Сенешаль Ла-Рошели
Шрифт:
— Почему? — поинтересовался я.
— Потому что Оливье де Манни заплатил выкуп и вернулся домой, — сообщил герцог. — Слишком он никудышный воин, чтобы долго держать в плену.
— С этим трудно не согласиться, — признался я. — В их семье все воинские таланты достались Бертрану дю Геклену.
— С этим трудно не согласиться! — весело повторил мои слова герцог Ланкастерский.
— Что ж, придется отпустить их за выкуп, — решил я. — Заберете их сейчас?
— Если ты их отпустишь, — сказал Джон Гонт.
— Отпущу, если поклянутся, что заплатят, — заверил я. — Надеюсь, под твоим командованием служат настоящие рыцари, а не презренные людишки?!
Теперь герцог проследит, чтобы выкуп заплатили все.
— Вспомнил, что мне о тебе говорили! — воскликнул он, разгадав мой маневр. — Что ты хитрее трех ростовщиков-генуэзцев!
— Трех — это чересчур,
— Не хочешь перейти ко мне на службу? — спросил герцог Ланкастерский. — Возьму весь твой отряд и заплачу больше, чем ты получаешь у французского короля, награжу землями.
— Спасибо за предложение, но у меня уже есть всё, о чем мечтал, и я не люблю воевать против своего сюзерена и своих друзей, — отказался я и, чтобы подсластить пилюлю, добавил: — Но могу присоединиться к твоей армии против какой-нибудь третьей страны.
— Ответ, достойный рыцаря, — произнес Джон Гонт.
— «Блажен муж, иже не идет на совет нечестивых и не сидит в собрании развратителей», — изрек Генри Норбери.
Для людей Средневековья Библия — источник цитат на все случаи жизни, как собрание сочинений Пушкина для «совков» (так называли граждан Советского Союза). Послеперестроечному поколению для этих целей служила телевизионная реклама.
Мы обговорили детали передачи пленных. Подойдет одна галера и заберет их. Остальные будут продолжать дрейфовать.
— Опасаешься, что нападем? — поинтересовался герцог Ланкастерский.
— У меня нет оснований не доверять тебе, но, как сказано в Библии, не вводи во искушение, — похвастался и я знанием древних текстов.
Джону Гонту понравились мои слова.
— Пожалуй, мы еще повоюем с тобой на одной стороне, — сказал он.
35
Следующее лето в Бретани шла вялотекущая война. В Шербуре, который Карл Наваррский продал англичанам, высадился их десант и начал грабить всех без разбора. Складывалось впечатление, что англичане распрощались с надеждами удержать эти земли. Хапнуть напоследок — и черт с ней, с Бретанью! Французы пользовались этим, уничтожая небольшие отряды, занятые грабежом.
Я сделал две ходки с купеческим караваном на Брюгге. Ожидая, когда купцы закончат свои дела, пиратствовал на северном море. В первый раз захватили семь небольших галер с шерстью, овчинами и кожами, которые направлялись в Кельн. Захваченную шерсть мы отвезли в ЛаРошель, а все остальное, включая галеры, продали в Брюгге. Никто даже не поинтересовался, откуда у нас эти суда. Пока что пиратство — такой же бизнес, как и торговля. Разве что более рискованный, а потому и более прибыльный в случае удачи. Во второй раз, в сентябре, возле Фризских островов захватили «балтийский» караван. На этот раз действовали одни. Джон Мерсер свирепствовал в Ла-Манше, где шторма послабее, не так опасны для его галер. Я предположил, что в этом году английские купцы не станут идти до острова Тексел, повернут на Британию раньше, поэтому встретил их восточнее. В караване было семнадцать судов, все одномачтовые когги грузоподъемностью тонн сто-двести пятьдесят. Товар везли тот же, что и в прошлом году. Мы их заметили в первой половине дня, поэтому захватили почти все. Удрал только один когг, самый последний, который первым лег на обратный курс и с западным, почти попутным ветром устремился к устью реки Эльба. Там, как меня предупредили шкипера, которые в свою очередь слышали это от других шкиперов, обычно дежурят несколько немецких военных галер, которые борются с пиратами. Я решил не приближаться к устью слишком близко. Не то, чтобы испугался немцев, а пока незачем было напрягать с ними отношения. Ларошельские купцы поговаривают, что пора бы наладить торговые связи и с Гамбургом, который расположен на берегу этой реки.
Пока я шлялся по морям, жена Серафина родила второго сына, которому дали имя его прадедушки Пьера, герцога Бурбонского, погибшего в битве при Пуатье. Так что у меня теперь было четыре сына. Если в приданое дочери можно дать деньги, то сыновьям желательно иметь еще и земельную собственность. Поэтому я прикупил еще одну сеньорию в своем бальяже и две для бастардов в соседнем Сентоже. Благо посвирепствовавшая в последние два года в наших краях Черная Смерть, последовавшая за неурожайными годами, выкосила часть населения. ЛаРошель, благодаря успешным торговым операциям купцов и моим пиратским рейдам, выглядела на фоне соседних земель райским уголком. Почти все мои арбалетчики и матросы обзавелись хорошими домами и стали совладельцами или владельцами кораблей,
Дошло до нас известие, что турки захватили Адрианополь. Ларошельцам это название ничего не говорило. Какой-то там город неподалеку от Константинополя. Они с трудом представляли, где находится Константинополь. Считали, что на Святой земле. Иначе как бы его захватили крестоносцы?! Про захват, кстати, знали многие. До сих пор ходят легенды, сколько сокровищ оттуда привезли крестоносцы. Мне же сразу вспомнились болгарский царь Иван Асень и Каталонская компания. Теперь не скоро побываю в тех краях. Становиться мусульманином в мои планы не входило. Не нравится мне биться лбом о землю, стоя на коленях. Религия должна быть гуманной к своим адептам.
Вторая новость зацепила всех ларошельцев от мала до велика. Умер папа Римский Григорий Одиннадцатый. После него выбрали Урбана Шестого. Что-то новый Папа не поделил со своими кардиналами. Они объявили его душевнобольным, отлучили от церкви и избрали Климента Седьмого. Урбан не захотел расставаться с должностью главного мошенника и сам в отместку отлучил кардиналов. В итоге у католиков стало два Римских Папы: в Риме сидел Урбан, а в Авиньоне — Климент. Верующие разделились на два лагеря. По странному стечению обстоятельств первого поддерживали Англия, Фландрия, Италия и некоторые другие, не важные для нас страны, а второго — Франция, Шотландия, Кастилия… Оба предали анафеме друг друга, создали собственные администрации и начали требовать денег со своих сторонников. Из-за денег, как подозреваю, всё и началось.
Третья новость — смерть французской королевы — прошла незамеченной. Умерла и умерла. Женщины в эту эпоху жили не долго. Телевизора не было, заняться по ночам нечем, кроме как зачатием детей, вот и рожали часто, и умирали из-за послеродовых осложнений или инфекций. Или муж забивал до смерти. Официально разрешалось бить жену до тех пор, пока из нее, бессознательной, не начнут выходить газы. Это же как надо любить ее!
36
Тысяча триста восьмидесятый год начался для меня так же, как и предыдущий. Я решил, что коннетабль не может мне простить пленение его племянника, а потому не призывает меня под свое знамя, и отправился с купеческим караваном в Брюгге. Пока добрались туда, пока разгрузились, в город прискакали гонцы с приказом Бертрана дю Геклена присоединиться к его армии в Лангедоке. С собой привести как можно больше артиллерии. Он собирался, так сказать, сократить английское присутствие в Лангедоке. Приказ пришел через день после нашего отплытия из Ла-Рошели. Пришлось мне пересадить на свою бригантину сотню арбалетчиков. Погрузить на нее еще три погонные пушки и, оставив купеческий караван под охраной трех бригантин, срочно вернуться в ЛаРошель.
В поход я отправился с сотней конных арбалетчиков и двумя батареями орудий: в одной — шесть обычных пушек, в другой — четыре погонные, более длинные. Пушки везли на телегах, укрыв просмоленным холстом, а на четырнадцати фургонах — боеприпасы, еду, походное имущество. Шли быстро, потому что давно уже должны были присоединиться к армии. Мне не хотелось, чтобы Бертран дю Геклен принял мою задержку за нежелание воевать под его командованием. Незачем ссориться с таким влиятельным человеком. В эту эпоху можно быстро разбогатеть и прославиться, но и также быстро попасть в немилость и стать нищим, а то и вовсе короче на голову. По пути попадалось много брошенных деревень и запущенных полей, садов, виноградников. В этих местах уже несколько лет не было войны, зато были чума и голод. В заселенных деревнях крестьяне поглядывали на нас как-то не по-божески. Так понимаю, если бы нас было поменьше или вооружены похуже, то до следующей деревни не доехали бы.