Роман с физикой, или За всех отвечает любовь
Шрифт:
– Пока.
Начинался ежедневный ритуал открытия винного магазина. Жаждущие выстраивались в очередь у двери, в сложной зависимости от того – как у кого горело внутри, и кто когда пришел. Все это происходило с шутками и перебранками. Потом начинали колотить в дверь и взывать к совести продавцов. А когда дверь распахивалась, бросались к прилавку.
Борков и Изотов как положено стали обходить спереди подошедший трамвай. Из него вышли потомки английских аристократов, изображавшие окрестных алкашей. В старых, грязных пиджаках и немыслимых фасонов даже для Пьера Кордена брюках. Их никогда бы не отличить
Атлантический океан казался лужей по сравнению с бездной скорби в их глазах. Ясно было, что никогда уже дворецкий не нальет старого виски в хрустальный стакан, а конец дней пройдет где-нибудь в особо охраняемом лагере для шпионов, в Сибири.
Ученые правильно делали, что обошли трамвай спереди. По встречным рельсам прямо из парка подходил встречный. Почему-то на этой остановке трамваи подходят парами. Случайно это или специально подстроено, сейчас уже неважно.
– Вот, в эту дырку в заборе и мы напрямую пройдем к психбольнице. Это туберкулезный диспансер, пройдем через его территорию, иначе пол-Москвы обходить придется.
– А не заразно?
– Если ничего не трогать, а просто пройти не заразно. Мы так всегда ходили, когда у нас один сотрудник свихнулся. Сейчас пройдем, а потом небольшой переулочек между больницами и мы как раз в приемный покой попадем.
Ученые, как мальчишки нырнули в дыру в заборе, и пропали за кустами. Потом они уже бодро зашагали по туберкулезной зоне.
Начальнику Первого отдела
Института им. И.В.Сталина
Тов. Смирнову И. Г.
Рапорт
В последнее время возросла активность вражеской агентуры. Зафиксированы еще два новых агента. Судя по их виду и одежде в Советском Союзе недавно. Профессионалы. Быстро и незаметно вступили в связь с представителем отдела взрывателей для ядерных устройств. От наружного наблюдения смогли скрыться. Подробное описание будет выслано по специальным каналам связи.
29 ноября 1977 года
Капитан НКВД Мокров А.А.
Дурдом
Физиков в Москве мало, да и сходят с ума они редко, поэтому в больнице царила пустота и тишина. Борков по должности проходил каждый год осмотр у невропатолога и психиатра и не ждал от встреч с ними ничего хорошего. Пару лет подряд была врач, которая прописывала всем без исключения сотрудникам загадочные рецепты от загадочных болезней. Болезни она находила сама и у всех. Все получали порошки и таблетки от искривления позвоночника, сужения желчных протоков, плоскостопия. На третий года врач сама попала в сумасшедший дом. А тот врач в больнице, который лечил его спятившего с ума коллегу, как-то странно подпрыгивал и иногда говорил слова наоборот, ставя буквы в обратном порядке. Назвать нормальным это было нельзя. Поэтому у Боркова сложилось впечатление, что все психиатры, того... С кем поведешься, таким и сам станешь.
– Ну Николай Георгиевич – мужайтесь. Вы в драмкружке занимались.
– Конечно, у нас школа имени Блока была. У нас там под Солнечногорском блоковские места.
– И кого играли?
– Стихи читал, Блок все-таки поэт.
– Да, приходится надеется на только то, что с 53 года и правда полная амнезия, без обмана.
– Ну, что же, пошли.
На больнице висела табличка: Городская психиатрическая больница № 1 имени товарища Альцгеймера. У входа дремал милиционер, это сразу запомнил Изотов, и было еще место для дежурных санитаров. Попасть сюда было легче, чем выбраться.
– В чем дело, товарищи? – спросил милиционер с надеждой, что, наконец, случится что-то интересное.
– Вот привел вам физика знакомого. Я узнал его, когда случайно ехал мимо парка. Он там ходил. Меня не узнал, говорит ничего не помнит с 53 года.
Милиционер сразу не поверил в удачу, скорее всего это не редкий случай, а ошибка или симуляция. Скорее всего, но это было все равно веселее, чем просто сидеть без дела.
Он со значимостью поднялся.
– Сейчас позову дежурного врача. А он не буйный? – со слабой надеждой спросил милиционер.
– Вроде нет. Бормочет все время что-то.
– Пойдемте, – милиционер передумал оставлять их одних и повел по полутемному коридору в приемный покой.
– Андрей Иванович, это по вашей части.
За столом сидел молодой человек в белом халате, высокий, стройный и с умными карими глазами. Посмотрел на входящих оценивающим взглядам. Для Боркова это был первый в жизни нормальный психиатр. Он успокоился.
– Здравствуйте, Изотов, профессор философии МГУ, – представился Изотов, он вспомнил, что написано в его пропуске в университет и на всякий случай поправился:
– Кафедра сталинской философии.
За спиной врача висели портреты главного психиатра страны тов. Сталина и рядом портрет большого друга советской страны, австрийского врача Альцгеймера.
– Встретил знакомого физика, Борков, гуляющего по парку. Ничего не помнит, меня не узнает, – продолжил философ.
– Мне идти, – спросил милиционер, а то если что я рядом.
– Идите, я сам справлюсь.
Милиционер нехотя удалился и сел у двери надеясь, что что-то случиться.
– К вам такой вопрос, вы ему что-то рассказывали, пытались, так сказать память оживить?
– Доктор, честно нет, – Изотов испугался, что и его заподозрят в амнезии, если спросят что-то такое, что он не мог не знать, но не знал. Но это только обрадовало врача:
– Чудесно, значит картина заболевания не смазано. Знаете с амнезией есть очень тонкий момент. Больных так часто пытаются заставить вспоминать такое, что они забыли. Например, отцу сто раз говорят: Помнишь Петькину свадьбу? – он и уже знает, что была свадьба сына. Мне потом распутывать приходится. Значит ничего?
– Ничего!
– Тогда к вам вопросов нет, перейдем к больному.
Борков все это время сидел тихо и молча, чтобы не испортить впечатление.
– Как вас зовут?
– Коля.
Изотов в душе хотел аплодировать. Такой ответ не приснился бы ни одному симулянту. И действительно, как еще могли звать парня в 13 или 14 лет?
– А какое число сегодня, Коля?
– 2 марта.
– А год?
– Одна тысяча пятьдесят третий, – на всякий случай Борков выдал день смерти Сталина.
– Странно, запомнил день расстрела Берии, врага народа и американского шпиона.