Рождение волшебницы
Шрифт:
– Что же вы делаете, изверги, кто велел?! – кричала Золотинка. – Прекратить, говорю! – она схватила грубый кожаный камзол за рукав.
Толстый кольчужник двинул ее локтем в живот. Вопли девицы заводили и без того взвинченную бегством толпу, которая так податлива на крик «измена!». Весь двор, кажется, шатнулся к воротам. Запряженные в работу стражники не могли отвлечься, чтобы восстановить порядок, – они продолжали безостановочное движение вокруг барабанов с цепями.
– Люди! – вопила Золотинка. – Они подняли мост, чтобы всех перебили по одиночке. Там остались мессалоны!
– Хозяин тут Рукосил! – надсаживал голос начальник стражи.
Мгновение-другое казалось, что возроптавший народ ринется и сомнет охрану.
Стражники бросили подъемные барабаны, хватаясь за мечи, – толпа отхлынула. А рукояти вертлюгов пошли вращаться назад: цепи загремели, и мост, убыстряясь, с сокрушительным стоном ухнул на место.
Увернувшись от стражников, Золотинка поймала Лепеля:
– Ты тут бузи, нельзя, чтобы подняли мост. Я бегу искать Нуту. Ее люди отрезаны.
– Принцесса Нута! Кто видел принцессу? – толкаясь между повозками и людьми, ни от кого не ожидая ответа, лихорадочно сыпала словами Золотинка. Она искала проход в верхнюю крепость и нашла: ворота под крытым гульбищем, а за ними врубленная в скалу узкая и очень крутая дорога, огражденная со стороны пропасти брусьями. Выручила ее подвода: напрягаясь в хомуте, тащилась на подъем лошадь, а за ней другая, запряженная гусем. С измученно бьющимся сердцем Золотинка ухватила задок телеги и поволоклась следом. За новым поворотом оказалась она во тьме прорубленного в толще скалы проезда, и наконец, телега вытащила ее на свет.
На обширном, как городская площадь, дворе, обставленном со всех сторон разновысокими строениями, было многолюдно и бестолково. Золотинка сразу увидела Нуту – за круглым водоемом возле возка. Принцесса тоже заметила ее, в лице мессалонки выразилась живая смена чувств.
– Ну вот же, вот, не утонула и не повесили!.. Какая ты бледная! А мне наговорили всё глупости! И почему ты острижена?
В глазах ее сверкнули слезы.
– Принцесса, – выпалила Золотинка. – Убивают Амадео и всех витязей. Рукосил велел поднять мост, чтобы курники перебили твою охрану.
– Что ты говоришь?! – подавленно прошептала Нута и оглянулась.
Теперь и Золотинка увидела Юлия, который глядел на них напряженным и недоверчивым взглядом – в мучительном побуждении понять. Переводчика Новотора с ним не было. Похоже, ему не нравился лихорадочный разговор между невестой и волшебницей, но он не вмешивался.
– Я говорю, – обратилась она к Нуте, – твоих витязей перебьют, ты останешься без охраны. Зачем это Рукосилу, не знаю.
– Золото здесь, – сказала вдруг Нута. – Казну уже привезли – восемьдесят тысяч червонцев.
Теперь уж Золотинка воззрилась на принцессу в немом изумлении. Так ясно, так грубо обнажилась подоплека подлости, что и Нута, глядя на нее, побледнела.
– Ты мне поможешь? – молвила она слабым голосом и бегло поглядела на Юлия, который отвернулся, ни в чем не принимая участия. – Тебя хотели повесить, а ты всех околдовала. Говорят, ты все можешь, спаси меня! – жарко шептала Нута, заглядывая в глаза.
– Сейчас нужно спасти людей! – Золотинка почти вырвала руку, которую сжимала принцесса. – Собери, кого сможешь. Нужно заставить воротников, чтобы подняли решетку. Всё!
– Кого я соберу? – горько сказала Нута, оглядываясь на своих старцев.
Почтенные мессалоны склонились, отвечая взору принцессы, и тотчас расступились, сдернули шапки, склонившись еще больше, – провожаемый дворянами, подходил Рукосил в кожаном камзоле и травчатых полудоспехах. За несколько дней, что Золотинка его не видела, он постарел лет на десять: мешки под глазами, лицо осунулось, мрачный недобрый взор.
– Конюший! – сказала она, стараясь не терять самообладания. – Как хорошо, что вы здесь! Воротники преждевременно, без приказа подняли мост, они оставили за рвом уйму народу… и все мессалоны за стенами крепости. Нужно впустить отставших, эти люди нам еще ой как понадобятся!
– Ничего подобного! – возразил Рукосил по-мессалонски. – Необходимые распоряжения я уже сделал. Идемте со мной, и вы все увидите! – ни Нута, ни Золотинка, однако, не сдвинулись, и он сказал мягче, вспомнив и об учтивости: – Позвольте, принцесса, руку. Идемте.
В основании круглой башни Рукосил отомкнул дверцу.
– Оставьте нас! – велел он сопровождающим.
– Принцесса! – не выдержала Золотинка. – Что хочет показать нам гостеприимный хозяин? Куда он ведет? Время ли осматривать подземелья?
Нута поймала Золотинку за руку.
– Да-да, – залепетала она, путая слованский с мессалонским. – Всецело доверяюсь вашей чести и… и… – ничего более не придумав, Нута потянула ее к себе, с очевидным намерением не отпускать ни на шаг.
Рукосил только хмыкнул. Они вошли в сводчатое помещение с винтовой лестницей, ведущей вверх. Конюший собрался прикрыть дверь, но следом сунулись два почтенных мессалонских старца, и он неохотно впустил и их. Не стал он мешать и Юлию, который вошел с бесстрастным лицом.
Крутая винтовая лестница скупо освещалась бойницами. Конюший поднимался впереди всех, потом девушки, за ними, не отставая, княжич. Старцы хрипели где-то внизу, скоро их измученное дыхание едва уже различалась, а потом и вовсе сошло на нет.
Долгий и утомительный подъем вывел на окруженную зубцами площадку. Это была вершина замка. Отсюда крепость представлялась скоплением темных крыш, открылось общее расположение дворов. Хорошо просматривались и внешние подступы, падающие вниз склоны с чахлой растительностью, обнаженные, как кость, утесы, и крутая, на все небо гора, что закрывала солнце на западе.
Перед убранным подъемным мостом, где дорога обрывалась в ров, сгрудился отряд воинов под черно-желтым лоскутом.
– Они! Вот мои люди! – вымолвила, задыхаясь, Нута.
По склонам холма рассыпались широким охватом всадники. Новые отряды вражеской конницы подтягивались через деревню, тоже хорошо видную, на пустоши клубилась пыль, пронизанная тонкими, как волосок, копьями. Выше, на дороге, где прошли мессалоны, оставались брошенные вместе с лошадьми подводы, у обреза пропасти – глубокого, врезанного в скалу рва перед стенами замка – толпились беженцы.