Ринг за колючей проволокой
Шрифт:
Подпольный штаб русской военно-политической организации под руководством Ивана Ивановича Смирнова спешно разрабатывал варианты массового вооруженного восстания на случай, если эсэсовцы приступят к выполнению чудовищного гиммлеровского приказа. Военные специалисты, склонившись над самодельными картами и располагая данными разведки, решали очень сложную задачу. В лагере находилось около шестидесяти тысяч человек, и подавляющее большинство из них были люди немощные, истощенные физически до последней степени. А боевые подразделения подпольной армии не имеют ни достаточного вооружения, ни запасов боепитания, чтобы длительное время удерживать оборону. Положение
Двадцать шестого марта в одном из отделений секретного блока патологии должно было состояться чрезвычайное заседание подпольного интернационального антифашистского центра.
Окна блока патологии выходили на центральную площадь, и это обстоятельство позволяло подпольщикам контролировать всех входивших в концлагерь через главные ворота. В случае опасности наблюдатели могли дать условный сигнал, и, пока эсэсовцы пройдут через площадь, антифашисты могут спокойно выйти с другой стороны.
Перед уходом на заседание Симаков собрал руководителей русской военно-политической организации.
– Штаб подпольной армии считает, что выступить надо немедленно, не давая возможности эсэсовцам подготовиться к уничтожению концлагеря, – доложил Иван Иванович. – Вчера было еще рано, а через одну-две недели будет слишком поздно. Судьба шестидесяти тысяч человек зависит от того, кто быстрее: мы или эсэсовцы.
Начальник политотдела подпольной армии Сергей Котов сообщил о проделанной комиссарами политико-воспитательной работе:
– Мы в любую минуту готовы к бою. Люди жаждут борьбы.
Все единодушно поддержали мнение военных специалистов. Ждать того часа, когда гитлеровцы приступят к уничтожению концлагеря, рискованно! Надо самим, с оружием в руках пробить дорогу к свободе!
А через несколько минут Николай Симаков и Степан Бакланов входили в блок патологии. В небольшом полутемном помещении, имевшем два выхода, собрались руководители подпольных организаций восемнадцати национальностей.
Первым взял слово Николай Симаков и от имени русской военно-политической организации поставил вопрос о немедленном вооруженном выступлении.
Предложение русских поддержал руководитель чехо-словацких патриотов Кветослав Иннеман:
– Мы считаем, что русские трезво оценивают обстановку. Мы поддерживаем предложение о вооруженном выступлении. Пришло время действовать.
И тут же обратился к Симакову:
– Бригада чехословацких патриотов, насчитывающая двадцать три боевых отряда, под командованием майора чехословацкой армии Войтека Ганзала со всем вооружением, складами и припасами продовольствия с сегодняшнего дня поступает в распоряжение русской подпольной армии и готова выполнить любой приказ.
В бараке наступила тишина. Многие члены национальных групп удивленно переглянулись: чехи больно торопятся.
За немедленное вооруженное восстание горячо высказался и представитель французских патриотов Поль Марсель. Командир французских отрядов Сопротивления Фредерик Манес решительно заявил:
– Ждать больше нечего.
Руководитель югославской организации Руди Сунек, высокий, большеголовый, высказался против восстания.
– С оружием выступать еще рано, – убеждал он. – Посмотрите на карту, на расположение Бухенвальда. Вот города Веймар и Эрфурт. К Эрфурту после форсирования реки Рейн и прорыва фашистской обороны устремились войска союзнической армии. Она, как нам известно, движется быстрее и, вероятно, первой, раньше, чем Советская Армия, достигнет Бухенвальда. Советские войска ведут тяжелые бои. Значит, тут много фашистских сил. Западный и Восточный фронты еще далеки от нас. В эти критические дни рисковать жизнью десятков тысяч заключенных мы не можем. Поспешное выступление может оказаться роковым!
В состав антифашистского центра входили представители разных политических партий. Большую сплоченную группу составляли немецкие социал-демократы. Друзья Каутского и Шумахера, те самые, которые своей нерешительностью позволили Гитлеру захватить власть, продолжали и в концлагере свою трусливую политику. Они, противники революционных методов, боялись открытой борьбы.
Мнения разделились. Разгорелись прения. Степан Бакланов несколько раз порывался встать, вступить в спор, но Симаков все время его сдерживал:
– Степан, спокойнее.
– Неужели они не понимают? Или никогда не держали в руках оружия, не воевали? Ведь все ясно, как дважды два!
– Степан, спокойнее.
После длительного обсуждения руководитель центра Вальтер Бартель поставил на голосование вопрос о немедленном вооруженном выступлении. Центр большинством голосов решил: выступать еще рано.
Глава сорок первая
Под сильной охраной в Бухенвальд прибыл запломбированный эшелон. Когда открыли двери, то даже эсэсовцы ужаснулись: во всех девяти вагонах – трупы.
Вызвали лагерфюрера. Майор Шуберт, зажимая нос платком, заглянул в один вагон и набросился на унтер-офицера конвойной роты:
– Зачем сюда везли? Не могли по дороге вывалить? У нас и без вашего хлама трупов достаточно!
Унтер, стоя навытяжку перед старшим офицером, виновато моргал короткими белесыми ресницами. Он даже и сам не знал, что везет мертвецов.
Шуберт прошелся вдоль эшелона и удалился. Через несколько минут по радио передали его приказ: всем узникам, работавшим на территории лагеря, немедленно явиться к воротам.
Андрей поставил в кладовку швабру и ведро и, на ходу вытирая руки, пошел на вызов.
У главных ворот дежурный эсэсовец вручал каждому узнику двухколесную тележку и направлял на разгрузку эшелона. Мертвецов свозили во двор крематория.
Из кармана одного несчастного, когда его переносили из вагона на тележку, выпала бумажка. Андрей поднял ее, развернул:
«Нас эвакуировали из Освенцима, обещая «спасти от красной заразы», подступающей к Кракову, – прочитал Андрей. – Но вот уже двенадцатый день, как нам не дают пищи… Бог видит наши страдания!»