Сальватор
Шрифт:
– Смотри в оба, Питкаерн, – произнес чей-то голос. – Через пару часов мы вернемся с деньгами.
– Будьте покойны, – ответил со шлюпа другой голос, принадлежавший, несомненно, Питкаерну. – Все будет в полном порядке!
– Черт меня побери! – сказал номер третий. – Что делают наши соотечественники в портсмутском порту?
– Я тебе скоро все объясню, – ответил Эрбель. – А пока скажу вам, что мы спасены.
– Хорошо бы это случилось поскорее, – сказал номер третий. – А то я так замерз, что уже ничего не чувствую.
– Я тоже, – произнес номер четвертый.
– Успокойтесь, – сказал на это Эрбель. – Оставайтесь здесь, если можете. Никуда не плывите. И предоставьте остальное мне.
И, разрезая волны, как дельфин, он поплыл в направлении шлюпа.
Остальные четверо беглецов подплыли поближе друг к другу и стали всматриваться в темноту и вслушиваться, стараясь понять, что должно было произойти.
Сначала они увидели, как Пьер Эрбель скрылся в непроглядной ночи. Темень была тем более густой, что на них падала тень от шлюпа. Затем они услышали разговор на бретонском наречии. Один из беглецов был родом из Сен-Бриека, а другой из Кемперле. Поэтому они смогли перевести содержание разговора двум своим товарищам. Разговор начал Пьер Эрбель.
– Эй, на лодке, эй, помогите!
Знакомый уже голос ответил:
– Кто это там зовет на помощь?
– Я – ваш товарищ. Соотечественник с Уэльса.
– С Уэльса? Из какого же места?
– С острова Англезей… Эй, скорее! Помогите, а не то я утону!
– Помогите, помогите! Это легко сказать. А что ты делаешь посреди порта?
– Я моряк с английского военного корабля «Корона». Меня несправедливо наказали, и я сбежал.
– И что тебе нужно?
– Передохнуть для того, чтобы доплыть до берега.
– Чего это ради я стану садиться в тюрьму ради человека, которого не знаю? Плыви себе мимо!
– Но ведь я тебе сказал, что тону, у меня нет больше сил плыть!
Было слышно, как голос прервался, поскольку пловца захлестнула волна.
Все это было столь естественно и правдиво, что беглецы подумали, что их товарищ и вправду тонет. Они даже сделали несколько гребков в направлении шлюпа.
Но тут они снова услышали его голос.
– На помощь! – произнес он. – Тону! Ты ведь не дашь утонуть соотечественнику, когда для того, чтобы его спасти, тебе и надо-то всего бросить веревку.
– Подгребай к левому борту!
– О, боже! Это ты что ли, Питкаерн?
– Я, – произнес удивленно матрос. – А ты-то кто?
– Кто я?.. Брось же конец! Я тону! Я иду ко дну! Вер…
Волна снова накрыла пловца с головой.
– Черт возьми! Вот конец, держи!
Послышался нечленораздельный звук тонущего человека, который хочет что-то сказать, но ему мешает попавшая в дыхательные пути вода.
– Ладно! – произнес Питкаерн. – Не отпускай веревку… Тоже мне, моряк! Если бы про это кто-нибудь узнал, для тебя приготовили бы кресло на колесиках, на котором тебя подняли бы на борт.
Но матрос из Уэльса едва успел закончить свою шутку: перемахнув через релинги шлюпа, Эрбель схватил двумя руками своего приятеля Питкаерна, повалил его на палубу и, держа ножу его горла, крикнул по-французски своим товарищам:
– Ко мне, друзья! Поднимайтесь с левого борта. Мы спасены!
Беглецы не заставили просить себя дважды. Гребя из последних сил, они быстро достигли шлюпа и мгновение спустя были уже на палубе.
И там увидели лежащего на спине Питкаерна, которого Эрбель прижимал коленом к палубе, приставив к горлу нож.
– Свяжите этого парня и заткните ему рот, – сказал Пьер Эрбель. – Но только не делайте ему больно.
Затем, обращаясь к Питкаерну:
– Дорогой мой Питкаерн, – продолжил Эрбель. – Прости нас за эту маленькую ложь. Никакие мы не английские дезертиры, а французы, сбежавшие с понтона. Поэтому мы воспользуемся твоим шлюпом и совершим небольшую ходку во Францию. Когда мы прибудем в Сен-Мало или в Сен-Бриек, ты получишь свободу.
– Но как могло случиться, – спросили беглецы, – что экипаж английского шлюпа знает нижнебретонский язык?
– Экипаж английского шлюпа нижнебретонского языка не знает. Это мы умеем говорить на уэльском языке.
– Что-то я ничего не понимаю, – сказал Парижанин.
– Хочешь, чтобы я пояснил более подробно? – спросил Эрбель, осторожно, следует отдать ему должное, затыкая кляпом рот Питкаерну.
– Честно скажу, это доставило бы мне удовольствие.
– Ладно. Тогда я сейчас расскажу тебе то, чему меня научили в коллеже.
– Рассказывай.
– Все дело в том, что проживающие в Уэльсе англичане являются всего-навсего колонией жителей Нижней Бретани, которые веков восемь или девять тому назад покинули Францию и сумели сохранить чистым и нетронутым свой родной язык. Вот поэтому-то уэльсцы говорят на бретонском наречии, а бретонцы могут говорить на языке уэльсцев.
– Ну и умен же ты, брат! – сказал Парижанин. – Слушай, Эрбель, быть тебе адмиралом!
К этому времени Питкаерн был уже надежно связан.
– Теперь, – сказал Пьер Эрбель, – нам надо согреться, высушить одежду, посмотреть, нет ли на этом благословенном шлюпе чего-нибудь перекусить, и быть в готовности выйти из порта на рассвете.
– А почему бы нам не уплыть на нем немедленно? – спросил Парижанин.
– Потому что, дорогой мой друг Парижанин, суда покидают порт только после того, как выстрелом их орудия флагманский корабль откроет порт.
– Точно, – дружно подтвердили беглецы.
Оставив одного из четырех своих товарищей на посту на бугшприте, трое спустились в каюту, чтобы развести огонь.
К несчастью, пропитанная морской водой одежда сохла не столь быстро. Они стали шарить по всем закоулкам, нашли рубахи, штаны и куртки, принадлежавшие друзьям Питкаерна, и натянули все это на себя. Это важное занятие было прервано часовым, который крикнул:
– Эй, внизу! Все наверх!
В одно мгновение все трое выскочили на палубу.