Седьмая принцесса (сборник)

Фарджон Элеонор

— Теперь всё в порядке! — сказала Ивонна, подбросила хрустальный шарик, хлопнула в ладоши и крикнула: — Обед!

И в ту же минуту большая ложка наполнила плошки до краёв. Братья так и накинулись на еду. Но Теодор вдруг остановился, не донеся ложки до рта, и сказал:

— А я что знаю!

— Что же? — засмеялась Ивонна.

— Я знаю, что в хижине живёт Ведьма, — ты сама мне сказала!

— И я кое-что знаю! — проговорил с полным ртом Криспин.

— Что же? — спросила Ивонна.

— Я знаю, что

в саду живёт Фея, — ты сама мне сказала!

— Правда, как их зовут, мы не знаем, — признался Феликс.

— У них на двоих одно имя, — сказала Ивонна. — Только его нельзя назвать, его надо услышать.

Три Принца прислушались, и Феликс, подняв палец, прошептал:

— Мне кажется, я что-то слышу.

— Что-то скрипучее, — сказал Теодор, — словно ржавая оконная петля.

— Что-то сладкое, — сказал Криспин, — словно капелька цветочного нектара.

— Что-то протяжное, — сказал Феликс, — словно звуки флейты.

— Возможно, — кивнула Ивонна.

— Ах, — вскричали три маленьких Принца, — что бы это могло быть?

— Что ж, подумайте, подумайте, — ответила Ивонна и подбросила вверх хрустальный шарик, чтобы дать всем троим добавки.

ОСЛИК ИЗ КОННЕМАРЫ

Поутру мама Денни О’Тула застёгивала сыну пальтецо, поправляла зелёный берет — чтобы в уши не надуло — и провожала до двери. Остальной путь до школы он одолевал сам, поскольку было ему целых семь лет, а улицу надо переходить только один раз.

В тот день, отправляя Денни в школу, мама, по обыкновению, приговаривала:

— Переходи осторожно. Налево-направо посмотреть не забудь.

— Не забуду, — обещал Денни.

Мистер О’Тул ещё не кончил завтракать, но, тут же встрепенулся:

— Сын, имей в виду, тебе дают самый мудрый совет всех времён и народов. Смотри налево-направо, и ничего не пропустишь — ни кошку бездомную, ни короля со свитой.

— Не нужны нам кошки и короли, — прервала его миссис О’Тул. — Ты, сынок, сторонись машин и велосипедов.

— Ладно, — пообещал Денни и отправился на Лиственничную улицу, в начальную школу.

А миссис О’Тул вернулась на кухню. Муж набивал первую утреннюю трубку.

— Вечно ты ребёнку голову морочишь, — с улыбкой укорила жена. — Набиваешь ему голову россказнями, точно трубку табаком.

— А чем ещё набивать прикажешь? Табачку место в трубке, а сказкам — в ребячьей голове. — Мистер О’Тул был ирландцем, а жена его — англичанкой, и понимать друг друга им зачастую бывало ох как непросто. Однако и англичане, как известно, бывают разные: одни, не понимая, улыбаются, другие, не понимая, сердятся. Переехав жить в Англию, мистер О’Тул предусмотрительно выбрал в жёны такую, чтоб непременно улыбалась. Вот и сейчас она улыбалась, составляя в раковину гору грязной посуды. А мистер О’Тул собирался на работу. Работал

он за углом, в театре Коронации. Дома одевался просто, как все, зато на работе ходил разодетый, блестящий — не подступись. В прошлом году Денни впервые был в театре на рождественской пантомиме. Как хорош Дик Уиттингтон, будущий мэр Лондона! А Кот каков! Просто чудо! А семь волшебниц! А девушка-билетёрша, которая купила ему в антракте ванильное мороженое!.. Но в душу мальчика запали не только герои пантомимы. Денни в тот вечер долго лежал без сна, а потом всё-таки заснул, и все эти чудеса пригрезились ему заново, а среди них его собственный папка: распахивает дверцы автомобилей, свистком подзывает такси! И надето на нём что-то совершенно удивительное — дома он такого никогда не носит…

— У моего папы золотое пальто! — похвастался Денни в школе.

— Так я тебе и поверил! — сказал Альберт Бриггс, к которому Денни относился без особой нежности. — Всё это басни. Добро тому врать, кто за морем бывал! — Альберт недавно слышал эту поговорку от своего дядюшки, а он верил каждому дядюшкиному слову — точь-в-точь как Денни, который верил всему, что говорил папа. — Ишь, выдумал! Пальто золотое… — издевался Альберт. — Не ври, коль за морем не бывал!

Но Денни стоял на своём:

— У папы на плечах золото и спереди, по обеим сторонам.

— Ты, Денни, скажи-ка лучше, где твой папа родился, — хихикнула Мейзи Боннингтон.

— Мой папа родился в Коннемаре! — выкрикнул Денни.

Так неизменно заканчивался любой разговор об его отце. Нелепая для английского уха «Коннемара» веселила детей, и они хохотали до упаду. Школьный поэт даже сочинил на эту тему стишок:

Тары-бары, тары-бары Врёшь, что он из Коннемары!

— Нет, не вру! — кричал Денни. — Теперь он живёт здесь, а раньше в Коннемаре!

— Раньше чего? — дразнила его Мейзи. — Никакой Коннемары на свете нет!

— Есть!

— Ты всё выдумал.

— Нет, не выдумал. А пальто у папы всё равно золотое!

— Добро тому врать, кто за морем бывал, — твердил своё Альберт Бриггс.

— За морем бывали моряки! Любой моряк тебе скажет, что я говорю правду! — вдохновенно произнёс Денни однажды.

Надо же! Говорит о моряках, точно они его лучшие друзья! Альберт Бриггс даже онемел от возмущения. Но звонок на урок положил конец их спору. Случилось всё это сразу после зимних каникул, когда в театре каждый вечер играли рождественскую пантомиму. А насчет королей и бродячих кошек мистер О’Тул помянул уже летом. Теперь на носу были летние каникулы, дети хвастали, кто куда поедет, а те, кому предстояло сидеть всё лето дома, делились несбыточными мечтами или вспоминали свои прежние путешествия…