Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии
Шрифт:
– Какую преграду? Стену?
– Да, - сказал он быстро.
Я сказал зло:
– Одурел?.. Да ее сто волов не повернут!
– Поверни, - сказал он еще быстрее, - поверни, или нам всем здесь конец!
Я ухватился за край дыры, потащил с таким усилием, что чувствовал, как мышцы лопаются, а сухожилия рвутся. Глупое ощущение, однако сухо треснуло, по стене пробежала вертикальная трещина, и часть стены послушно заскользила по гладкому, как лед, полу.
Похоже, мелькнула мысль, когда-то эта гора поворачивалась, повинуясь небрежному движению пальца, потом приходилось прикладывать ладонь, затем поворачивать обеими руками, но колдовская мощь все слабеет с каждым столетием, и скоро в самом деле придется запрягать сто волов, чтобы сдвинуть…
В стене страшно заблистали короткие злые молнии. Контур высокой двери с коническим верхом сперва только наметился, но едва щель стала достаточно широкой, Азазель первым шагнул в темноту, и я догадался, что там нет засады.
Не просто дверь, а начало тоннеля, по обе стороны от входа начертаны крупные знаки с ладонь и даже больше, я их привычно называю рунами, хотя это больше похоже на иероглифы, пиктограммы или вовсе импы.
За спиной раздался топот, сопящий Тамплиер догнал первым, обеспокоенно оглянулся.
– Сейчас Сигизмунд будет… Дверь можно не закрывать?
– Если Вельзевул успеет, - пояснил Азазель, - то воспользуется. Хотя вряд ли.
Он быстро заскользил вдоль левой стены тоннеля, повторяя все его изгибы, словно невесомая тень, несомая сквозняком. Уж и не знаю, как у него это получается, только что во плоти, потом снова бестелесный дух, а затем без всякого заметного перехода идет весомо зримо, топает и сопит…
Шли, как мне показалось, то ли час, то ли сутки, у меня в тоннелях искажается пространство-время, оно у меня сугубо личное. Наконец впереди за очередным изгибом багровой скалы, по которой медленно и страшно сползают чугунно-масляные потеки, торжественно выступила из красной тьмы массивная и побитая коррозией металлическая дверь с полоской осыпавшейся на пол ржавчины.
Я спросил нервно:
– Снова заклятия?
Азазель не ответил, долго шарил по стене. Мы ждали, Тамплиер и Сигизмунд уже привычно обнажили мечи и встали спина к спине.
Под ладонью Азазеля нехотя сдвинулся в сторону небольшой кирпич. Азазель довольно хрюкнул, а я с изумлением уставился на связку ключей в его руке.
– Это что… ты их туда и положил?
Он усмехнулся:
– Здорово бы, да?..
– От тебя, - сказал я обвиняюще, - всего можно ждать!
– Я не настолько, - ответил он, - не настолько, как ты говоришь. И вообще. Дело в том, что ангелы мыслят не так широко, как люди. Не так разнообразно.
– И что?
Он объяснил:
– Я бы спрятал ключ именно здесь.
– Потому искал тоже здесь?
– Видишь, - сказал он, - уже понимаешь наш не такой уж бесконечный мир.
– Я хотел бы, - сказал я искренне, - чтобы он был бесконечным!
Он поежился.
– Не кажется, что в таком мире было бы неуютно?
Я смолчал, это в его мирке было бы неуютно и скучновато, но даже Азазелю, самому вольному из ангелов, не понять, смотрел, как он вставляет ключ в скважину.
Дверь выглядит настолько тяжелой, что даже не представляю, чтобы ее когда-либо открывали вручную. Азазель трижды повернул ключ, вытащил, вставил на его место другой, тоже повозился с ним, а потом еще и с третьим.
И даже тогда дверь оставалась мертвой, и лишь когда вытащил, нечто надсадно заскрипело на той стороне. Вся масса двери пошла вдвигаться в стену, хотя не представляю, как это она делает, если сама толщиной с эту стену.
Азазель отступил на пару шагов, с довольной улыбкой сделал приглашающий жест.
– Я отважно пойду за вашими широкими спинами, - сообщил он.
– В арьергарде. Если что, успею героически удрать.
– Говори, - сказал я, - мудро.
– Что?
– Удрать мудро, - пояснил я.
– Для самоуважения нужно всегда находить в своих поступках мудрость и величие. И другим это втемяшивать.
Он пожал плечами:
– Зачем?
– Неважно, - ответил я, - ты поосторожнее…
Впереди засопело, из-за поворота вырвалась толстая струя жаркого пламени. Следом по камню заскрежетало, словно бригада усталых камнерубов тащит за собой по каменному полу связку стальных кирок.
Я поспешно отступил, скрежет тоже затих. Тамплиер и Сигизмунд держат мечи наготове, вот-вот без приказа ринутся в бой спасать сюзерена, что во-обще-то похвально, но пока рано.
– Тихо, - велел я.
– Сперва надо бы… Эх, перископ бы сюда… Зеркальца ни у кого нет?.. Ладно, что такое жизнь, как не сплошной риск…
Я быстро высунулся и тут же отдернул голову обратно, а мимо пронеслась чуть ли не стена жаркого пламени, заставив всех жадно хватать ртами сразу накалившийся воздух.
Азазель спросил быстро:
– Что там?
– Дракончик, - ответил я.
– Небольшой такой. Карликовый! Размером с откормленного быка, что значит медленный и ленивый, но почему-то совсем не медленный, странно.
– Нам надо пройти, - сказал он.
– Попробуем проскочить между?
– Не успеем, - ответил я трезво, вспоминая дракона, что не просто умеет плеваться огнем, а судя по мощно раздутой грудной клетке и отвисающему животу, может долго и с силой бить целыми струями жидкого пламени.
Абсолютно бесполезное животное, в отличие от коров, овец и даже коз. Держать их могут только очень зажиточные лорды из хвастовства, все-таки драконы жрут много, а пригодиться могут только в таком вот редчайшем случае, если какой-то сумасшедший попрет именно через это место.
– Тихо, - сказал я громко, - хорошая собачка, хорошая… Умная даже, важная и толстая, что значит добрая.
Как только я высунулся, дракон дохнул огнем с такой мощью, что я едва отдернулся за выступ. Огонь успел опалить щеку, а волосы над ухом затрещали.
– Ого, - крикнул я, - еще и сильная! А как поиграть жаждет… Лови!
Азазель зло морщился, но я создал крупный кусок мяса и швырнул, не глядя, в сторону дракона, успев спрятаться от исполинского плевка огнем.
Дракон вроде бы сожрал мясо, но, подтверждая неподкупность, снова плюнул огнем с удвоенной энергией.