Семь дней Создателя

Агарков Анатолий

— Может, транспортишко какой подогнать — быстрей, чем пёхом.

— Дойду, пешочком мне привычнее. Кстати, о транспорте. Билли, думаешь, как океаны пересекать будем?

— Вплавь, конечно. Или на плоту?

— По морю аки посуху — знакомо выражение? Вот, согласно ему.

— Оригинал.

К Атлантике вышел на западной окраине Африки. Солнце плавило окрестности, океан дышал могучей грудью, вздымая волны. Чайки сходили с ума, радуясь празднику жизни, и успешно соперничали с зобатыми бакланами в ловле рыбы без удочки.

Грех не освежиться. И я искупался, скинув тунику. Потом лежал

на линии прибоя и грустил о прожитом. Когда-то уже было такое, в другой жизни, на противоположной окраине континента. Палило солнце, гомонили чайки, шипел и пенился прибой в прибрежном песке. Рядом лежала Даша, и у неё под сердцем сформировал нервную систему наш сын. Так и не родившийся…. И-эх!

Встал, натянул немудрящую одёжку, шагнул к линии прибоя.

— Ну, Билли, постиг секрет Иисуса из Назарета? Поведай.

— Да, конечно, Создатель. В основе всего вера. Ты веришь, значит можешь.

— Верю, — сказал я и шагнул в воду.

Нет на воду — она держала, она не впустила в себя мою ступню. Прогнулась ватным одеялом, но держала мой вес на своей ладони. Сделал второй шаг, пошёл. Вода держала, прогибаясь. Нет, так не годится! Стань стеклом, ровным, как стекло. И, волны, уймитесь!

Будто стеклянный пятачок упал на океан. Небольшой — метра два в диаметре, вокруг меня. Он двигался вместе со мной. Нет, я шёл вперёд, а он всегда был подо мной.

Потом подумал, что твёрдая поверхность не есть вери гут для босых ног, и попросил её быть помягче. Всё тут же исполнилось. Ступни принял мягкий ворс ковра.

— Ну, как?

— Нет слов, Создатель — мессия, второй мессия.

— Врёшь ты всё — скину оптимизатор и пойду ко дну, как стойкий оловянный.

— Рискни для эксперимента.

Оглянулся. Берег маячил верхушками пальм у горизонта. Без оптимизатора не то, что добежать, не доплыть даже.

— Нет уж, оставайся на руке — болтать с кем-то надо.

Как передать ощущения хаджа через океан? Чувство новизны восхищало первых несколько дней, а потом прошло. Остались птицы за спиной — их берег магнитил. Мои спутники — дельфины, акулы, летучие рыбы. Кажется, киты — не их ли фонтанчики вскипали у кромки горизонта? И всё — бескрайняя гладь воды, небесный купол, облака.

— Билли, ты бы какую-нибудь бурьку подогнал, тайфунчик баллов на пять-шесть для разнообразия.

— Хорошо подумал?

Я подумал и отказался от затеи.

Днями шёл вперёд. На ночлег устраивал из подвластного пятачка удобное ложе, и оно тихо укачивало. Дело, думаю, не в комфорте. Виртуальный хитрец нёс меня, спящего, с волны на волну — вперёд, к намеченной цели. И не скажу, когда больше — ночью или днём — мой путь укорачивался.

Пересёк Американский континент.

Не в обиду Атлантическому — Тихий океан побогаче живностью. Альбатросы так далеко залетают от суши, что, кажется, пересекают океан на едином дыхании. Дельфинов больше, акулы наглее. А киты проплывали очень близко.

Билли провоцировал:

— Оседлаем?

— И какой это хадж — от хвоста до головы?

Виртуальный подсказчик вёл точным курсом. Погода сопутствовала. Путь когда-нибудь должен закончиться. И он закончился, когда я спал.

Проснулся с первыми лучами солнца на выгоревшем до перламутрового отлива

песке. Проснулся и сразу понял — прибыл. Прибыл к конечной цели своего полуторагодичного путешествия. Где-то здесь обитают прозрачные люди — этот остров куплен мною для них. Они согласились перебраться из колумбийской сельвы, поблагодарили и пропали на многие годы. Связи никакой — даже Билли бессилен помочь. А мне недосуг поинтересоваться, как живёт удивительный народ. Стал ли успешным наш эксперимент. Появились ли на свет единокровные мои потомки. Мои дети, такие же, как Настенька. Хотя нет, с Настюшей их сравнить нельзя. Она — плод нашей любви с Дашей, а эти ребятишки, если они народились, результат эксперимента. На миг представил картину, как шайка полупрозрачных метисиков берут меня в плен и волокут к костру на пиршество, в котором роль моя отнюдь не отцовская. Усмехнулся не без горечи, отогнал наваждение, повертел головой, оглядывая окрестности.

— Билли, где население?

— Пойдём искать.

Остров невелик, и неплохо обустроен Природой — в меру песка, в меру растительности, тропически пышной, но вполне проходимой. Фауна исключительно пернатая. Хотя нет, на песчаном берегу грелись океанские черепахи. Поискать — наверняка и млекопитающие в зарослях обитают. Но мне нужны прозрачные люди.

Пересёк остров и пошёл берегом лагуны. Под ногами песок, справа топазовое зеркало воды, слева тропические заросли. Конечно, глупо искать строения и другие следы деятельности человека, который в них не нуждается. Но меня-то они должны были обнаружить. Может покричать?

— Билли, где народ? Смылись куда-то?

— Они здесь, — это Билли.

— Отчего так холодно встречают? Где цветы, объятия, шампанское?

— Прости, Пришелец, я был на том краю лагуны — когда сообщили, поспешил к тебе.

Это уже не Билли.

— Президент?

— Если угодно.

— Ну, тогда, Алексей — если угодно.

Протянул ладонь для рукопожатия. Жест мой был понят. Я ощутил чью-то прохладную пятерню — чужие пальцы сжали мои.

— С прибытием.

— Рад, очень рад встрече. Где ваш народ?

— Тут, на острове — все, кто остался.

— Аа…?

— Наш эксперимент? Удался. У вас растёт дочь.

Одна дочь? Столько трудов и только один ребёнок? Что-то пошло не так?

— Расскажите.

— Присядем.

Тон вожака прозрачных людей весьма далёк от мажорного. Совсем не рад он моему визиту. Почему? Всё сделал, как он хотел, остров подарил. Что ещё?

Мы присели. То есть я присел на песок, по-турецки скрестив ноги, облокотился на колени, подпёр ладонями скулы — готов слушать. А мой собеседник? Не знаю. Я его не видел. Наверное, тоже пристроился где-то рядом.

— Что случилось?

— Мы затеяли смертельно опасный эксперимент. Все наши женщины зачали от вас, и все, кроме одной, погибли.

— О, господи! Что случилось?

— Во всех случаях, кроме одного, эмбрионы имели стопроцентную вашу наследственность и погубили своих матерей.

— Несовместимость крови?

— Банальнее — они стали жертвами хищников. Плод, не имеющий наших защитных способностей, подставлял мать под клыки, когти, жала…. И многие мужчины нашего рода, спасая их, тоже отдали свои жизни.