Русская ёлка: История, мифология, литература
Шрифт:
Я тоже был счастлив… я потихоньку убрался в гостиную. Там я притих возле печки и слышал, как сыплется хвоя. Фонарь освещал сквозь окно ветку ёлки. Серебристый дождик блестел на ней.
Осыпавшиеся иголки, которые так и не удавалось полностью вымести из помещения, в течение года напоминали о ёлке. Юрий Олеша вспоминал:
Конечно, запах хвои — это навеки, и мягкие иголки тоже. — Хвоя имела право засорять паркет, она накоплялась во всё большем и большем количестве, в углу, под ёлкой, пересыпалась в другие комнаты, смешивалась со стеклом украшений, которые в конце концов тоже валились на пол, похожие на длинные слёзы, и кончалось тем, что ёлку уносили из дому, взвалив на плечи, как тушу.
Со всего города (а иногда и из других городов) на домашние ёлки съезжались родные и близкие, двоюродные сёстры и братья. Обычно кто-нибудь из взрослых из года в год брал на себя роль затейника: заранее готовился к проведению ёлки, продумывал режиссуру праздника, в сценарий которого, наряду с традиционными, повторявшимися из года в год элементами, включались новые детали. По воспоминаниям Г.С. Масловой, эту роль регулярно исполнял её дядя, музыкант и этнограф И.С. Тезаровский. Мемуаристка пишет, что на устраиваемых «дядей Ваней» ёлках, которыми он «с раннего детства привлекал наши сердца», всегда присутствовало «около десятка кузин и кузенов». Вместе с «дядей Ваней» дети пели народные песенки из этнографического школьного сборника («Боярыня-куколка», «Скок-поскок» и др.); он сам сочинял и исполнял шуточные куплеты, героями которых были присутствовавшие на празднике дети и взрослые:
Говорит-то мама-Нина, Что устало пианино!..Или:
Закрутивши в кудри чёлку, Собралися все на ёлку. Ефта правда, ефта правда Ефта правда, все были!..Подарки «дядя Ваня» дарил оригинальным способом: «В конце вечера с потолка спустилась подвешенная к крюку коробка с миниатюрными вещицами-подарками» [250, 138-139]. А.И. Куприн в рассказе «Тапер» отдаёт роль организатора ёлки хозяину дома:
Неизменное участие принимал ежегодно Аркадий Николаевич и в ёлке. Этот детский праздник почему-то доставлял ему своеобразное, наивное удовольствие. Никто из домашних не умел лучше его придумать каждому подарок по вкусу, и потому в затруднительных случаях старшие дети прибегали к его изобретательности.
Взрослые придумывали и покупали подарки, организовывали «ёлочное веселье», играли на фортепьяно, когда дети танцевали:
А из гостиной струился жаркий, трескучий свет ёлки, пылающей костром свечей и золотого дождя. Слышались подмывающие звуки фортепьяно. Это отец, расправив фалды сюртука и гремя крахмальными манжетами, нажаривал семинарскую польку. Множество крепких детских ножек бестолково топало вокруг ёлки.
Если маленьких детей на ёлках обычно развлекали взрослые, то дети постарше готовились к домашним праздникам сами, сочиняя и ставя пьесы «под Гофмана и Андерсена» из жизни ёлочных игрушек. Т.Б. Золотова вспоминает о своих детских ёлках:
Вот оживают игрушки под огромными нарисованными еловыми ветками и пускаются в приключения, и героиня, самая красивая кукла. Катя Садовская, влюблена в смешного паяца, и никто, кажется, не замечает, что тут замешан «Щелкунчик», да и Таня Маресева, когда сочиняла пьесу, едва ли его вспоминала — ну, просто так вышло.
Впрочем, в журналах начала XX века печаталось множество сказок о жизни оживающих в рождественскую ночь ёлочных игрушек: о фарфоровых пастушках, испытывающих своих женихов; о гусарах, уходящих на войну с бурами; о пряниках, кормящих собою всех голодных и пр. [см., например: 237, 18-20]; о счастливой встрече на ёлке разлучённых в течение долгих лет Амура и Психеи, каждый из которых помещался в половинке ореховой скорлупы [411, 833-835]; оМедовой Сосульке, бравом Солдатике в мундире из блестящего шоколада; о маленькой Сахарной Куколке и прянике, изображающем Короля, и т.п. [89, 7-9]. Подобного рода сказочки были вариациями на темы произведений Гофмана и Андерсена, влияние которых на русскую литературу о ёлке было огромным. Вспомним, как В.В. Набоков в «Других берегах» пишет о читанных им в детстве книгах: «В рождественскую ночь проснулись игрушки и так далее» [266, 176].
В эти годы особенную популярность на праздниках ёлки (да и не только на них) приобрели «живые картины», представлявшие собой «немые» инсценировки популярных хрестоматийных стихотворений. Марина Цветаева пишет:
Сказав это слово («живые картины». — Е.Д.), — я дала эпоху. Это был расцвет девяностых годов, недалёкий канун Пятого… Недвижная группа из живых людей, окрашенная бенгальским — зелёным и малиновым — пламенем. Группа не дышит, улыбки застыли, пламя трепещет, догорает… Занавес.
Представление о разыгрывавшихся на домашних праздниках ёлки спектаклях и «живых картинах» дают мемуары Н.В. Розановой. Из-за комода, как вспоминает мемуаристка, появлялась девочка «с прелестным нежным личиком» и начинала изображать ангела:
На ней была надета длинная ночная рубаха и привязаны крылья за спиной из марли и проволоки, и она очень походила на тех ангелов, которых я видела на рождественских открытках, стучащих в двери бедняков с большими звёздами, приколотыми к жезлу.
И далее:
Лучше всех была Варя. Она представляла цариц, которых видела в театре. Надев полотенце на голову и что-либо длинное и спускающееся до полу, она произносила диалоги, и все её движения теряли вдруг обычную резвость и исполнялись с горделивым царственным спокойствием, а лицо просто горело вдохновением.
[355, 25-26]
Ёлки превращали рождественские каникулы в сплошную череду праздников. Гостей приглашали заранее, стремясь «занять» ближайшие к Рождеству дни: «Я получила несколько приглашений на праздники,так что первые дни были разобраны, и родители решили устроить у нас веселье на четвёртый день», — пишет Елена Скрябина о Рождестве 1913 года [392, 12]. Воспоминания обо всех пережитых в детстве ёлках сливались, перемешивались с описаниями ёлок в литературе, иногда запечатлеваясь в памяти как один прекрасный образ. Эти хранимые памятью впечатления влияли на образ ёлки в литературе, а «литературные ёлки», в свою очередь, отражались на восприятии реальных ёлок, что было верно подмечено Юрием Олешей:
Я не помню, чтобы у нас устраивали ёлку. Всегда наши радости по поводу ёлки были связаны не с ёлкой, устроенной у нас в доме, а с ёлкой у знакомых. Там, в чужом доме, бывали бал, дети, конфеты, торты. Впрочем, я, кажется, деру сейчас из стихов и рассказов… После Катаева, Пастернака мало что можно добавить к описаниям ёлки, Рождества.
Упомянув Катаева и Пастернака, Олеша, конечно же, имел в виду прекрасную главу «Ёлка» из повести Валентина Катаева 1936 года «Белеет парус одинокий» и знаменитые стихотворения о ёлке Бориса Пастернака.