Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии

Орловский Гай Юлий

–  Какую преграду? Стену?

–  Да, - сказал он быстро.

Я сказал зло:

–  Одурел?.. Да ее сто волов не повернут!

–  Поверни, - сказал он еще быстрее, - поверни, или нам всем здесь конец!

Я ухватился за край дыры, потащил с таким усилием, что чувствовал, как мышцы лопаются, а сухожилия рвутся. Глупое ощущение, однако сухо треснуло, по стене пробежала вертикальная трещина, и часть стены послушно заскользила по гладкому, как лед, полу.

Похоже, мелькнула мысль, когда-то эта гора поворачивалась, повинуясь небрежному движению пальца,

потом приходилось прикладывать ладонь, затем поворачивать обеими руками, но колдовская мощь все слабеет с каждым столетием, и скоро в самом деле придется запрягать сто волов, чтобы сдвинуть…

В стене страшно заблистали короткие злые молнии. Контур высокой двери с коническим верхом сперва только наметился, но едва щель стала достаточно широкой, Азазель первым шагнул в темноту, и я догадался, что там нет засады.

Не просто дверь, а начало тоннеля, по обе стороны от входа начертаны крупные знаки с ладонь и даже больше, я их привычно называю рунами, хотя это больше похоже на иероглифы, пиктограммы или вовсе импы.

За спиной раздался топот, сопящий Тамплиер догнал первым, обеспокоенно оглянулся.

–  Сейчас Сигизмунд будет… Дверь можно не закрывать?

–  Если Вельзевул успеет, - пояснил Азазель, - то воспользуется. Хотя вряд ли.

Он быстро заскользил вдоль левой стены тоннеля, повторяя все его изгибы, словно невесомая тень, несомая сквозняком. Уж и не знаю, как у него это получается, только что во плоти, потом снова бестелесный дух, а затем без всякого заметного перехода идет весомо зримо, топает и сопит…

Шли, как мне показалось, то ли час, то ли сутки, у меня в тоннелях искажается пространство-время, оно у меня сугубо личное. Наконец впереди за очередным изгибом багровой скалы, по которой медленно и страшно сползают чугунно-масляные потеки, торжественно выступила из красной тьмы массивная и побитая коррозией металлическая дверь с полоской осыпавшейся на пол ржавчины.

Я спросил нервно:

–  Снова заклятия?

Азазель не ответил, долго шарил по стене. Мы ждали, Тамплиер и Сигизмунд уже привычно обнажили мечи и встали спина к спине.

Под ладонью Азазеля нехотя сдвинулся в сторону небольшой кирпич. Азазель довольно хрюкнул, а я с изумлением уставился на связку ключей в его руке.

–  Это что… ты их туда и положил?

Он усмехнулся:

–  Здорово бы, да?..

–  От тебя, - сказал я обвиняюще, - всего можно ждать!

–  Я не настолько, - ответил он, - не настолько, как ты говоришь. И вообще. Дело в том, что ангелы мыслят не так широко, как люди. Не так разнообразно.

–  И что?

Он объяснил:

–  Я бы спрятал ключ именно здесь.

–  Потому искал тоже здесь?

–  Видишь, - сказал он, - уже понимаешь наш не такой уж бесконечный мир.

–  Я хотел бы, - сказал я искренне, - чтобы он был бесконечным!

Он поежился.

–  Не кажется, что в таком мире было бы неуютно?

Я смолчал, это в его мирке было бы неуютно и скучновато, но даже Азазелю, самому вольному из ангелов, не понять, смотрел, как он вставляет ключ в скважину.

Дверь выглядит настолько тяжелой,

что даже не представляю, чтобы ее когда-либо открывали вручную. Азазель трижды повернул ключ, вытащил, вставил на его место другой, тоже повозился с ним, а потом еще и с третьим.

И даже тогда дверь оставалась мертвой, и лишь когда вытащил, нечто надсадно заскрипело на той стороне. Вся масса двери пошла вдвигаться в стену, хотя не представляю, как это она делает, если сама толщиной с эту стену.

Азазель отступил на пару шагов, с довольной улыбкой сделал приглашающий жест.

–  Я отважно пойду за вашими широкими спинами, - сообщил он.
– В арьергарде. Если что, успею героически удрать.

–  Говори, - сказал я, - мудро.

–  Что?

–  Удрать мудро, - пояснил я.
– Для самоуважения нужно всегда находить в своих поступках мудрость и величие. И другим это втемяшивать.

Он пожал плечами:

–  Зачем?

–  Неважно, - ответил я, - ты поосторожнее…

Впереди засопело, из-за поворота вырвалась толстая струя жаркого пламени. Следом по камню заскрежетало, словно бригада усталых камнерубов тащит за собой по каменному полу связку стальных кирок.

Я поспешно отступил, скрежет тоже затих. Тамплиер и Сигизмунд держат мечи наготове, вот-вот без приказа ринутся в бой спасать сюзерена, что во-обще-то похвально, но пока рано.

–  Тихо, - велел я.
– Сперва надо бы… Эх, перископ бы сюда… Зеркальца ни у кого нет?.. Ладно, что такое жизнь, как не сплошной риск…

Я быстро высунулся и тут же отдернул голову обратно, а мимо пронеслась чуть ли не стена жаркого пламени, заставив всех жадно хватать ртами сразу накалившийся воздух.

Азазель спросил быстро:

–  Что там?

–  Дракончик, - ответил я.
– Небольшой такой. Карликовый! Размером с откормленного быка, что значит медленный и ленивый, но почему-то совсем не медленный, странно.

–  Нам надо пройти, - сказал он.
– Попробуем проскочить между?

–  Не успеем, - ответил я трезво, вспоминая дракона, что не просто умеет плеваться огнем, а судя по мощно раздутой грудной клетке и отвисающему животу, может долго и с силой бить целыми струями жидкого пламени.

Абсолютно бесполезное животное, в отличие от коров, овец и даже коз. Держать их могут только очень зажиточные лорды из хвастовства, все-таки драконы жрут много, а пригодиться могут только в таком вот редчайшем случае, если какой-то сумасшедший попрет именно через это место.

–  Тихо, - сказал я громко, - хорошая собачка, хорошая… Умная даже, важная и толстая, что значит добрая.

Как только я высунулся, дракон дохнул огнем с такой мощью, что я едва отдернулся за выступ. Огонь успел опалить щеку, а волосы над ухом затрещали.

–  Ого, - крикнул я, - еще и сильная! А как поиграть жаждет… Лови!

Азазель зло морщился, но я создал крупный кусок мяса и швырнул, не глядя, в сторону дракона, успев спрятаться от исполинского плевка огнем.

Дракон вроде бы сожрал мясо, но, подтверждая неподкупность, снова плюнул огнем с удвоенной энергией.