Рубеж-Владивосток
Шрифт:
Фёдор повадился ходить за утёс на лодке, которую ему гусары приволокли откуда–то. Удочку на борт, на вёсла налегает с пирса и уматывает на весь день. И на нём лица нет.
С патруля накидываюсь на гречку с мясом. Гусарская тушёнка просто изумительна. Дальше занятия с саблей, где я едва не получаю ранение, ибо мыслями где–то летаю. Азаров ругается, а мне хоть кол на голове теши.
К вечеру, как уже принято народ у забора собирается, требуя пропуска в Поместье. Новые бойцы желают помериться со мной силой. А я никакущий, усталость накопилась, с ног валюсь.
Дядька Азаров находит выход из положения, собирая целый турнир из претендентов. Каждый вечер у нас народа всё больше, желающего заработать на ставках. За неделю только мне перепало триста рублей. Ещё немного, и я смогу отдать долг по налогам. Только понятия не имею, кому платить.
Очередным утром снова отправляюсь в патруль. И хочется по дальнему радиусу этот залив обойти, чтобы с Агнессой не встречаться. Но внутри что–то борется, и выравниваю маршрут.
Сегодня на пляже пусто. И мне почему–то тревожно от этого.
Мехар чёрный замечаю под кронами метров за тридцать. Всё–таки явилась.
Притормаживаю коня напротив исполина. Любуюсь им и рассматриваю мелкие детали. Такое не могли создать люди. Но люди могут управлять. И это завораживает, будто истина слишком велика, чтобы познать нам, простым смертным.
— И снова вы? — Раздаётся с другой стороны от дороги, как раз с пляжа.
Девушка на камушке сидит, лицом обращена в сторону моря. На меня не поворачивается. И видится такой одинокой теперь.
— А что мне делать, служба, — отвечаю и спешиваюсь, дабы снова не упасть.
— Вы правду сказали? — Спрашивает, а в девичьем голосе волнение. Впервые он таким детским кажется.
— Простите, вы о чём? — Уточняю, ощущая внезапную неловкость.
— Так и знала, — бросает с обидой.
— Да, вы действительно красивая. И очень робкая, — спешу исправиться.
— Вам что за дело? — Говорит вроде отталкивающим тоном, но в нём ощущается надежда.
Замешательство борю, ощутив себя в некой семейной сцене. С чего бы?!
— Гвардейцев на пляже нет. Почему вы здесь? — Меняю тему.
— У меня невыполнимая задача, от которой я устала, — признаётся вдруг. — Ненавижу неопределённости. Когда от меня хотят сами, не зная чего. А здесь спокойно. Было… до вас.
Коня привязываю за сук и к ней иду, затаив дыхание.
— Вы позволите? — Спрашиваю.
Молчит.
Усаживаюсь рядом на кочку, метрах в двух. Не шевелится, словно и не дышит. Будто затаилась. Локоны её колышутся от порывов лёгкого ветерка. И я наслаждаюсь очертаниями губ, изяществом носика, густотой ресниц на опущенных веках.
— Я не разрешала, — говорит неуверенно.
— Прошу прощения, сударыня, — отвечаю и поднимаюсь.
— Стойте, — спохватывается.
Усаживаю свой зад обратно. И отчаянно борюсь с желанием сказать ей о том… что она дралась лучше всех в гвардии Небесной, что это я влез в мехара Суслова.
Что я тот, кого она ищет.
— Примите в знак… дружбы, — протягиваю ей медальон для фотокарточек на серебряной цепи.
Берёт в ладошку крохотную, а там мозолей затвердевших, как у дровосека! Ничего себе лапка у девушки. Рассматривает в закрытом состоянии.
Гусары посоветовали что–то подарить. На два рубля выменял.
— Эта вещь стоит денег, нет, — заключает, протягивая обратно.
— Вы меня обидите, если откажитесь, — выпалил.
Задумалась, опустила голову.
— Тогда я тоже вам что–то подарю, — заявляет.
— Охотно приму…
— Как ваше имя, простите? — Спрашивает, зажмуриваясь.
Похоже, слишком тяжело ей даются вопросы.
— Князь Сабуров Андрей Константинович, ныне на службе в гусарском полку.
Очередная пауза, будто борьба внутри неё идёт нешуточная.
— Агнесса, без титулов и прочего.
— Вы же майор…
— Номинально. Я просто инструмент, — признаётся. И уже начинает заинтересованно рассматривать вещицу. — Мне никогда подобного не дарили. Благодарю вас, Андрей Константинович.
Молчу теперь я. Рассматривает, открывая.
— Здесь пусто, — комментирует.
— Вставьте туда любую фотокарточку. И этот человек будет греть ваше сердце в самую трудную минуту.
Вздыхает.
— Вы романтик, — говорит с лёгкой улыбкой и убирает медальон во внутренний карман кителя, бережно сложив цепь.
Молчим ещё немного.
— Моё Поместье в бухте Якорной. Я буду всегда вам рад, — решаюсь и на это.
— Уже уходите? — Спохватывается даже, да ещё и поворачивается ко мне, распахнув свои огромные глазища, в которых я тут же тону, теряя всякую волю к тому, чтобы выгрести и выбраться на поверхность.
Мне и не нужно. Я в сказочном омуте. Но нахожу в себе силы ответить искренне:
— Нет… что вы… я просто опасаюсь, что слишком быстро улетите вы, Агнесса.
Отвернулась резко, словно опомнилась.
— Каждую секунду думаю об этом, — призналась и выпалила, обескуражив. — Кто вас так побил? Простите, если затронула вашу гордость.
Ах да, моя рожа всё ещё убавляет мне баллы очарования! А точнее просит кирпича.
— Все понемногу, — ответил и усмехнулся.
— Это как? — Снова посмотрела, озаряя аквамариновым светом, и я окрылился.
— Участвую в кулачных боях, — отвечаю без утайки.
— Вот почему у вас сбиты костяшки, — комментирует, снова пряча лицо в волосах.
— А вы наблюдательны.