Серебряный меридиан
Шрифт:
Представление закончилось, и публика потянулась со двора. За
сценой было шумно. Уилл, шагнув за сколоченные из досок «двор-
цовые стены», мгновенно среагировал, отбросив летящий на него
средних размеров барабан, басисто загремевший и покатившийся
в угол.
— Я тебе, мошеннику, язык в узел завяжу, чтобы он у тебя вообще
больше не расплелся! Я тебе уши из твоей пустой башки выдерну
и на такое место пришью, что в жизни перед девкой штанов не
спустишь!
Чтобы они в тебе на всю жизнь застряли и не из одной дырки не
выпали… Разбойник! Ты же по миру нас пустил! Ты же!.. Позор
Двора Ее Величества!..
Каскад этих угроз летел прямо на Уилла вслед за барабаном. Их
источник приближался с неистовостью разъяренного кабана.
Краем глаза Уилл заметил согнувшуюся фигуру горе-«хора», мет-
нувшегося у него за спиной к гостиничным службам.
Источником угроз был сам Ричард Тарлтон.
— А вам что здесь нужно? Вы кто такой? — накинулся он на Уилла.
— Помочь вам, мистер Тарлтон. Но, прежде всего, позвольте вы-
разить свое восхищение!
198
ЧАСТЬ II. ГЛАВА VI
Тарлтон притормозил, потрясая деревянным мечом, которым
только что собирался атаковать нерадивого коллегу.
— Выразить восхищение? Отрадно. Хотя, не вы первый, не вы
последний. Помочь? Каким образом и в чем? И кто вы такой, собственно?
— Я, собственно, — Уилл искал слово, — сочинитель.
— Фу-ты ну-ты. Значит ли это, сэр, что вы придумали пять, а дать
вам фору, семь историй, которые вы поете своей жене, дабы зама-
зать свои отлучки?
Уилл задумался.
— Не считал. Но если прикинуть, я пою три сотни с лишком, чтобы на весь год хватило. Зрители, знаете ли, любят все свежее.
Тарлтон хмыкнул.
— Ну ладно, объясните, что вы хотели.
Уилл объяснил. Он повторил, что восхищен Тарлтоном, что
снимает шляпу перед его мастерством, и добавил, что почитает
за честь в эту минуту говорить с ним запросто, с глазу на глаз.
Что же касается помощи, то он готов оказать любую, какая
только потребуется, поскольку не понаслышке знает, как тяжел
театральный труд.
Они проговорили дольше, чем оба могли предположить в на-
чале разговора. Тарлтон прислушивался и присматривался. На
что-то он обратил внимание, слушая Уилла и глядя на него.
— Скажите, юноша, хорошая у вас память? — вдруг спросил он.
— Очень, — Уилл отбросил всю скромность, какая в малых пор-
циях была ему отмерена. — Я помню все. То есть я запоминаю
все виденное или раз слышанное и могу повторить это в любой
час и день.
— Повторите.
— Что?
— Хор. Скажем, «Знаменитые победы Генриха V». Акт III, Пролог.
Уилл помолчал несколько мгновений, посмотрел на своего зри-
теля и прочел.
— 28 июля, через четыре дня, «Слуги Ее Величества королевы»
отправляются с гастролями в Лестер. И я иду с ними. Выступать
в роли хора во всех пьесах, что они играют, — закончил он свой
рассказ и, отпив из кружки, посмотрел на Виолу.
199
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
— Уилл!.. — она старалась собраться с мыслями.
Он глубоко вдохнул и, подхватив ее вопрос, в унисон с нею ска-
зал: «А как же я?»
Она растерялась. Он смеялся.
— И ты со мной. Давно пора, Ви! Ни в доме, ни в лавке мир не
увидишь. Театр и искусство — лучшее, что есть на свете. А в искус-
стве знаешь, что самое лучшее? Перспектива!
— Перспектива… — прошептала она. — А что ты скажешь Энн?
— Здесь от меня мало толку, — сказал он, опустив голову. — Да мы
и уедем только на время. И, знаешь… по-моему, Энн будет только
рада, она со мной давно уже не та.
Виола знала.
— И за детей ей будет спокойнее, — продолжал Уилл. — Она все
боится, что я их не тому учу. Из Стратфорда многие уезжают.
И возвращаются, если улыбнется удача. Поверь, другого случая
может не быть. Так что решайся.
Они проговорили всю ночь и заметили это, только когда над
шоттерской дорогой забрезжило зарево.
— За себя не бойся, — продолжал Уилл.
— Я и не боюсь. Да и тебе не придется волноваться. Уж если вы-
пало становиться на крыло, то и оперение надо менять на более
надежное.
— Ты о чем?
— Быть может, наше сходство, наконец, послужит нам подмогой,
— сказала она, скорее отвечая самой себе. — Я возьму твою одежду
и стану твоим братом. Возможно, это мне и было суждено?!
Я терпелива буду, как поток…
Любая трудность будет мне забавой —
В конце концов, я милого достигну
И успокоюсь после всех волнений*.
Отправиться в путь предстояло на рассвете 28 июля. Накануне
они собирались в дорогу. Их поклажа была невелика. Одежда, нехитрая утварь и все необходимое разместилось в дорожных
сумках. Только книги и бумаги пришлось упаковать отдельно.
* Шекспир У. Два веронца (пер. М. Кузмина).