Самый завидный подонок
Шрифт:
Я уставилась на шнур проектора, аккуратно свернутого сбоку тележки, стараясь не реагировать на него так остро.
Латриша, моя подруга-мебельщик, однажды сказала, что живые, растущие деревья простираются за пределы физического пространства, которое они занимают. Стоя рядом с Генри, я думаю, что это относится и к людям.
Это не просто тепло его тела: его мощная энергетика, кажется, захватывает небольшое пространство. Может быть, именно это и принесло ему награду горячего холостяка, поскольку пространство
Мне следовало бы отойти на дюйм, но гигантская тележка занимает девяносто процентов пространства. И в любом случае, он решит, что это из-за него. Словно я переполнена им или что-то в этом роде.
Это есть в должностной инструкции генерального директора, если генеральный директор говорит, что это так. Я устанавливаю правила.
Так высокомерно.
Где-то на двадцать пятом этаже я задаюсь вопросом, не из-за запаха ли это — у него такой непонятный мужской аромат с нотками корицы и чего-то мускусного. Я вдыхаю его, позволяя ему заполнить каждые мои укромные уголоки и трещинки.
Может быть, это и влияет на меня. Вероятно, на нем какая-то смесь феромонов. Миллион долларов за унцию, сделанный из слез могучих львов.
Он наблюдает за цифрами, поэтому я слегка поворачиваю голову, чтобы продолжить свое научное исследование и вдыхаю его аромат, говоря себе, что Генри не заметит. Это корица, мускус и что-то океаническое. Глубокий таинственный океан с огромными волнами.
Я замечаю, что один из мальчишек изучает меня.
— Вы его обнюхиваете? — спрашивает мальчик. — Вы его нюхали!
— Нет, я этого не делала.
— Вы повернулись к нему лицом, а ваши ноздри двигались туда-сюда. Это значит, что вы его нюхали.
Я улыбаюсь, как будто считаю его симпатичным, а затем бросаю озадаченный взгляд на остальных женщин.
Все выходят. Дверь закрывается.
У меня в животе американские горки.
Генри, отталкиваясь от стены с ленивой грацией крупного хищника, наклоняется, его глаза, как морское стекло, пристальный взгляд приклеен к моим губам.
— Ты нюхала меня?
Я хватаюсь за стойку:
— Почему мне должно быть интересно нюхать тебя?
— Я могу придумать множество причин, по которым тебе было бы интересно нюхать меня, — у него такая забавляющаяся улыбка, которую я так ненавижу. Он думает, что это смешно.
Моя кожа начинает гореть.
— Назови хоть одну.
— Хмм, — его взгляд падает на мою шею. — Я вызываю желание.
— О боже, ты такой самоуверенный.
— Это не значит «нет».
— Серьезно? Ты машинально предполагаешь, что каждая женщина хочет тебя?
Он с любопытством наблюдает за мной.
— Слушай. Ты думаешь, все живут, чтобы выбивать у твоих ног крохи твоего внимания и одобрения? Пытаются понюхать тебя? И,
Он наклоняет голову, удерживая паузу.
— Ну? — требую я.
— О, мне жаль. Ты ждешь ответа? Я думал, это риторический вопрос.
— Боже мой!
Он лучезарно улыбается мне, и прямо тогда появляются ямочки на щеках. Улыбка, которая ударяет меня прямо в живот.
Это его искренняя улыбка — я знаю это на интуитивном уровне. Это та улыбка, которую никогда не снимают камеры, та, которая не является частью шоу Влиятельного Принца Генри. Настоящая. И такая человеческая.
Он дразнил меня всей этой ароматной фигней?
Лифт останавливается. Дверь открывается.
И он преображается, ребята. Генри выпрямляется и дарит улыбку на миллион долларов группе старших руководителей. Он кладет свою красивую мужскую руку на дверь лифта, чтобы держать ее открытой, и поворачивается ко мне, ожидая. Дамы вперед и все такое.
Он приветствует мужчин по имени, шутит с ними, когда они входят. Они относятся к нему с почтением, как к второстепенному божеству.
Мы направляемся через сказочный вестибюль с Генри, несущего Смакерса. Он достаточно мужественный, чтобы носить маленькую собачку. Все взгляды устремлены на него. Он знает всех по именам.
Я могу контролировать пятьдесят один процент акций компании, но мир — это многомиллионная золотая жила Генри.
И как он может помнить столько имен?
Сегодня свежий, солнечный день, прохладный для сентября в Нью-Йорке. Как по волшебству, лимузин оказывается прямо перед нами. Водитель открывает дверь.
Генри поворачивается ко мне, на солнце его глаза становятся еще светлее и ярче.
— Как насчет того, чтобы немного пройтись?
— Я бы с удовольствием прогулялась.
Он опускает Смакерса, и мы пробираемся сквозь толпу.
Я ловлю на себе взгляды людей и испытываю знакомое беспокойство, что меня узнали, несмотря на другой цвет волос — длинные вьющиеся рыжие волосы были одной из самых примечательных черт Вонды О’Нил.
Потом я понимаю, что они смотрят на Генри. Даже на улице! Молодой миллиардер Генри Локк. Конечно, они смотрят на меня, но только чтобы увидеть, с кем он.
А потом кто-то фотографирует нас.
Мое сердце начинает колотиться. Это нормально, если кто-то меня сфотографирует, но что если они выложат это в интернет? Я выгляжу совсем по-другому с моими очками и темными волосами, но все равно это не похоже на пластическую операцию. Я осторожно надеваю солнцезащитные очки. А потом Генри смотрит на меня, и мне интересно, заметил ли он причину и следствие моего поступка.
Мои мысли прерывает потасовка впереди — два парня вышли из своих автомобилей. На дороге стекло. Авария. Голоса становятся громче.