Самвэл
Шрифт:
При последних словах он выразительно посмотрел на персидского военачальника Карена; тот слушал с явным неудовольствием.
— Так значит, вы почти не углубились в горы? — спросил Самвел.
— Это было слишком трудно: я не хотел зря губить войско царя царей. Мне дорога каждая капля крови каждого персидского воина, а в горах армяне дрались не только оружием, но и камнями, палками, и не только мужчины, но и женщины. Их неистовство особенно обескураживало нас. Поэтому я ограничился равнинными областями
— А в каких горах укрепились эти беглецы?
Меружану было очень приятно внимание племянника: в
этом он видел особое одобрение и был весьма доволен. И он начал подробно знакомить Самвела с положением страны. Рассказал, где и что произошло в последнее время, в каких местах сосредоточены главные армянские силы. Из его слов стало ясно, что кое-где персы потерпели сильное поражение, а во многие места так и не смогли вступить вовсе.
— Мы добились большого успеха в Айраратской области. И вообще во владениях Аршакидов, — сказал Меружан.
«Ну да: они остались без хозяина... не было ни царя, ни царицы». — подумал Самвел и со смехом заметил:
— И, конечно, сожгли беззащитные города!
— Надо было, дорогой Самвел. Как-нибудь в другой раз я объясню тебе, почему это было необходимо.
— Понимаю... — сказал Самвел, и голос его дрогнул. — Да, мы еще поговорим об этом...
Вагану Мамиконяну не очень нравился чересчур откровенный разговор Меружана с его сыном и, будь хоть какая-нибудь возможность, он предостерег бы Меружана. Но как навлечь подозрения на собственного сына, о котором он, к тому же и сам ничего толком не знал и всего лишь терзался смутными догадками?
Разговор прервался сам собою, когда вошли слуги и начали подавать обед.
Персидские полководцы не отказываются от привычных удобств даже в походах и па лагерных стоянках окружают себя всеми теми наслаждениями, к которым привыкли дома. Воздержанность и суровая военная простота им не знакомы. Меружан, воспитанный в привычках истинного воина и военачальника, был неприхотлив, но, следуя персидским обычаям, перенял все тонкости их уклада и обихода. Другого выхода у него просто не было: он поддерживал с персами самые тесные отношения.
Толпа богато одетых молодых слуг прислуживала гостям. Вся посуда была золотая и серебряная. И сколько бы наслаждения не доставляли изысканные яства, еще больше удовольствия доставляло великолепное убранство трапезы. Во всем видны были утонченность и доходящая до чрезмерности расточительность.
За каждым гостем стоял мальчик с венком на голове, с серебряным кувшином в одной руке и серебряной чашей в другой, и подавал гостю ароматный нектар. Перед шатром стояли музыканты, играли и пели не переставая.
Обед затянулся. Юный Артавазд сидел как на иголках, и изнывал от скуки и нетерпения. Пылкого юношу не привлекали ни песни, ни сладкие звуки музыки — на уме у него было совсем другое. И первым об охоте заговорил он: ему прощалась любая дерзость.
— Дядя Меружан, — сказал он, — сколько дней пробудет здесь ваше войско?
— Три дня.
— О, это чересчур долго, ей-Богу, чересчур! — воскликнул Артавазд, и его красивое лицо помрачнело. — И как же мы будем коротать эти три несносных дня?
— Как твоей душе угодно, — отозвался Меружан и погладил его по кудрявой голове.
Артавазд придвинулся к самому уху Меружана и прошептал:
— Если бы ты знал, как давно я не был на охоте, ты бы не поверил!
— И как давно, милый?
— С тех пор, как уехал из дома!
— И впрямь давно, тем более для тебя. Ты ведь, по-моему, любишь охоту.
— Еще как! Дома я чуть не каждый день ездил на охоту, иначе такое чувство, будто потерял что-то очень, очень хорошее.
Меружан добродушно расхохотался.
— Самвел, наверно, тоже любит охоту? — повернулся он к племяннику.
— Чуть не с пеленок! — ответил за сына отец. — Ему и десяти еще не исполнилось, а уж птицам нашего замка не было от него покоя. Не знаю, остался ли он и теперь верен своим старым привычкам...
— Я не так-то легко меняю свои привычки, — улыбнулся Самвел. — Охота — одно из самых любимых моих развлечений. И обернувшись к Меружану, спросил:
— Говорят, в этих местах по берегам Аракса очень много диких зверей?
— Да, очень много. Аршакиды, — ответил Меружан с насмешкой в голосе, — развели в своей вотчине только зверье. Болота не осушали, деревья вдоль реки не вырубали, лишь бы было место зверям и птицам, и те плодились в изобилии.
Отцу Самвела очень хотелось как-нибудь показать персидским вельможам, какой у него сын, чтобы они составили представление об его достоинствах. Пока нет возможности отличиться в битве, охота была самым подходящим случаем, чтобы Самвел блеснул своей отвагой.
Самвел догадывался о горячих желаниях отца и решил воспользоваться его настроениями. Он обратился к Меружану:
— Так вы твердо решили не трогаться с места еще три дня?
— Твердо. Прежде всего, звезды предсказывают несчастья в пути. И потом, мы дожидаемся нескольких полков. Они отстали, и о них ничего не известно.
— Значит, эти три дня нам придется, как верно заметил Артавазд, изнывать от скуки.
— Твой дядя этого не допустит, сынок, — вмешался отец. — Он устроит для тебя великолепную охоту на берегах Аракса.
— И для меня! — вмешался Артавазд.
— И для тебя, само собой, — улыбнулся Меружан. — Какая же без тебя охота!