Самый завидный подонок
Шрифт:
— У нас есть несколько интересных проектов, в которых ты должна принять участие, — говорит он.
В конце концов, мы оказываемся за столом, на котором изображена площадь пять на пять кварталов, покрытая крошечными зданиями, дорогами, табличками, крошечными зелеными деревьями и людьми.
Генри опускает Смакерса на пол.
— Я думала, архитекторы делают их только по телевизору. Я имею в виду, разве у вас сейчас нет компьютеров для этого?
Генри опускается на колено, поднимая взгляд на макет.
— Строительство —
Он касается самого высокого здания.
— Где это?
— Пока нигде. Оно будет на набережной Куинс. Десятка — мы так его называем.
Я поняла, что голубой цвет означает Ист-Ривер.
— Чувак, мне неприятно это тебе говорить, но Куинс застроен вдоль реки.
— Там есть несколько заводов, которые переносят в менее дорогой район. Мы снесем их и заменим жилым и зеленым пространством.
— Выглядит неплохо.
Генри кривит губы.
— Ты не думаешь, что это красиво? — спрашиваю я.
— Могло бы быть и лучше, но это неплохо для того, что есть.
— Если это может быть лучше, почему его нельзя сделать лучше?
— Слишком далеко для стадии разработки.
Смакерс использует эту очень несвоевременную возможность, чтобы вскочить и схватить кусок ткани, который болтается сбоку. Вся модель дергается, и бутылка содовой падает на угол.
Генри тут же подскакивает, вытирая.
Другой парень бросается на помощь.
Они оба выглядят встревоженными из-за того, что крошечные здания и деревья были разрушены. Все это очень странно, потому что это всего лишь модель. Это макет поселка, люди!
Потом я понимаю, что Генри очень расстроен.
Генри и этот парень говорят о том, кто сможет это исправить. И у меня такое чувство, что они хотят исправить всё быстро, как будто есть огр, что живет в шкафу, выйдет и разрушит место, если модель будет испорчена. Честно говоря, все это странно. Разве Генри не генеральный директор?
Все готовится к крайнему сроку RFI, чтобы это не значило.
Он бросает хмурый взгляд в сторону разбитой части города. Я рада, что это не я поставила бутылку содовой туда.
— Да. Хорошо, — тон Генри такой фальшивый, спокойный, когда знаешь, что гнев скрывается под поверхностью.
Иногда он становится таким спокойным. Эта выигрышная комбинация вызывает озабоченность.
Глава тринадцатая
Вики
Если бы мне кто-то месяц назад сказал, что я
Это похоже на сон, не так ли? Не сказочный сон, а один из тех странных беспорядочных снов. Например, Леонардо Ди Каприо — твой отец, и он послал тебе письмо, но ты не можешь найти свой почтовый ящик. Кто задул все свечи?
Генри приказывает двум младшим парням перенести модель в маленькую боковую комнату и поставить ее на стол. Он отпускает их, стягивает с себя красивый пиджак и закатывает рукава.
— Это займет всего минуту.
— Она нужна тебе для презентации или что-то в этом роде?
— Нет, это просто нужно починить, — бормочет он, проводя тщательный осмотр.
Я стою по другую сторону стола и внимательно рассматриваю крошечные бумажные деревца или, по крайней мере, именно к такому эффекту стремлюсь, проводя осмотр его больших мускулистых предплечий, которые совершенны во всех отношениях, вплоть до его золотистой кожи и редких волосков.
Какие-то большие и мощные европейские механические часы обхватывают его правое запястье. Его рука выглядит грубой, но все равно не такая, как у деревенщины. Если мир мужских рук — это домик трех медведей, то его «как раз то, что надо», слегка мозолистые. Руки, которые нужно уважать. Руки, которые приятно касались бы твоей щеки.
Я сглатываю и заставляю себя отвести взгляд на встроенные стеллажи, нагруженные всякой всячиной вроде пластилина, бумаги, квадратов из пробкового дерева, всевозможных резаков, клея и краски.
— Ты уверен, что все это — не прикрытие для парней, которые занимаются столярным мастерством? — спрашиваю я.
Он вытаскивает зеленые картонные квадраты, бумагу и тюбики с клеем.
— Это займет всего минуту.
Он прижимает часть картона к режущей поверхности и начинает делать крошечные надрезы ножом X-Acto.
Генри останавливается и хмурится. Между его глаз появляется маленькая милая складка. Мне она определенно нравится. Погруженный в свои мысли, он начинает расстегивать наручные часы, с суровой деловитостью снимает их и откладывает в сторону.
Сексуальная вещь, которую он только что сделал.
Я напоминаю себе, что он просто еще один красивый богатый парень, у которого есть все причины меня унизить. Он даже сказал мне об этом.
Мы похороним тебя.
Вы должны прислушаться, когда кто-то говорит вам такое. Мои уши все слышат.
Проблема в том, что мое либидо больше интересуется в правомочности порно-стриптиза, который он делает со своими часами.
Я сглатываю.
— Так в чем дело? К чему такая спешка?