Рождение сверхновой

Генрих

Рекламная вставка.

Грамотно они стали работать. До момента, когда к ним снизошла великая я, они сидели в глубокой, грязной яме не по своей вине. Обстоятельства так сложились, полагаю. Никто им не давал шанса вылезти оттуда, вырваться из аутсайдеров…

— Да, госпожа СонЛи, говорила. Невеликая сенсация, но многое публике станет понятно по поводу некоей Агдан, — улыбаюсь я.

— Я вся превращаюсь в глаза и уши, ЮнМи-сии, — СонЛи даже как-то подобралась, скрестила ноги, прижала сцепленные руки к груди.

— Начну по порядку, госпожа СонЛи. Месяца через три будет три года, как я попала в автомобильную аварию. И сразу немного отвлекусь. Помните, на меня подали пять исков по десять миллионов каждый? За травмы, которые получили антифанаты, испугавшись моей кошки.

Ведущая кивает, но комментировать не пытается. Строго выполняет своё обещание только слушать.

— Возмутительная сумма. Я так считаю потому, что мой виновник ДТП, — кстати, порядочный человек, не сбежал, — заплатил именно столько на моё лечение. Десять миллионов. И когда я вышла из больницы, у нас оставалось ещё три. Но дело в том, госпожа СонЛи, что я не просто сотрясение мозга получила, как мои истцы. Я десять дней в реанимации лежала, в первые минуты в состоянии клинической смерти была.

Делаю паузу, ведущая не вмешивается.

— И приравнивать мой случай травмам моих истцов, которые они залечивали не больше недели-двух, нельзя. Сумму иска они явно завысили. Собственно, суд это и установил, оставив им, в среднем, по четыре миллиона.

Кажется, пора. Самое время нанести резкий удар.

— Последствия той аварии до сих пор со мной. Диагноз «ретроградная амнезия» остался навсегда. Я не помню ничего, что было со мной до момента аварии. Почти ничего. Ходить, двигаться, говорить я могла. Но это всё.

Действительно сенсация. Молчит не только ведущая. Молчит вся студия. Кажется, даже аппаратура стала тише гудеть и стрекотать. Где-то вдали на пределе слышимости, — в другое время этот звук никто бы не услышал, — легонько хлопнула дверь.

— А дальше? — решается прервать паузу ведущая. Молодец! Очень вовремя, и как раз ей и надо было это сделать.

— А дальше начались приключения, госпожа СонЛи, — слегка усмехаюсь я, — Мама и сестра были очень расстроены, что я их не узнавала. Но самая главная неприятность была в том, что я полностью потеряла социализацию. Корейская система социальных отношений очень сложна, я в ней до сих пор путаюсь. Если сказать одним словом, то, несмотря на то, что я родилась и выросла в Корее, я — «банан».

Расширенные глазки ведущей никак не хотят возвращаться к обычным размерам. Однако главное слово выделяет точно.

— О каких приключениях вы говорите, ЮнМи-сии?

— О-о-о, прямо как в дорамах, госпожа СонЛи. Там очень любят подобные ситуации обыгрывать. Например, мой дядя… — да, тот самый, которого посадили, — любил здороваться со мной, делая зверское лицо и хватая сзади. И вот хватает он меня за бока, кричит «Ага, попалась!» и получает от меня решёткой по голове. Дело на кухне было. Я его не узнаю и воспринимаю его действия, как реальное нападение.

Мы с ведущей недолго хихикаем. А образ моего дяди в глазах зрителей получает реальный забавный штрих. Ему и мне пригодится. Бьюсь об заклад, он сейчас получил небольшую долю симпатии от зрителей.

— Он не сильно пострадал, ЮнМи-сии? — прекращает смеяться ведущая.

— О нет! Могло быть намного хуже, тогда я ещё за сковородку схватилась. Мама вовремя подоспела. Отделался разбитым носом и сломанными темными очками.

— Ого! Действительно легко, — соглашается СонЛи.

Рекламная вставка.

После рекламы методично рассказываю обо всех неприятностях из-за амнезии. В школе, в агентстве, в школе Кирин.

— Кстати, госпожа СонЛи, очень интересно в школе Bu Pyeong получилось, — делюсь мыслями и впечатлениями, — Я смотрела, как бы со стороны, настолько я стала другой. И столкнулась с кое-какими мелочами. Очень неприятными.

— Какими мелочами, ЮнМи-сии?

— Проявлениями какой-то беспощадной жестокости к детям, госпожа СонЛи. О нет, это вовсе не особенность моей школы. Всё то же самое происходит во всех других, уверена в этом. Я сейчас поясню…

Я вспоминаю свой единственный день в моей школе Bu Pyeong. В своё время не обратила на это внимания, этот тонкий момент остался небольшой занозой в памяти. И вот сейчас я её вытаскиваю.

— Очень характерный момент, госпожа СонЛи. Когда я пришла в школу, администрация обещала, что присмотрит за мной, поможет. В реальности, меня начали топить. Это вовсе не из-за какой-то особой жестокости корейцев, корейских учителей. Они просто не знают, что так делать нельзя.

— В чём жестокость, ЮнМи-сии?

— Учительница на уроке вызывает к доске и говорит: «Да, я знаю, что ты была в больнице, но раз ты пришла в школу, значит, должна быть готова». И начинает спрашивать без всяких скидок.

Делаю паузу, смотрю на СонЛи. Не понимает! Она тоже не понимает! Придётся объяснять подробно.

— Учителя, госпожа СонЛи, не осознают своей собственной ключевой роли в обучении. Ребёнок не способен самостоятельно, просто по учебникам, освоить новый материал. Ему нужно вникнуть, послушать учителя, что-то сделать под его наблюдением. Иначе никак. Учитель на уроке мне в первый день после болезни вдруг говорит, что я ДОЛЖНА быть готова. А как? Я пришла в школу СЕГОДНЯ для того, чтобы быть готовой ЗАВТРА. Не сегодня, завтра. Но мне предлагают самостоятельно пройти пропущенный материал, на что без учителя школьнику потребуется в десять или сто раз больше усилий, чем с учителем. Но никаких скидок! Получается какое-то добивание ребёнка, оказавшегося в трудном положении. И никакой помощи! Ни один учитель не предложил мне остаться после уроков, чтобы немного позаниматься и догнать одноклассников.

— Может быть, вы преувеличиваете проблему, ЮнМи-сии, — неуверенно возражает СонЛи.

— Нисколько, госпожа СонЛи, — решительно возражаю, — Вот медики отлично это знают. У них и термин такой есть: «реабилитация». Они понимают, что, несмотря на выздоровление, никто не способен сразу включиться в обычный режим жизни. Человек выздоровел, но сильно ослаблен, ему надо силы восстановить. Он не может сразу принять на себя нагрузку обычного здорового человека. Но у педагогов такой термин отсутствует. Вы слышали о чём-то подобном от учителей?