от стыда. Я послал на клипер призовую команду под командованием третьего помощника капитана и приказал заводить буксир. Удобнее было бы вернуться в Брест, но я не привык искать легкие пути. Вполне возможно, что к французским берегам уже летят под всеми парами рейдеры северян. Если застанут меня в Бресте, то запрут наглухо до конца войны. Лучше уж оказаться в ловушке в Ливерпуле. Там есть Саманта. По крайней мере, не зря буду тратить деньги на ее содержание. Пошли туда не самым коротким путем, а огибая Ирландию с запада и севера, а потом через Северный пролив в Ирландское море. С той стороны нас наверняка не ждут. Хотя от янки, если дело не касается денег, точнее, не только денег, можно ожидать гадость с любой стороны, потому что их неистребимая тяга к миссионерству тоже не ведает легких путей.
48
В Ливерпуле я узнал из местных газет, которые с особым восторгом освещали Гражданскую войну в США, что пятнадцатого января тысяча восемьсот шестьдесят пятого года форт Фишер был захвачен после обстрела из броненосцев и высадки десанта. Южане сопротивлялись всего два дня. Большая часть гарнизона трусливо сдалась. Погибать в конце проигранной войны не захотели. Пример гарнизона Севастополя на них не подействовал. Сразу вспомнилось средневековое утверждение, что крепость крепка не стенами, а защитниками.