Семь месяцев бесконечности
Шрифт:
Несмотря на более поздний выход, вследствие чего мы шли только восемь часов, нам удалось преодолеть 23,8 мили и пересечь 87-ю параллель. По сообщению Крике на вечерней радиосвязи, самолет ДС-6 готовился завтра вылететь на холмы Патриот. Крике и Лоран с ребятами собирались лететь на нем в базовый лагерь, а затем оттуда — уже на Южный полюс. Чтобы хорошо подготовиться к съемке, Лоран намеревался попасть на Полюс дня за два до нашего прихода туда. Вместе с ребятами на Полюс собирались прилететь Мустафа и Ибрагим. Интересно, что Ибрагим отказался покинуть холмы Патриот вместе с журналистами и остался в базовом лагере чтобы продолжить тренировки на лыжах. Более похожий на настоящего мусульманина Мустафа предпочел провести это время на солнышке в Пунта-Аренасе, несмотря на всю очевидную опасность повторного использования самолета ДС-6. Вообще Мустафа по-восточному спокойно и мудро относился ко всем передрягам с этим аэропланом. Вот что рассказал мне в базовом лагере Джон Стетсон. Когда самолет со всеми журналистами, экспедицией Месснера и двумя арабами на борту в восьмой (!) раз повернул обратно, не справившись с сильным встречным ветром, то среди всеобщего раздражения и уныния, царивших на борту, один лишь Мустафа сохранял спокойствие; более того, он, пав на колени в проходе, стал в очередной раз молиться Аллаху. Месснер, состояние которого можно было легко представить, заметив это, раздраженно бросил Мустафе: «Брось ты это пустое занятие, видишь же, что твой Аллах бессилен заставить летать эту развалину!» На это Мустафа, смиренно воздев глаза к тонкой, обшарпанной перегородке потолка, отделяющего его от всемогущего Аллаха, заметил: «Возможно, Аллах и бессилен заставить этот самолет лететь в нужном направлении, но вот уже в восьмой раз именно он сохраняет наши жизни», — и продолжил молитву.
Постепенно все наши мысли снова начала занимать предстоящая встреча с Полюсом. Нас совершенно не пугало ожидавшееся там нашествие прессы и телевидения. Мы надеялись хорошо отдохнуть на станции, познакомиться с американскими полярниками, принять настоящий душ, посидеть в баре, словом, сделать глубокий глоток из Чаши Цивилизации перед второй половиной нашего маршрута. Засели писать письма, устроив своеобразное соревнование. Этьенн писал в основном короткие и деловые, я же — длинные и обстоятельные. Мы хотели передать их с Лораном, который после съемок на Полюсе улетит домой в Париж, а оттуда перешлет их по адресу. Итак, зная расстояние от Парижа до Ленинграда, я мог рассчитывать, что письма придут домой в середине февраля, если Лоран опустит их в почтовый ящик перед Новым годом.
Купола, купола, сколько их еще осталось до Полюса.
Кажется, что каждый из них должен быть последним и за ним должно обязательно открыться что-то новое, но за ним был только завтрашний, похожий на предыдущий бесконечный день в мире белого безмолвия… Прошли 24 мили.
Трудный день сегодня. Ледяные острые гребни хаотично и часто расположенных застругов заставили ребят снять лыжи. Я, правда, еще держался, однако чувствовал, что мне это начинает порядком надоедать. Когда же кончатся эти заструги?! Все-таки мы подходили уже к 88-й параллели и шли по плато, для которого, насколько я себе представлял, такой рельеф абсолютно не характерен. Однако похоже, что здесь, в этой экспедиции, мой такой, казалось, богатый опыт, накопленный в многочисленных предшествующих экспедициях, не срабатывал. Для этой экспедиции характерна полная откровенность и предельная обнаженность наших отношений с антарктической природой, доселе мне недоступной. Разумеется, я видел, знал и мог предположить, какой именно рельеф поверхности мог быть в том или ином районе Антарктиды, считая себя при этом специалистом и знатоком в этой области, но сейчас, делая замысловатые па на какой-нибудь очередной ледяной и острой вершине заструга, я очень отчетливо, каждой клеточкой, понимал то, как далек я был от настоящей Антарктиды…
Я вспомнил, как в марте этого года, когда мы встречались в Лас-Вегасе с американской лыжницей Ширли Метц, которая была одной из немногих женщин, совершивших лыжный переход к Южному полюсу в составе экспедиции, организованной в 1988 году «Адвенчер нетворк», то она совершенно неожиданно для меня сказала, что практически на всем пути к Полюсу от холмов Патриот их преследовали заструги и сильный встречный ветер. Когда я спросил о том, до какой же широты они шли по застругам, ожидая в соответствии со своими представлениями услышать что-нибудь о восемьдесят третьей-восемьдесят четвертой параллелях, то был очень удивлен полученным ответом. Ширли, аккуратно и с видимым удовольствием потягивая водку со льдом, сказала, что по-настоящему заструги кончились только между 88-й и 89-й параллелями! Это было обескураживающим сообщением. Трудно было представить, как мы пройдем по застругам почти 900 километров при встречном ветре и низких температурах. Потом об этом разговоре мы как-то позабыли — хватало и других хлопот, и этот участок перед Полюсом выглядел очень далеким. Кроме того, из-за нашего отставания мы выходили на эту трассу на две недели позже запланированных сроков, и поэтому надеялись, что температура будет повыше, а значит, и ветер не таким страшным. Позже, уже в базовом лагере, перед выходом мы расспрашивали Майкла о застругах, но тот отвечал как-то уклончиво, наверное, поскольку сам ехал на снегоходе и не испытывал особых трудностей. Правда, случайно присутствовавший при разговоре механик с самолета DC-6, летавший до этого в этих районах на «Твин оттере», уверенно заявил, что все это ерунда и что Ширли вообще не может отличить настоящего заструга от простого бугорка… Вот еще один хороший пример взгляда на Антарктиду со стороны, который, как я уже имел возможность убедиться, порой весьма неадекватно отражал действительность. Хотел бы я посмотреть на этого бравого механика — кажется, его звали Марио — на лыжах здесь, на этих ледяных бугорках!
Вечером неожиданно услышали в наушниках голос Фукса, зовущего базовый лагерь. Через несколько минут мы уже говорили с экспедицией «Поларкросс». Оказывается, ребята вот уже неделю не имели никакой связи с базовым лагерем. Они находились на 85-й параллели, в двух переходах от гор Тил. Месснер спросил нас, не знаем ли мы, где находится их склад с продовольствием на горах Тил, как его искать и как лучше и легче всего пройти эти горы. Рекомендовали им маршрут справа от пика Кинг. Относительно их склада с продовольствием мы ничего не знали. Продовольствие должно было быть доставлено на горы Тил Брайтоном, но, насколько нам известно, тот еще ни разу не летал в этот район. У нас тоже не было связи с базовым лагерем. Вообще надо сказать, что Майкл не слишком баловал нас в смысле связи и редко включал радиостанцию на полную мощность (для этого ему надо было запускать двигатель, а он, наверное, экономил бензин). Но мы могли воспользоваться спутниковым каналом связи и поэтому пообещали ребятам, что сообщим по спутнику в базовый лагерь об их просьбе выйти с ними на связь завтра. Месснер сообщил не новую для нас информацию о застругах и сильном встречном ветре. Расстались, пожелав друг другу удачи.
Собаки Уилла из передовиков, кажется, вновь перешли в отстающие. Каждый час я вынужден был останавливаться, чтобы подождать их, и эта остановка отнимала пять-семь минут ходового времени, в результате за день прошли только 25 миль, а всего, как мы подсчитали с Этьенном, мы прошли ровно половину всей дистанции, то есть около 2000 миль, или 3000 километров, затратив на первую половину маршрута чуть менее двух третей всего запланированного времени экспедиции.
Сегодня вечером в нашей палатке дискуссия, возникшая, как мне кажется, на ровном месте. Для начала Уилл, пришедший на радиосвязь, заявил, что планирует прибытие экспедиции на Полюс 12 декабря в первой половине дня по экспедиционному времени. С учетом уже известной нам разницы во времени между нами и Полюсом это означало, что мы придем туда ночью 13 декабря. По нашим же расчетам получалось, что мы, сохранив тот темп движения, который поддерживали последние дни, могли бы быть на Полюсе уже 11 декабря во второй половине дня, ближе к вечеру. Чтобы прийти так, как предлагал Уилл, необходимо было снизить темп движения или создать какую-нибудь искусственную задержку, например, сместить время выхода на более позднее. Я заметил, что, с моей точки зрения, не стоит ни снижать темп движения, ни тем более делать специальных задержек, поскольку Антарктида, по моему глубокому убеждению, совершенно не нуждается в подобных подачках времени с нашей стороны. Она в любой момент может успешно отобрать его сама, а кроме того, на мой взгляд, мы должны были постараться прийти на Полюс так, чтобы это каким-то образом увязывалось с распорядком дня на станции. Если мы рассчитывали воспользоваться гостеприимством станции, было бы просто неприлично прийти туда глубокой ночью и лечь спать, когда все остальные бодрствуют. Уилл сказал, что подобные нюансы его абсолютно не интересуют — он прошел три тысячи километров и поэтому будет строить распорядок своего пребывания на станции Амундсен-Скотт так, как будет удобно ему. У Этьенна были те же соображения, что и у меня, и по выражению лица Уилла я увидел, что он разозлился. Договорились обсудить этот вопрос завтра все вместе во время обеда. Уже выползая из палатки, Уилл с каменным лицом спросил меня: «Виктор, может быть, для тебя этот Полюс, как рождественский подарок для ребенка, раз ты так торжественно к нему готовишься?» Я уклончиво ответил: «Может быть…»
Этьенн был весьма раздосадован. «Смотри-ка, — сказал он мне, — Уилл делает вид, что для него Южный полюс — это просто очередной склад с продовольствием на нашем пути и ничего более. На самом деле это не так, уж я-то его знаю, но ему почему-то надо показать, что он выше всего этого, выше наших восторгов по поводу того, что мы подходим к Полюсу! А ведь, подумай, — продолжал он, — наша экспедиция может стать и станет, я не сомневаюсь, второй, всего второй за всю историю человечества экспедицией, которая достигнет Полюса на собачьих упряжках — через 78 лет после Амундсена. Ну так почему ж мы не можем радоваться тому, что приходим на Полюс, как ребенок рождественскому подарку, тем более что приходим на Полюс в канун Рождества! Мы все иногда бываем похожи на детей, несмотря на мою лысину и твою бороду, и оттого, что иногда не умеем радоваться как дети, мы отнюдь не выглядим более взрослыми, мы просто выглядим старыми». Я ответил, что, скорее всего, как это всегда и бывает, во время обеденного перерыва никто не будет возражать Уиллу, и попросил Этьенна оппонировать ему. Я был сам готов сделать это, но опасался, что не хватит английских слов, чтобы поточнее выразить свои мысли. Этьенн согласился.
С утра погода была практически безветренной — минус 25 градусов. Заструги были помягче, причем снежные, а не ледяные, поэтому, несмотря на многочисленные подъемы, идти сегодня было несложно, а перед полуднем заструги внезапно кончились. Я подумал даже, что мы все-таки близки к 88-й параллели и, может быть, это последние заструги на много миль вперед. Но сразу же после обеда все возобновилось с новой силой — высокие снежные гребни до самого горизонта. За день прошли 24 мили. Лагерь в координатах: 87,95° ю. ш., 91,91° з. д.
Сегодня обхожу все заструги слева, то есть, отклоняясь к востоку. Вчерашние координаты показывают, что я продолжаю неуклонное сползание с меридиана в западном направлении. Сегодня с самого утра взял побольше к востоку и вот теперь, обходя каждый заструг с востока, надеюсь удержаться на курсе. Всю первую половину дня мысленно готовился к предстоящей беседе с Уиллом во время обеденного перерыва, выуживал из памяти подходящие английские слова, а поскольку их у меня совсем немного, все они выглядели подходящими. Памятуя о вчерашнем настроении Уилла, я немного опасался, как бы дискуссия не приняла резкий характер. Собрались у наших нарт, предварительно подкрепившись. Уилл произнес речь, в основном адресованную Джефу и Кейзо. Мы с Этьенном вчера ее уже слышали, профессор, как компаньон Уилла по палатке, наверняка уже слышал ее раньше. Уилл говорил очень убедительно. «Представьте себе, — начал он, расположившись на корточках перед нами, — представьте себе, что мы приходим во второй половине дня 11 декабря, а скорее всего, это будет уже вечером. Мы будем уставшими и голодными, а тут сразу же съемки и интервью, а это часа два, не меньше, и, как только все это закончится, наступит утро на станции, проснутся все полярники, и все начнется по второму разу. Нравится вам это! Нет. Не нравится!» Мы молча слушали. Уилл продолжал: «А теперь представьте, что мы подойдем к Полюсу 11 декабря, разобьем лагерь милях в пяти-восьми, выспимся и в первой половине дня 12 декабря придем на Полюс. Мы будем веселыми и отдохнувшими — как раз для кинокамер и интервью. А затем мы спокойно ложимся отдыхать», — неожиданно закончил Уилл. «Джеф, а что ты думаешь по этому поводу?» — спросил он после некоторой паузы, во время которой все хранили молчание. Джеф отвечал достаточно уклончиво, что оба варианта его устраивают и все зависит от того, как мы будем двигаться в эти последние дни перед полюсом и в какой форме будут собаки.