Розыгрыш с летальным исходом
Шрифт:
– Это болезнь такая, - пояснил Семеныч.
– Геронтофилия называется.
– И он втянул влюбленную русалку на борт.
Та, безмерно довольная, уселась рядом с Нильсом, до бледности смущенным, и положила голову ему на плечо. С ее бронзового тела стекала на слани вода, даже лужица образовалась. Будто описалась от счастья.
Девочка ткнула себя в голую грудь и гордо сказала:
– Марутеа.
– Так ее зовут, - пояснил Понизовский.
– И чего ты, Маруся, приперлась?
– с дружелюбной улыбкой спросила Яна, протягивая ей стакан колы.
–
Ну, тут Янка явно загнула. Время уже далеко за полдень ушло.
Марутеа взяла стакан обеими руками и поднесла его Нильсу. Тот замотал головой.
– Ты ему лучше стопку поднеси, - серьезно посоветовала Яна.
– Он в такую рань воду не пьет.
– Как тебя зовут?
– спросила девушка по-английски. Это даже я понял. И повторила, запоминая: - Джейкоб? Джек?
Ну, пошел обмен информацией. На уровне «Туй - Маклай». Однако я ошибся. Маруська на этом не остановилась.
– Ай лав ту Джек вери-вери мач. Понял? Нильс, конечно, понял. Но не поверил. Девушка что-то еще пролепетала.
– Что она говорит?
– спросил Нильс.
– Она приглашает вас на берег, под пальмы.
– Зачем?
– испугался Нильс.
– Она вам там объяснит, - усмехнулся Понизовский.
– Вы поймете.
– Тубо! То есть… табу!
– застучал себя в грудь Нильс. Чем безмерно удивил девицу.
Девицу ли?
– Объясните ей, - взмолился Нильс, - что у нас девочки не отдаются старикам. Это табу!
– Так ли уж?
– откровенно рассмеялся Понизовский.
– У нас и наоборот бывает.
Девица выпила воду и потянула Нильса за борт.
– Серый, держи его!
– крикнула Яна.
– А то она его утопит, в омуте страсти.
– Она сердито повернулась к Понизовскому: - А ты чего сидишь? Объяснись с ней.
– Боюсь, она меня не поймет.
– Понизовский покачал головой.
Марутеа вскочила на банку, произнесла какую-то фразу и прыгнула за борт.
– Топиться пошла?
– мрачно спросила Яна, смахивая с лица соленые брызги.
– Нет, она передала нам приглашение на ужин. В свою хижину. Это очень серьезно.
– Я не пойду, - сказал Нильс.
– Ужин, многоуважаемый Джек, дается в вашу честь. Не принять приглашение, значит, вполне возможно, подвергнуть нас реальной опасности.
До ужина в честь старика Нильса еще оставалось время. И мы решили употребить его с пользой - ознакомиться с окрестностями.
Утомленный вчерашней попойкой и сегодняшним похмельем достойный вождь Мату-Ити выделил нам в сопровождающие лучших гвардейцев из числа дворцовой стражи. Это были вчерашние молодожены, штатные разрушители («лишатели») девственности. В общем-то обыкновенные парни, одетые сегодня в шорты и футболки, без копий и дубинок; они плелись за нами в отдалении, о чем-то тихо переговаривались, и нам не мешали. Звали их Ахунуи и Аху-пуи. И они очень походили друг на друга, так же, как и их замысловатые имена.
Понизовский тут же их прокомментировал мне на ухо:
– В какой-то фривольной песенке эти их имена даже обыгрываются. Примерно
Лихо перевел, ничего не скажешь! Жаль только - явное языковое несоответствие. И Понизовский, видимо, прочел недоумение в моих глазах. Поспешил:
– Моя шутка, Алексей.
Обойдя поселок, мы углубились в тенистую рощу, где, казалось, благоухало все. Даже то, что благоухать по своей природе не могло. Всюду - цветущие деревья, просто цветы, обилие бабочек и птиц. И нередко бабочки были крупнее птиц и, наоборот, птицы поменьше бабочек.
Местность ощутимо тянулась вверх, к вершине горы, к хребту бронтозавра. Заросли неожиданно расступились, а сзади послышался предостерегающий окрик Ахунуи. Или Ахупуи.
На вырубленном пространстве стояло какое-то странное сооружение - сплошной частокол из заостренных поверху стволов. За этой оградой угадывалось крытое строение. У входа маялись на жаре два парня. При виде нас они приосанились и взяли наперевес копья, которые до этого стояли, прислоненные к ограде.
– Это «па», - объяснил Понизовский.
– Оборонительное сооружение на случай войны.
– Ауэ! С кем здесь воевать-то?
– огляделась Яна.
Понизовский снисходительно пожал плечами.
– Между собой, как обычно. Если племя не объединяет опасность, исходящая от внешнего врага, то его отыскивают внутри.
Семеныч покачал головой, подмигнул мне:
– Знакомая ситуация, да?
Мы остановились поодаль - не очень-то радовали эти копья с какими-то зазубренными наконечниками. Да еще в руках дикарей. Не хуже автоматов в таких же руках.
– Но сейчас, - продолжил Понизовский, - «па» выполняет мирную миссию. Здесь капище верховного божества.
– Эатуа?
– спросила Яна.
– Как бы посмотреть? На кого оно похоже?
– Невозможно - табу. Причем в самой жесткой форме. Можно поплатиться жизнью.
– Первое, что я сделаю, - шепнул мне Семеныч, - постараюсь проникнуть в этот самый… «па».
– Тебе это надо? Поплатиться жизнью?
Семеныч ничего не ответил, только покачал головой.
Поднявшись на вершину горы, мы осмотрелись. Вокруг, конечно, океан с редкими вкраплениями небольших островов. А наш остров в плане напоминал восьмерку. И верхний ее кружочек, как и положено у восьмерки, был заметно меньше, чем нижний, и залит нежно-голубой океанской водичкой.
– Это Акулья лагуна, - указал Понизовский на малое кольцо.
– Она мелководная, и в прилив туда заходят стаи акул - поохотиться на рыбу.
– Я там купаться не буду, - сказала Яна.
– Надеюсь, - усмехнулся Понизовский. На этот раз совсем уж двусмысленно.
– А в чем дело?
– спросил Семеныч.
Понизовский охотно объяснил:
– В прежние годы в эту лагуну сбрасывали провинившихся женщин. Со связанными руками. Оскальпированных. Во время прилива. В разгар акульей охоты.