Ринг за колючей проволокой
Шрифт:
– Андрей! – Мищенко рванул его за руку. – Ложись!
Едва боксер бросился на пол, как автоматная очередь из полузаваленных окон прошила пулями нары, возле которых он стоял. Бурзенко с благодарностью посмотрел на летчика. Эсэсовцы дали по окнам еще несколько очередей. Зазвенели стекла.
В разбитые окна полезли немецкие ополченцы. У них на рукавах белые отличительные повязки. Не успели узники оглянуться, как в блок ворвалось не менее сорока фольксдойчей. Они с дикими ругательствами ринулись
Беззащитные узники метались по бараку, лезли под нары. Ополченцы дубинками выгоняли их из укрытий, сбрасывали с трехъярусных нар. На полу появились лужи крови. Трещали столы, скамейки, нары.
Фольксдойчи разбросали баррикаду и, распахнув дверь, стали выбрасывать узников.
Все произошло так неожиданно, что фашистам не оказали сопротивление даже подпольщики. Но вскоре они пришли в себя.
– Бей гадов! – крикнул Андрей и, не ожидая команды Мищенко, первым бросился на ополченцев.
Началась свалка. На помощь Андрею кинулись все. Били фольксдойчей кто чем мог. Численное превосходство было на стороне узников. Они не жалели палачей.
Фашистские ополченцы, не ожидавшие отпора, сначала растерялись, а потом стали удирать. Упавшие молили о пощаде. Но их не слушали.
– Нам все равно погибать! – отвечали узники. – Пока эсэсовцы подоспеют, мы с вами, гады, разделаемся!
Заключенные, словно по команде, стали возвращаться в барак. Пожилой болгарин с разбитой головой полз на животе и кричал:
– Держитесь за русских! Они спасут нас!
Во время этой эсэсовской вылазки лагерь держался под прицелом. Минометы, скорострельные пушки, крупнокалиберные пулеметы и противотанковые гранатометы – фаустпатроны были в любую минуту готовы обрушить на узников смертоносный огонь и свинец. Огневые точки расставлены так, что простреливались все «улицы» и «переулки», накрывался огнем каждый квадратный метр.
Эсэсовцы неистовствовали. Им удалось из многих бараков выгнать узников. Обстановка накалялась. Важно было не растерять людей, сохранить бойцов подпольной армии. Но, к несчастью, большая группа подпольщиков попала на площадь, и ее могли уничтожить.
Надо было спасать их. Командир подпольной автороты из сорок четвертого блока Вениамин Щелоков пробрался в портняжную мастерскую и заготовил несколько десятков белых повязок. А художники тут же вырезали из картофеля штамп эмблемы фольксдойчей, и поддельные повязки почти не отличались от настоящих. Несколько отчаянных смельчаков, надев их на рукав, отправились на площадь. Громко выкрикивая ругательства, расталкивая встречных, они стали уводить своих товарищей, «конвоировать» их в безопасное место. Эсэсовцы принимали подпольщиков за своих помощников.
Добрая треть тех, кого с трудом, силой оружия и дубинок, эсэсовцы
Все же около пяти тысяч узников вывели из лагеря. Эсэсовцы погнали их в сторону Веймара и по дороге начали расстреливать…
Наступил вечер. О заключенных словно забыли. Ни построений, ни проверки. Лагерь затих.
Перед бараками лужи крови. Глухо стонут раненые. Изуродованные трупы сотнями валяются по лагерю. Об уборке никто и не думал, не до них. Команда крематория разбежалась.
Ночь прошла тревожно. Лагерь усиленно патрулировался эсэсовцами и вооруженными ополченцами. Из блоков выходить не разрешалось. То там, то здесь раздавались одиночные выстрелы, доносился топот кованых сапог.
На рассвете в барак пробрался Николай Кюнг с группой помощников. Крепкие, волевые ребята. Они увели лидеров, которые все эти дни жили в подполье, Андрей и Мищенко вздохнули свободней. Огромная тяжесть свалилась с их плеч.
Глава сорок пятая
Прошло три дня. 11 апреля 1945 года борьба заключенных за срыв массовой эвакуации достигла высшей точки. Всю ночь в одном из помещений блока патологии заседал штаб восстания, возглавляемый полковником Иваном Ивановичем Смирновым. На заседании присутствовали Вальтер Бартель, а также военные и политические руководители различных национальных групп. Подпольщикам удалось узнать, что в пять часов 11 апреля начнется уничтожение оставшихся в живых узников. С фронта подошли новые части. Огневая мощь врага выросла в несколько раз. Узникам лагеря смерти оставалось безропотно ждать расстрела или умереть в бою!
Командиры подпольных бригад докладывали о готовности к выступлению. Начальник политотдела Сергей Котов уточнял текст обращения к узникам. Распределяли оружие, закрепляли участки боя.
На рассвете, когда участники заседания стали спешно расходиться по своим блокам, Андрей задержал Ивана Ивановича:
– Когда? Сегодня?
Подполковник, положа руку на плечо Андрея, ответил утвердительным кивком.
Бурзенко радостно схватил Ивана Ивановича в свои объятия.
– Андрей, не дури!
Потом Иван Иванович пригласил боксера зайти в барак, Андрей последовал за подполковником.
В полутемном коридоре Смирнов остановился и протянул боксеру новенький немецкий пистолет.
– Спасибо тебе от всей организации. А от меня – вот, получи в подарок.
Андрей схватился за оружие.
– Спасибо, Иван Иванович. Спасибо!
– Патроны к нему, – подполковник дал две обоймы, – обращаться умеешь?
Бурзенко зарядил и разрядил пистолет. Его действия говорили сами за себя.