Северный гамбит
Шрифт:
Капитан Уокер был редкой сволочью. Единственный белый в их эскадрилье — для проверки боеспособности, задание совсем не почетное для белого и офицера. Говорили, что эту миссию ему дали в наказание, и что там вообще пахло трибуналом, но будто бы у Уокера есть кто-то в большом штабе. Джимми был для него козлом отпущения, на котором можно сорвать собственную злость. С каким удовольствием Джимми в ответ угостил бы его боксом, как того проклятого белого из сна, но было нельзя. Если Уокер напишет рапорт, Джимми без колебаний вышвырнут вон. А ведь одному богу известно, сколько стоило негру попасть на базу Таскиги, где формировалась 332-я истребительная, как он старался там чему-то научиться, чтобы по окончании войны вернуться уважаемым человеком, к которому обращаются «мистер», а не «эй, ты, ниггер!». Так что, придется терпеть. Ведь негру не привыкать к оскорблениям и даже зуботычинам.
Что надо, чтобы выбиться в люди? Сходить на войну с плохим парнем Гитлером, так
Самолеты были так себе. Наверху сочли, что «тандерболты» и «лайтнинги» слишком хороши для негров. Эти Р-40, «уорхоки» и еще более старые «киттихоки», переданные англичанам еще весной, так и не попали в Египет, лежали в ящиках полгода, затем британцы пожертвовали их назад дяде Сэму, специально для «черной» эскадрильи. Джимми же повезло выбрать себе истребитель особо, такой же «киттихок», но вот раскраска — парни просто отпали, как увидели! Этот самолет одалживали киношники для съемок чего-то в подражание нашумевшему «Индиане Джонсу». Недавно вернули, а назад перекрасить руки не дошли. Зато мотор механики успели перебрать и проверить — тянет как зверь! Так что скорость будет даже больше, это ведь облегченная модель, «Эль», только четыре ствола вместо шести, запас топлива чуть уменьшен, кое-какое оборудование снято. Но Джимми был доволен, что у него самая яркая машина из всех — самая крутая и быстрая.
Из обучения в Таскиги он крепко усвоил, что главное для него — это держаться за хвост ведущего, оторвешься — сразу убьют. Очень старался научиться именно этому, и у него получалось. И потому сам вызвался ведомым к Уокеру, хоть тот был и сволочью, но, в отличие от черных парней, имел на счету, по слухам, больше десятка боевых вылетов и даже одного сбитого ганса — а оттого Джимми надеялся, что его ведущий в бою разберет, куда им лететь, ну а он всего лишь будет делать то же самое, вцепившись в его хвост.
Взлетали на рассвете, эскадрилья за эскадрильей. И сколько можно было видеть, не одна их авиагруппа, [15] а масса самолетов, истребители и бомбардировщики, как в «Американской воздушной мощи» Диснея, которую Джимми смотрел в клубе неделю назад. И эта мощь, видимая сейчас реально, не на экране, вселяла уверенность, казалось, что не найдется силы ее остановить.
Кого будет бомбить эта армада В-17, Джимми было без разницы. Главное, повторял он снова и снова, не потерять хвост ведущего! А если и Уокера убьют, что остается бедному негру? Ведь он умеет лишь держаться за хвост, все эти сложные схемы воздушного боя, основы тактики истребителей прошли мимо его понимания. Джимми лишь усвоил, как управлять «киттихоком», и наловчился дергать ручку так, чтобы удержаться за хвостом летящего впереди при любых его маневрах — это повторял инструктор: «Сбивать просто, сынки, — сядьте на хвост фрицу и поливайте его свинцом, пока он не рухнет вниз, после ищите следующего. И упаси боже вам его упустить, потому что тогда этот фриц сядет на ваш хвост и не промахнется». С воздушной стрельбой, правда, у Джимми было не очень, не было практики, но он надеялся, что справится — всего лишь поймать цель вот в это кольцо и нажать спуск.
15
В ВВС США организация была больше схожа с немецкой, чем с советской. В истребительной эскадрилье могло быть от 16 до 40 самолетов, три эскадрильи составляли «группу», от трех до пяти групп — «авиакрыло», дальше следовали «командования» произвольного состава и «воздушные армии». Последние объединяли всю армейскую авиацию на данном ТВД. Организация бомбардировочной авиации была схожа, только эскадрилий в группе обычно было четыре, а самолетов в эскадрилье меньше, например семь В-29 или четырнадцать В-17.
Пока же Джимми нашел развлечение — смотреть через прицел на самолет Уокера, считая, что пока метка на месте, он летит правильно. Лишь из-за этого он не пропустил, когда впереди летящий «уорхок» метнулся вправо. И в наушниках послышался чей-то дикий крик: «„мессеры“, меня атакуют!» Но Джимми ничего не видел, он боялся отвести взгляд, обернуться назад — чтобы не пропустить маневр ведущего, не оторваться от него. Вокруг что-то происходило, по радио были слышны крики и брань: «Вот он слева! Прикройте! Я горю!» Но Джимми был полностью поглощен усилиями удержаться за Уокером — вниз, влево, вверх, вираж, еще, разгон со снижением. Джимми тоже хотелось жить.
А после Уокера сбили. Его самолет вдруг, без всякой причины, выбросил сноп пламени и, волоча хвост дыма, закувыркался вниз! И тут же мимо мелькнул тощий серый силуэт «мессера». По какому-то наитию Джимми бросил свой разрисованный «киттихок» за ним и сел немцу на хвост, точно так же, как до того держался за Уокером. Ганс рванул вниз с ускорением — это было даже не смешно, инструктор в Таскиги тоже начинал с этого, как оторваться от противника. Джимми обнаружил, что его облегченный Р-40 разгоняется не хуже немца. Увидев, что ему не оторваться, гунн полез на вертикаль, затем начал крутить пилотаж, узнав названия фигур которого Джимми бы удивился — он знал всего лишь, что ручкой и педалями надо сделать вот так, чтобы самолет выполнил вот это — и недаром инструктор так гонял его в школе! Пока Джимми удавалось не потерять хвост врага.
Затем он вспомнил про прицел. Поймав вертящийся впереди «мессер», нажал на спуск, трасса прошла сбоку. Кажется, на прицеле надо было что-то выставить? А наплевать, подойдем поближе!
Негру тоже очень хочется жить. И он твердо помнил слова инструктора: потеряешь хвост впереди летящего — ты покойник. А если впереди враг, то тем более, потому что тогда уже он зайдет тебе в хвост.
Те же место и время
Эриху Хартманну тоже в эту ночь снился идиотский сон. Как будто он ведет бой с русскими Лагг-3, но очереди пушек и пулеметов его «мессершмита» пропадали в противниках словно в пустоте. А потом остроносые деревяшки разворачивались, нагло ухмылялись во весь воздухозаборник радиаторов и скупыми очередями начинали разносить его самолет. Эрих проснулся в холодном поту, сердце стучало, как после боя. Не надо было вчера читать и слушать всякую чертовщину, вот приснится же такое!
Что творилось в Бресте, после того как они вернулись! Даже рядовому составу было очевидно, что британцы постараются страшно отомстить, а их аэродромы в Корнуолле совсем рядом, не только бомбардировщики, истребители долетят! Эрих думал, что эскадра поспешит уйти куда подальше, но очевидно, адмирал решил иначе — вся военно-морская база и аэродромный узел напоминали растревоженный улей. Прибыли еще четыре группы Ме-109, по сути, целая эскадра, и еще зенитные батареи. Город и окрестности кишели патрулями, с радиопеленгаторами и собаками, ловили английских шпионов. Над кораблями и береговыми объектами натягивали маскировочные сети, на пустыре за городом спешно согнанные восточные рабочие и солдаты инженерного батальона срочно сооружали что-то непонятное, очевидно, ложные цели. Авиагруппу «Цеппелина» перебазировали на берег, чему Хартманн был лишь рад — всё же ненадежное место корабль, может утонуть или сгореть. Все готовились, зная, что англичане придут. И вот, случилось.
Всё было обговорено и утверждено заранее. Как только с «вюрцбургов» доложили, что радиометристы видят цель, первыми на взлет пошли бывшие палубные Me-155, привыкшие летать над морем. И Хартманн был этому рад, ведь предполагалось, что они атакуют именно в его привычном стиле — внезапный удар, причем именно по истребителям эскорта, и сразу выход из боя. Целью было растрепать, раздергать прикрытие, нанести хоть какие-то потери, а главное, заставить их врубить моторы с крейсерского, экономичного, на боевой режим, когда топливо расходуется быстрее в разы. Вторым эшелоном, уже ближе к базе, были группы Me-109, задачей которых также было завязать с истребителями драку, заставить выходить из боя по остатку топлива. И лишь третьим эшелоном шли «фокке-вульфы», нацеленные уже на бомбардировщики, ну и на их эскорт, если таковой еще будет. Над самым городом и портом должны работать «девуатины», ведь французы будут защищать хотя бы свой дом? Ну, и преследовать отходящего врага пойдут тяжелые Ме-410, а также все, у кого еще останутся боеприпасы и бензин. План выглядел разумным и имел все шансы на успех, четыре сотни истребителей, считая французов — правда, теоретически англичане с американцами могли собрать больше, но вряд ли намного, и им предстояло драться вдали от своей базы, над чужой территорией, когда любое повреждение чревато тем, что не дотянешь назад, и всё время надо смотреть на бензиномер, а как немцы обращаются с неарийскими пленными, все уже знали, места вроде Дахау и Майданека — если не филиал ада на земле, то очень к тому близко, попадать в плен категорически не хотелось.
Всё было как в лучшие времена на Восточном фронте: атака со стороны солнца и клич «хорридо!». В первый раз ударили всей эскадрильей, и не меньше полудюжины британцев или янки посыпались вниз с пламенем и дымом. Удачно оторвались, а ну-ка, еще раз, с другой стороны — свой строй тоже распался, дрались четверками и парами. Противником были «киттихоки». Ребята, прошедшие Африку, рассказывали, что для «густава» это не противник, так что шла азартная игра… Затем сверху свалились «тандерболты», с ними было похуже, эти туши оказались необычно быстрыми для своих размеров, но ниже пяти тысяч метров не слишком поворотливыми. Всё же бой пошел почти на равных, и Эрих решил, что пора сваливать. Где же ведомый, черт побери, неужели подбили или оторвался? «Седьмой, седьмой, ты где?»