Не брани меня, родная,Что я так люблю его.Скучно, скучно, дорогая,Жить одной мне без него.Я не знаю, что такоеВдруг случилося со мной,Что так бьется ретивоеИ терзается тоской.Всё оно во мне изныло,Вся горю я как огнем,Всё немило мне, постыло.Всё страдаю я по нем.Мне не надобны нарядыИ богатства всей земли…Кудри молодца и взглядыСердце бедное зажгли…Сжалься, сжалься же, родная,Перестань меня бранить.Знать, судьба моя такая —Я должна его любить!1840-е — 1850-е годы
473
Музыка неизвестного композитора, Дюбюка (1857), Ф. Бюхнера, Денисова. При пении добавляют после третьей
строфы следующую: В ясны дни и тёмны ночиИ во сне и наявуСлёзы мне туманят очи,Всё летела б я к нему.
Однозвучно гремит колокольчик,И дорога пылится слегка,И уныло по ровному полюРазливается песнь ямщика.Столько грусти в той песне унылой,Столько грусти в напеве родном,Что в душе моей хладной, остылойРазгорелося сердце огнем.И припомнил я ночи иныеИ родные поля и леса,И на очи, давно уж сухие.Набежала, как искра, слеза.Однозвучно гремит колокольчик,И дорога пылится слегка.И замолк мой ямщик, а дорогаПредо мной далека, далека…Конец 1840-х или начало 1850-х годов
Кипел, горел пожар московский,Дым расстилался по реке,На высоте стены кремленскойСтоял Он в сером сюртуке.Он видел огненное море?Впервые полный мрачных дум,Он в первый раз постигнул горе,И содрогнулся гордый ум!Ему мечтался остров дикий.Он видел гибель впереди,И призадумался великий,Скрестивши руки на груди, —И погрузился Он в мечтанья,Свой взор на пламя устремил,И тихим голосом страданьяОн сам себе проговорил:«Судьба играет человеком;Она, лукавая, всегдаТо вознесет тебя над веком,То бросит в пропасти стыда,И я, водивший за собоюЕвропу целую в цепях,Теперь поникнул головоюНа этих горестных стенах!И вы, мной созванные гости,И вы погибли средь снегов —В полях истлеют ваши костиБез погребенья и гробов!Зачем я шел к тебе, Россия,В твои глубокие снега?Здесь о ступени роковыеСпоткнулась дерзкая нога!Твоя обширная столица —Последний шаг мечты моей,Она — надежд моих гробница,Погибшей славы — мавзолей».<1850>
475
Нередко считают народной песней. Имеются песенные переработки.
Слышу песни жаворонка,Слышу трели соловья…Это — русская сторонка,Это — родина моя!Вижу чудное приволье,Вижу нивы и поля…Это — русское раздолье,Это — русская земля!Слышу песни хоровода,Звучный топот трепака…Это — радости народа,Это — пляска мужика!Коль гулять, так без оглядки,Чтоб ходил весь белый свет…Это — русские порядки,Это — дедовский завет!Вижу горы — исполины,Вижу реки и леса…Это — русские картины,Это — русская краса!Всюду чую трепет жизни,Где ни брошу только взор…Это — матушки отчизныНескончаемый простор!Внемлю всюду чутким ухом,Как прославлен русский бог…Это значит — русский духомС головы я и до ног!<1885>
476
Музыка Чернявского, Самойлова. Считается народной песней — «Вижу чудное приволье…».
Меж крутых береговВолга-речка текла,А на ней, по волнам,Легка лодка плыла.В ней сидел молодец,Шапка с кистью на нем,Он, с веревкой в руках,Волны резал веслом.Он ко бережку плыл,Лодку вмиг привязал,Сам на берег взошел,Соловьем просвистал.Как на том берегуКрасный терем стоял,Там красотка жила,Он ее вызывал.Муж красавицы былВоевода лихой,Да понравился ейМолодец удалой.Дожидала красаМолодца у окна,Принимала егоПо веревке она.Погостил молодец —Утром ранней зарейИ отправился в путьОн с красоткой своей.Долго, долго искалВоевода жену,Отыскал он ееУ злодея в плену.Долго бились ониНа крутом берегу,Не хотел уступитьВоевода врагу.И последний ударИх судьбу порешил,Он конец их враждеНавсегда положил;Волга в волны своиМолодца приняла,По реке, по волнам,Шапка с кистью плыла.<1893>
Сокрушилося сердечко,Взволновалась в сердце кровь,Потеряла я колечко,Потеряла я любовь.Я по этом по колечкеБуду плакать-горевать,По любезном по дружочкеПоневоле тосковать.Я по бережку гуляла,По долинушке прошла;Там цветочек я искала,Но цветочек не нашла.Много цветиков пригожих,Да цветочки всё не те —Всё цветочки непохожиПо заветной красоте.Непохожи на те очи,Что любовью говорят,Что как звезды полуночиЯсно блещут и горят.Где девался тот цветочек,Что долину украшал,Где мой миленький дружочек,Что словами обольщал?Обольщал милый словами,Уговаривал всегда:Не плачь, девица, слезами,Не покину никогда.Мил уехал и оставилМне малютку на руках,Обесчестил, обесславил, —Жить заставил в сиротах.Как взгляну я на сыночка,Вся слезами обольюсь,Пойду с горя к быстрой речкеЯ, сиротка, утоплюсь.Нет, уж бог один свидетель,Полагаюсь на него,Мне не жаль тебя, мучитель,Жаль малютку твоего.<1896>
478
Авторство Ожегова подвергают сомнению. В дальнейшем переработана неизвестным автором.
Неизвестные авторы
476. Байкал
Грозно и пенясь, катаются волны.Сердится, гневом объятый, широкий Байкал.Зги не видать. От сверкающей молньиБедный бродяга запрятался в страхе меж скал.Чайки в смятеньи и с криком несутся,А ели как в страхе дрожат.Грозно и пенясь, катаются волны.Сердится гневом объятый, широкий Байкал.Чудится в буре мне голос знакомый,Будто мне что-то давнишнее хочет сказать.Тень надвигается, бурей несомая,Сколько уж лет он пощады не хочет мне дать!Буря, несися! Бушуй, непогода!Не в. ас я так крепко страшусь.Тень надвигается, бурей несомая,Гонится всюду за мной, лишь я не боюсь!Вторая половина XIX века
Глухой неведомой тайгою,Сибирской дальней стороной,Бежал бродяга с СахалинаЗвериной узкою тропой.Шумит, бушует непогода,Далек, далек бродяге путь.Укрой, тайга его глухая, —Бродяга хочет отдохнуть.Там далеко за темным боромОставил родину свою,Оставил мать свою родную,Детей, любимую жену.«Умру, в чужой земле зароют,Заплачет маменька моя,Жена найдет себе другого,А мать сыночка никогда».Вторая половина XIX века
479
Из репертуара заключенных и ссыльных в предреволюционную эпоху.
478. «Вот мчится тройка почтовая…»
Вот мчится тройка почтоваяПо Волге-матушке зимой,Ямщик, уныло напевая,Качает буйной головой.«О чем задумался, детина? —Седок приветливо спросил. —Какая на сердце кручина,Скажи, тебя кто огорчил?»— «Ах барин, барин, добрый барин,Уж скоро год, как я люблю,А нехристь-староста, татаринМеня журит, а я терплю.Ах барин, барин, скоро святки,А ей не быть уже моей,Богатый выбрал, да постылый —Ей не видать отрадных дней…»Ямщик умолк и кнут ременныйС досадой за пояс заткнул.«Родные, стой! Неугомонны! —Сказал, сам горестно вздохнул. —По мне лошадушки взгрустнутся,Расставшись, борзые, со мной,А мне уж больше не промчатьсяПо Волге-матушке зимой!»<1901>
Переработки для пения
479. «Прощайте, ласковые взоры…»
Прощайте, ласковые взоры,Прощай, мой милый, навсегда,Разделят нас долины-горы,Врозь будем жить с тобой, душа!И в эту горькую минутуС своей сердечной простотойПожму в последний раз я руку,Скажу: «Прощай, любезный мой!Во тех садах, лугах прекрасныхИ на возвышенном холме,Где при заре счастливой, яснойСклонялся ты на грудь ко мне».Склонилась, тихо прошептала:«Люблю, люблю, милый, тебя!»