Русская Амазонка
Шрифт:
– Постараюсь, – он скрылся в зарослях, очень хочется кушать.
Песок и соленая вода сделали свое дело. Посуда заблестела, но одна тарелка оказалась дырявой. Интересно, а что он собирается в ней варить? Тушеных бананов я еще не ела, но очень хочется кушать. Где он пропал? Я искупалась и растянулась на песке. Пожалуй, нет ничего блаженней, чем купаться голышом. Странное дело – стыд. Вначале боялась ему открыться, а сейчас второй день мы с ним без одежды, а я и думать об этом забыла. Но все же, мужики голые смешные со своими колобошками мохнатыми. Как они им только не мешают. Я бы, наверное, все время за что-нибудь ими цепляла или прищемляла. Нет, ей богу смешные, особенно когда из воды выйдет, весь сморщится, сжурится, колокольчики-бубенчики – динь-динь! Вот умора! Толи дело у нас – все гладенько, аккуратненько, ничего не мешает. Приятно посмотреть.
– Вставай, Венера, обед с завтраком прибыл.
– Ого! Царская еда!
– Жаль руки только две, всего не донесешь.
– Пока этого хватит, а потом я корзину сплету.
– А ты умеешь? – с недоверием поинтересовался Сергей.
– Меня дед учил в деревне, когда маленькая была.
– Нужное дело, ешь, потом поговорим.
Не успели мы съесть по паре бананов, как разговор начался сам собой.
– Что ты думаешь о дальнейшем житье-бытье?
– Голод нам не страшен, жажда тоже, а что еще?
– Настя, все гораздо серьезней, чем, кажется на первый взгляд.
– А что тебя смущает?
– Твоя последняя находка.
– Ты про книгу?
– Нет, сама хижина. Это говорит о том, что здесь никого не было много лет.
– Маловероятно. Хоть и плаваю недавно, а движение на море, я заметила, оживленное.
– А почему до нас, его никто не нашел?
– Плохо искали, я и сама наткнулась случайно, от страха ведь залезла.
– Хорошо, если так.
– Ты думаешь, нас не найдут?
– Не знаю, теперь не знаю. Не хочу быть Робинзоном. Одичаем скоро.
– А ты оказывается скептик.
– Хочешь мира – готовься к войне.
– Вот и давай готовиться, ты же не собираешься сидеть, сложа руки?
– Нет, конечно, но не хотелось бы, чтобы кто-нибудь и мой скелет ковырял палкой.
– Дурак! Сам сказал! – от обиды готова была ударить его. Козел.
– Я не об этом. Жизнь коротать здесь не хочу. Безвыходных положений не бывает, бывают только безвыходные дураки.
– Тогда поплыли, куда глаза глядят.
– Глупо.
– А что не глупо, сидеть и ныть, как все плохо. Займись делом, время пройдет, кто-то заметит. Книгу надо пролистать, он, скорее всего, вел наблюдения.
– Это может быть и библия.
– Ты сколько языков знаешь?
– Английский, немецкий и русский.
– Я тоже, значит, если не на других языках, должны разобраться. Ты садись, читай вслух, а я буду корзину плести.
– Давай сначала сходим за берестой и лозой.
Так мы и сделали. Через несколько часов мы напоминали идеальную семейную парочку: муж читает вслух, а жена занимается домашним хозяйством. Только вот с изучением находки загвоздочка вышла: язык был старый и не очень походил на современный. Часть мест была крайне бледно написана, что ничего не разберешь, так, что понимали с пятое на десятое слово. Сергей злился и пытался даже материться.
К слову сказать, начало состояло только из данных о посещении портов, погруженной провизии, грузах и т.д. Первоначальное название корабля мы так и не поняли, а после трети прочитанного его стали называть «Бешеный». Это был тридцати восьми пушечный галеон английской постройки. Остальные данные для меня были понятны, как зайцу телефон. То, что его в 1668 году захватили пираты, было ясно, как божий день.
Пальцы мои устали, и я запросила передышки. Мы пошли купаться.
Сергей
В армии у меня проявилась одна способность – почти фотографическая память, которая долгими тренировками была усилена и доведена до абсолюта. Это дает мне возможность воспроизвести прочитанное почти дословно.
17 апреля 1671 года. Наш «Бешеный» попал в страшный шторм. Нас бросало и швыряло около суток. Остались без парусов и руля, чтобы избежать опрокидывания срубили весь рангоут и такелаж. Шпангоуты трещали так, что мороз пробирал по коже. Несколько бимсов лопнули. Пушки с боеприпасами сбросили за борт. Когда все что можно отдали морю, оставалось только молиться.
От всей команды в пятьдесят человек осталось чуть меньше половины. Помпы работали не останавливаясь, люди падали с ног от усталости, но продолжали бороться за плавучесть. Силы неравные, вода прибывает от накатывающихся валов. Нас еще спасает крепкий корпус. На этом писать кончаю, надо идти менять Питера, если спасемся хвала Господу Богу и Пресвятой Деве Марии. Спаси и сохрани наши души.
28 апреля 1671 года. Впервые выдалась свободная минута и можно записать о нашем счастливом спасении. На рассвете 18 апреля, когда сил едва хватало за что-то держаться, мы только молились. Шторм стих, и мы дрейфовали, но наши часы были сочтены. Расшатанный набор корпуса больше не держал воду, мы тонули. Надеяться на спасение бесполезно, кругом океан. И когда Стивенсон хотел покончить с собой, извергая проклятья, глаза его полезли из орбит.
– Земля, – тихо сказал он, и нож выпал из руки, он, не переставая, стал креститься. Мы все, у кого еще были силы, поднялись к фальшборту. Да, это была земля. Течение несло нас на скалы. Что решить: прыгать и плыть или отдать себя судьбе? Сил плыть нет, значит ждать и молиться.
Удар был страшен. Потерял сознание, а пришел в себя оттого, что стал захлебываться. Полулежал, полу висел на мелкой воде, на канате, привязанном к борту. Надо мной возвышалась громада корпуса «Бешенного», лежавшего на сломанном боку на песчаной отмели. Не привяжись я тогда – конец.
Всего нас спаслось семь человек, остальные погибли. Немного придя в себя, мы спешным порядком перетащили, в первый отлив, остатки вещей с корабля на берег. Работали как сумасшедшие, боялись, что приливом смоет остатки судна.
Теперь все позади. «Бешеный», разбитый прибоем, унесло в море. Мы на острове. Пища есть, порох и пули есть, кое-какой инструмент, воду нашли. На самой высокой точке поставили мачту с тряпкой, может, кто заметит. Решили дежурить по очереди.
Строим себе дом. Определить свое местонахождение без секстанта бесполезно. Хорошо, что никто не теряет надежду о спасении.