Серебряный меридиан
Шрифт:
пятнадцать тысяч горожан. Виола все время молилась о здо-
ровье Филдов. К счастью, они приостановили работу издатель-
ства и переехали в Эдинбург, где был филиал печатного дома
Вотроллье.
После коротких гастролей в августе Уильям и Виола вернулись, чтобы на неопределенное время расстаться с труппой. Даже муд-
рой заботы Джеймса Бербеджа на сей раз не хватило, чтобы зала-
тать финансовые дыры. Театр разорился.
28 сентября антрепренер Хенслоу писал Эдварду Аллену:
«Что до моих актеров лорда Пембрука,
узнать, — они все дома, и тому уже пять или шесть недель; на-
сколько мне известно, путешествие вышло им в убыток и при-
шлось заложить наряды».
Нужно было придумать, чем жить и что делать. Выход нашла
Виола. Она достала из служившего им много лет верой и прав-
дой переплета «Усилий любви» страницы, соединенные кожа-
ным ремешком.
— Предложи это Филдам, — сказала она. — Если не ошибаюсь, сэр Райотсли* давно уговаривает тебя издать что-нибудь в рим-
ском стиле?
— «Венеру?»
— Да. Но только, Уилл, отдай это Ричарду. Пожалуйста.
Только ему.
* Генри Райотсли, 3-й граф Саутгемптона. Поэму «Венера и Адонис» предва-
ряет текст:
257
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
«Ваша милость,
Я сознаю, что поступаю очень дерзновенно, посвящая мои слабые
строки вашей милости, и что свет меня осудит за соискание столь
сильной опоры, когда моя ноша столь легковесна; но если ваша ми-
лость подарит мне свое благоволение, я буду считать это высочай-
шей наградой и даю обет употребить все мое свободное время
и неустанно работать до тех пор, пока не создам в честь вашей ми-
лости какое-нибудь более серьезное творение. Но если этот первенец
моей фантазии окажется уродом, я буду сокрушаться о том, что
у него такой благородный крестный отец, и никогда более не буду
возделывать столь неплодовитую почву, для того чтобы снова не со-
брать столь плохой жатвы. Я предоставляю это мое детище на
рассмотрение вашей милости и желаю вашей милости исполнения
всех ваших желаний на благо мира, возлагающего на вас свои
надежды.
Покорный слуга вашей милости
Уильям Шекспир».
Едва лишь солнце, лик явив багряный,
С
Охотиться Адонис стал румяный:
Любил он травлю, презирал любовь.
Его, спеша, Венера настигает,
Как волокита дерзкий, обольщает
И говорит: «О, лучший цвет полей,
Меня прекрасней втрое, несравненный,
Румяней роз, белее голубей,
Укор для нимф, прелестней плоти тленной;
Природа предрекла, создав тебя:
Лишь ты умрешь, погибнет мир, любя.
…………………………………………………
Уборы созданы, чтоб их носить,
И красота, чтоб чувствам быть в угоду;
Трава, чтоб пахнуть; факел, чтоб светить;
Жить для себя — обманывать природу.
258
ЧАСТЬ II. ГЛАВА IX
Зерно дает зерно, цветок — цветы;
Твой долг рождать, как был рожден и ты…*.
Первое издание поэмы зачитали до дыр и требовали переизда-
ний. Шквал успеха и признания, стаю разлетевшихся цитат, раз-
ноголосье поклонников взметнула эта история безответной
любви «фиалковенчанной» богини. В последующие двадцать пять
лет поэму издавали двенадцать раз официально и несчетное число
раз пиратским способом. Через пять лет после первого издания
Мерес издал свое «Сравнение наших английских поэтов с грече-
скими, латинскими и итальянскими», в котором утверждал, что
Овидий возродился в «сладостном и медвяноязычном» авторе
«Венеры и Адониса».
Через год Ричард Филд продал права на издание поэмы изда-
тельству Харрисона. На этом настояла Жаклин. Ричард не раз
в дальнейшем сожалел об этом. Однако в 1594 году в его издатель-
стве была напечатана и вторая поэма — «Лукреция». Строками, во-
шедшими в нее, Уильям когда-то утешал Виолу.
Мысль о страданьях ближних, может быть,
Способна облегчить... А излечить?
Никто цветок увядший не корит,
А все бранят разгул зимы морозной.
На жертву ль должен пасть позор и стыд?
Нет, на злодея. Не карайте грозно