Ринг за колючей проволокой
Шрифт:
Гестаповцы знали, что их злодеяние так или иначе станет известным мировой общественности. Но как сообщить о подлом убийстве? Даже самые тупоголовые фашистские палачи во главе с рейхскомиссаром Гиммлером понимали, что стандартному вранью – «Покончил жизнь самоубийством» или «Убит при попытке к бегству» – никто не поверит. Гестаповцы трусили, пытаясь вначале замазать следы преступного убийства. И лишь 14 сентября 1944 года, чуть ли не через месяц, фашистская пропаганда решилась сообщить о смерти Тельмана. Вечером, когда на площади Бухенвальда узники выстроились для вечерней проверки, они услышали, как берлинское радио передало специальное сообщение:
«При налете англо-американской авиации на окрестности Веймара 28 августа многочисленные фугасные бомбы попали в концентрационный лагерь Бухенвальд. Среди убитых заключенных находятся также бывшие депутаты рейхстага Брейтшейд и Тельман».
Наглая ложь была очевидна всякому. 28 августа ни Веймар, ни Бухенвальд не бомбили. Бомбардировка была на три дня раньше, 25 августа. Кроме того – это все узники знали – ни одна фугасная бомба на территорию концлагеря не упала. Видимо, гестаповцы впопыхах не смогли договориться с министерством пропаганды и более правдоподобно подобрать дату убийства.
По рядам пленных прокатилась волна негодования. Дежурный рапортфюрер выключил репродукторы и разразился бранью: почему в рядах узников нет должного порядка? Блокфюреры, размахивая палками, бросились наводить «порядок».
А ночью подпольщики приняли специальное сообщение московского радио: «Сегодня немецкое телеграфное агентство сообщило, что при налете авиации союзников якобы погибло много заключенных концентрационного лагеря Бухенвальд. Среди погибших будто бы находятся председатель Коммунистической партии Германии депутат рейхстага Эрнст Тельман и депутат рейхстага от социал-демократической партии Брейтшейд. Как подтверждает командование союзных войск, 28 августа не только на Бухенвальд, но и вообще на Германию никаких авиационных налетов не производилось. Следовательно, смерть Тельмана и Брейтшейда – дело рук самих гитлеровцев. Это очевидно и из того, что Гитлер начал уничтожать вождей оппозиционных партий. Гиммлер дал приказ арестовать всех бывших депутатов рейхстага, которые не являются членами гитлеровской национал-социалистической партии…» Аналогичное сообщение передало и лондонское радио…
Утром это известие передавалось из уст в уста. Все понимали, что огненное кольцо фронтов сомкнулось вокруг фашистского логова и с каждым днем сжимается все теснее. И в этом кругу, словно скорпионы, мечутся нацистские вожди. Предчувствуя свою неминуемую гибель, они торопятся обезглавить пролетариат, убить всех возможных руководителей будущей Германии.
Спустя три дня геббельсовское министерство пропаганды передало «уточнение»:
«В ответ на утверждение противника немецкая сторона категорически констатирует факт, что авиационные соединения союзников 24 августа сбросили на лагерь Бухенвальд около тысячи фугасных и несколько зажигательных бомб, в результате чего в лагере была учинена настоящая кровавая баня».
Неуклюжее вранье выдавало нацистов с головой.
Подпольный радиоприемник принял следующее заявление лондонского радио:
«14 сентября официальное немецкое телеграфное агентство сообщило, что 28 августа в результате налета британской авиации на концентрационный лагерь Бухенвальд погибли Эрнст Тельман, Рудольф Брейтшейд и многие другие заключенные. Спусти три дня, 17 сентября, немецкое информационное бюро опубликовало новый вариант своей сказки, по которому налет авиации союзников имел место 24 августа. Этим налетом британские и американские авиасоединения якобы учинили в концентрационном лагере кровавую баню. Недолго думая, нацисты на четыре дня назад перенесли дату налета, причем они двадцать дней размышляли, прежде чем решились сообщить общественности о событиях в Бухенвальде.
По имеющимся у нас данным, в июле – августе в Бухенвальде зверски было убито семь тысяч узников, в том числе Тельман и Брейтшейд. Эти убийства являются новой попыткой нацистов устранить всех вождей оппозиции в Германии и Австрии».
Подпольный интернациональный антифашистский центр вынес решение провести в бараках вечера памяти Тельмана и организовать общелагерный траурный митинг. На этот митинг каждая из девятнадцати подпольных организаций должна прислать своих представителей по два человека от каждого барака. Местом для проведения митинга выбрали подвал дезинфекционного барака. Он был большой и имел два выхода.
После вечерней проверки Альфред Бунцоль вызвал Андрея и Григория Екимова.
– Пора.
Осторожно обходя полицейские посты, они направились к дезинфекционному блоку. Перед низким каменным бараком расхаживала ночная охрана: лагерные полицейские, специально назначенные старостой лагеря из числа политических. Проникнуть в блок, минуя их, было невозможно. Лагершутце чех Владек узнал их и пропустил:
– Быстрее входите.
Андрей, Бунцоль и Екимов спустились по каменной лестнице в глубокий подвальный зал. Низкий каменный потолок, запах сырости и дезинфекционного раствора. Глаза постепенно привыкают к полутьме, электрический свет проникает сверху, через небольшие окошки.
Когда глаза освоились с полутьмой, Андрей стал различать лица узников, пришедших, как и он, на траурный митинг. Он узнал Валентина Логунова, командовавшего группой во время подавления зеленых, обменялся крепким рукопожатием с Левшенковым и Симаковым, перебросился парой слов с бельгийцем Анри Глинером, поздоровался с Гельмутом Тиманом, начальником операционного отдела. Тиман беседовал с французом Полем Марселем, о котором Андрею много рассказывали как о бесстрашном коммунисте.
Гарри Миттельдорп подвинулся, освобождая место рядом с собой, и шепотом позвал:
– Андрэ, иди к нам.
Миттельдорп познакомил Андрея с двумя товарищами – голландцем и норвежцем. Норвежец говорил по-немецки, он долго тряс руку Андрея.
– Гут, боксмайстер! Гут!
Гарри Миттельдорп объяснил Андрею, что на митинг собрались профессиональные революционеры, коммунисты. Многим из них неоднократно приходилось встречаться с Тельманом.
На стоявший у стены ящик поднялся Вальтер Бартель, руководитель центра подпольной интернациональной антифашистской организации.
– Товарищи, траурный митинг, посвященный Эрнсту Тельману, считаю открытым.
Кто-то чиркнул спичкой и зажег два сальных огарка, установленных на перевернутых кадках. Их дрожащий свет озарил небольшой портрет Тельмана. Этот портрет, как потом узнал Андрей, нарисовал куском древесного угля русский художник – заключенный Роман Ефименко. На родине, в Донбассе, ему неоднократно приходилось писать портреты Тельмана с фотографий. А этот рисунок Роман сделал по памяти. И участники траурного митинга увидели хорошо знакомое им мужественное лицо вождя немецкого пролетариата, его упрямо сжатые губы и пристальный взгляд из-под козырька фуражки, взгляд, выражавший ум, суровость бойца и теплоту большой человеческой души.