Санкта-Психо
Шрифт:
— Твоей вины нет.
— Спасибо.
Твоей вины нет. Странно, но Яну иногда и в самом деле казалось, что он ни в чем не виноват. Просто так вышло — маленький Вильям взял и исчез. Но он тут же вспоминал, как обстоит дело, и ему становилось очень и очень не по себе.
Только что он обратил внимание, насколько невыносима тишина в детском саду без детей. Ничего не происходило. Время от времени входили и выходили полицейские в своей черной форме. Вид
Он допил кофе, вымыл за собой кружку и посмотрел в окно.
Кончай, вдруг услышал он голос в голове. Именно это слово — «кончай». Кончай этот идиотский ритуал. Выпусти его.
Он встал.
— Мне надо идти.
— Домой? — спросила Нина.
— Не знаю… пойду в лес.
Он беспомощно посмотрел на Нину, но та отвернулась и грустно посмотрела в окно:
— Полиция считает, что в лесу его нет.
— Я понимаю. Но все равно пройдусь по лесу немного, а потом пойду домой. Что-то же надо делать.
Ему сочувственно улыбались коллеги, но он на улыбки не отвечал.
39
Вдруг Яну пришло в голову, что снаружи «Полянка» выглядит довольно убого. Обычный деревянный барак, задуманный и построенный как времянка, под очередное нововведение, которое, скорее всего, долго не продержится. Свидания с родителями прекратят, а с ними и само здание исчезнет без следа. Зима на подходе… одного хорошего шторма достаточно, чтобы снести крышу в «подготовительной школе», повалить стены и вымести начисто комнаты.
А вот Санкта-Психо — другое дело. Серая каменная громада стояла уже сто лет, и никаких сомнений, что простоит еще сто, а то и больше.
Сегодня суббота, у Яна ночное дежурство. Он уже настраивается на веселые детские голоса, но его встречает полная тишина. Нет, не полная. В кухне звякает посуда, и, не успел он раздеться, как оттуда выглянула Ханна. В руке у нее нож. Обычный столовый нож. Наверное, разгружает посудомоечную машину.
— Привет.
— Привет… а разве сегодня ты? Я думал, Лилиан.
— Она заболела.
— А дети где?
— Они сегодня в новой приемной семье Миры.
— А когда придут?
— В любой момент… — Ханна опасливо оглядывается, хотя никого, кроме них двоих, здесь нет.
— И вот что, Ханна… все, о чем мы говорили, все эти тайны… ты же не будешь никому их передавать?
Он чувствует себя идиотом, но Ханна даже не улыбается. Отрицательно качает головой. Глаза, как всегда, блестят.
— Тайны сблизили нас, Ян.
— Это правда. Мы заключили пакт.
На том разговор и заканчивается — хлопает входная дверь, и на пороге
Мира увидела своих воспитателей и радостно завопила. Ханна и Ян машинально отодвинулись друг от друга. Дети не должны замечать личных отношений воспитателей.
Детей привел мужчина средних лет в синей кепке, бежевой куртке и тяжелых, прочных с виду сапогах. Сама надежность. С улыбкой потряс руки воспитателям и представился:
— Запасной папа Миры.
Они тоже заулыбались в ответ.
— Все прошло хорошо… — сказал он. — Замечательные детишки. Думаю, все сложится…
— Безусловно, — подтвердил Ян.
Теперь уже с Ханной не поговоришь. Ее смена кончается в половине седьмого, и она — минута в минуту — надевает куртку, показательно долго обнимает детей, кивает Яну и исчезает.
Он ставит на стол ужин и садится вместе с детьми за стол:
— Весело было сегодня?
Мира кивает с набитым ртом.
— Я буду жить на ферме. У них есть лошадки!
— Вот это здорово… А тебе дали их погладить?
Мира опять кивает, глаза ее так и светятся счастьем. Она полна ожиданий — подумать только! Она будет жить на ферме, где есть лошадки!
Ян переводит взгляд на Лео. Его приемные родители тоже живут на хуторе, но он мрачен.
— Наелись?
— Не очень. — Мира притворно пожимает плечиками. — А конфеты есть?
Она прекрасно знает, что сегодня суббота, а по субботам детям дают конфеты.
После конфет он читает им сказки, глаза у них начинают слипаться, и он укладывает их, несмотря на обычные протесты.
Четверть девятого.
Он садится в кухне. Подземный туннель манит его, но сегодня он туда не пойдет. Завтра, когда в прачечной никого не будет. Сегодня — только короткий визит в комнату свиданий. На этот риск он обязан пойти.
В половине одиннадцатого он поднимается на лифте. Оставляет дверь лифта приоткрытой, но это, судя по всему, напрасная предосторожность. В комнате никого нет, лампы погашены. Быстро подходит к дивану и откидывает подушку.
Конверт на месте.
На этот раз голубой и не такой толстый.
Восемнадцать писем. Ян сосчитал их, сидя за кухонным столом и прислушиваясь к мирному дыханию детей в спальне. Но ему интересно только одно письмо. Оно адресовано ему. «Яну», написано на конверте, и он торопливо рвет его, как дети рвут обертку на рождественских подарках.
Небольшой листок бумаги. Короткое послание, написанное карандашом, почти без нажима, тонкими, еле заметными линиями. Он читает и перечитывает странные слова: