Ринг за колючей проволокой

Свиридов Георгий Иванович

Люди идут на насильственную смерть. Сколько немой мольбы о помощи, сколько раздирающих душу взглядов обращено в сторону общего строя, в сторону «счастливчиков», которым судьба «подарила» жизнь хотя бы только на сегодняшний день!

Андрей закрыл спиной Пельцера. Старый учитель стоит бледный, ни живой, ни мертвый. И тут его стал выталкивать польский националист:

– Ты что, юда, стоишь тут? Пся крев, уходи, отсюда!

Бурзенко рывком обернулся к националисту:

– Молчи, подлюга! Задушу!

Тот, увидав искаженное гневом лицо боксера, судорожно метнулся в сторону.

Евреев отвели в сторону, выстроили. Их окружили

эсэсовцы. Блокфюрер повернулся к общему строю и дал команду возвращаться в барак. И в тот момент, когда заключенные стали входить в двери, многие евреи бросились к ним и смешались с общей массой узников. В строю осталось не более половины.

Блокфюрер, потрясая пистолетом и дико ругаясь, приказал евреям вернуться. Никто из барака не вышел. Тогда эсэсовец схватил десяток русских ребят, в том числе Андрея и Мищенко, вывел их и велел охранять насмерть перепутанных людей. А сам с солдатами направился в барак выискивать разбежавшихся.

После их ухода евреи стали просить, чтобы их отпустили. Андрей посмотрел вопросительно на Мищенко. Он знал, что Алексей ни за что не станет соучастником преступления. Охранять он не будет, это ясно. Ясно и другое – эсэсовцы ему не простят этого, пристрелят. И подпольщики сорок второго барака, около двухсот человек, останутся без командира. А сигнала к восстанию все ждут с минуты на минуту…

Мищенко махнул рукой – будь что будет! – и дал команду:

– Разойдись!

Евреи бросились врассыпную. На месте осталось человек двадцать, обессиленных и изнуренных голодом. Они не могли передвигаться без посторонней помощи.

И тут возвращается блокфюрер, гоня перед собой двух узников. А возле барака нет ни строя, ни оцепления. Только двое русских – Андрей и Мищенко, – не успевшие скрыться.

– Каюк нам, – сказал побелевший Мищенко.

Андрей, стиснув зубы, застыл на месте. Деваться некуда. И наброситься на палача, чтоб умереть в бою, нельзя. Это может послужить поводом к массовым репрессиям…

Фашист, брызжа слюной, подошел вплотную. Андрей замер. Блокфюрер зачем-то воровато оглянулся, сунул руку в карман. Сейчас будет стрелять. Не эсэсовец вытащил из кармана не пистолет, а… две пачки сигарет! И торопливо сунул их Андрею и Мищенко. Они перемигнулись: фашисты трусят, значит, фронт совсем близко!

В это время у соседнего блока раздался пистолетный выстрел. Блокфюрер кинулся туда, а Андрей и Мищенко – в свой барак.

Подобную картину можно было наблюдать по всему лагерю. Евреев строили, они разбегались, их прятали, эсэсовцы снова их ловили, возвращали в строй, избивали, а они снова бежали. Кое-где поднялась стрельба. Несколько десятков узников были убиты. Однако все старания эсэсовцев выполнить приказ коменданта оказались безуспешными,

Им удалось к вечеру, вернее к ночи, собрать на площади не более трех тысяч человек. Евреев окружили и угнали на территорию пустых оружейных мастерских. Вместе с ними гитлеровцы схватили двадцать девять активных политических заключенных. Их отвели во двор крематория и расстреляли.

Всю ночь заседал подпольный интернациональный антифашистский центр. Николай Симаков вторично поставил вопрос о немедленном вооруженном восстании. Лидеры социал-демократов, которых было большинство, опять отклонили это предложение. Свой отказ они мотивировали тем, что вокруг Бухенвальда слишком большое количество немецких войск и опасно рисковать жизнью пятидесяти семи тысяч человек.

Многие

из социал-демократов пришли в ужас от решительного предложения русских. Они принялись обвинять Симакова в авантюризме: «Вы, русские, всегда лезете сломя голову!», «Нам с вами не по пути!».

Было очевидно, что многие лидеры социал-демократов не желают рисковать своей жизнью. Они не хотят бороться за свободу, они хотят просто выжить. В лагере много евреев, коммунистов, партизан, которых нацисты и будут стремиться уничтожить в первую очередь. А расправиться с тысячами не так просто. На это нужно время. Таким образом, пока гитлеровцы расстреляют коммунистов, к Бухенвальду подойдут войска союзников…

Русский центр военно-политической организации был вынужден срочно разработать план самостоятельного вооруженного выступления. Военные специалисты считали, что надо выступать сейчас, когда узники полны решимости бороться и имеют достаточно сил. Иначе силы узников будут убывать, а силы врага возрастать, так как с фронта начнут подходить отступающие воинские части.

Однако лидеры социал-демократов, друзья Каутского и Шумахера, мобилизовали свой актив и всю ночь патрулировали по лагерю. Социал-демократы открыто обещали, что если коммунисты вздумают нарушить порядок, то они будут вынуждены обратиться за помощью к эсэсовцам.

Ночь прошла в тревоге.

Глава сорок третья

Фашисты нервничали. Их план – вывести под видом эвакуации узников по частям и уничтожить – срывался. За последние два дня им с большим трудом удалось взять из лагеря не более шести тысяч человек. А из Берлина одна за другой поступали угрожающие радиотелеграммы: Гиммлер требовал скорее «покончить с делами».

Пистер не решался начать поголовное истребление. Полковник СС не надеялся на своих подчиненных, особенно на солдат, большинство из которых были людьми пожилого возраста. Они, если в лагере вспыхнет бунт, не смогут противостоять натиску озверелых заключенных. Комендант ждал военной помощи. Со дня на день должны подойти два эсэсовских полка и специальный батальон службы безопасности.

Штандартенфюрер опасался, и не без основания, русских военнопленных. В них он видел сплоченный отряд, уничтожить который будет нелегко. И Пистер решил расправиться с русскими по частям. Шпионы и провокаторы сообщили, что наиболее сильное ядро составляют военнопленные, проживающие в деревянных бараках. И комендант издал указ: «Приготовиться к эвакуации русских военнопленных, проживающих в трех деревянных бараках – первом, седьмом и тринадцатом, а также двух тысяч евреев из Малого лагеря!»

Наступил решительный момент. Надо немедленно начинать восстание или выполнять приказ коменданта. И снова интернациональный центр большинством голосов социал-демократов высказался против восстания, согласился с частичной эвакуацией русских военнопленных:

«Важно выиграть время!»

Николай Симаков собрал членов русского центра.

– Товарищи, у нас времени мало, и я буду краток, – сказал он. – Решение интернационального центра и обстановка в лагере вам хорошо известны. Часть русских эвакуируют из лагеря. У нас нет времени на дискуссии. Мы должны быстро и конкретно решить ряд вопросов, возникших в связи с создавшейся обстановкой, и наметить план действий. Мы тут кое-что уже наметили. Об этом сейчас доложит Бакланов. Давай, Степан!