Северный гамбит
Шрифт:
Слышал, моя U-1506, которой повезло пережить войну, стоит сейчас в Киле как музей? Мне же не повезло: когда я командовал уже другой лодкой, попал в плен к англичанам. Ну, а английский плен для германских подводников, поверьте, намного более ужасен, чем Дахау. А русские лагеря для военнопленных, по рассказам моих знакомых, это вообще был курорт, «здоровая работа на свежем воздухе» — хотя мой давний приятель Генрих Брода, которого я встретил в Гамбурге в пятьдесят седьмом, при вопросе о его пребывании в русском плену, начинал бледнеть и заикаться. А поскольку нам обоим тогда заняться было решительно нечем — в военно-морской флот ГДР нас категорически не брали, как и на офицерскую должность во флоте торговом — то я с охотой принял предложение Генриха ехать в Уругвай, которому русские среди прочего оружия продали несколько подводных лодок «тип VII».
Адмиралиссимус Брода… А ведь мы начинали с ним в одном чине — там наши прежние звания и награды не имели никакого значения. Нам удалось поднять службу на лодках на должную высоту, насколько это было реально для Уругвая. Но Брода оказался шустрее — во время одной из смут вовремя принял верную сторону. И вот — Адмиралиссимус, командующий флотом Уругвая, и даже когда его покровителя через пять лет скинули и пришлось спешно уносить ноги, это звание осталось при нем. А ведь я по праву был больше достоин — фрегаттен-капитан, кавалер Рыцарского креста с Дубовыми листьями и Мечами, тридцать потопленных кораблей и транспортов — а что у Броды, тьфу! Но у Генриха всегда было чутье, перед кем и когда склонить голову, чью задницу лизать. И хоть бы меня тогда прихватил удирая, сволочь! Он снова стал Адмиралиссимусом какой-то центральноамериканской республики, где весь флот — это пара патрульных катеров, командовать которыми достаточно обер-лейтенанту. А я отсидел год в уругвайской тюрьме, пока эту гориллу-диктатора не сверг следующий. После чего болтался по миру — кому нужен офицер-подводник с боевым опытом? Имел ли я отношение к тем «потаенным транспортам» дона Эскомбедо? Вы же понимаете, что я не отвечу, хоть я и старый человек, но мне еще не надоело жить. Могу лишь дать подсказку: вы не задумывались, откуда у колумбийской наркомафии взялись подводные лодки? И не «семерки» и «девятки», которые после войны русские продавали всяким там уругваям, а «тип XXIII» в отличном техническом состоянии, и через столько-то лет — как прямо с консервации? А в окружении Эскомбедо и других «донов» были достоверно замечены некие господа «арийского типа» — а теперь выяснилось, что «Рагнарек» — общество за возрождение нацизма — на деле оказалось грандиозной аферой русского КГБ?
Так что я не отвечу вам, сэр. Я прожил свою жизнь, хорошо или плохо, но я ею доволен. Здесь, на Барбадосе, просто рай земной, если у тебя есть деньги — ну, а я всё же кое-что скопил. Достаточно, чтобы прожить самому остаток своих лет, не отказывая в удовольствиях.
Ну а что будет после меня — атомная война или коммунистическая революция — мне абсолютно всё равно. У меня нет семьи и детей, нет отечества, нет веры в святую идею. Всё мое — уйдет вместе со мной. И потому я легко могу сказать, как тот французский король — после нас хоть потоп.
Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка «Воронеж». Норвежское море, к запалу от Нарвика
Быть лесником, который всех разгоняет, тоже непросто. Вопрос, а что лесник с этого будет иметь? А значит, надо выбрать время, когда начинать, ну и решить, конечно, с кого начинать.
— Ну и здоров, собака!
— Ты что, Григорьич, разве это «здоров»? Всего-то на тридцать килотонн тянет, в наше время «Нимиц» в три раза крупнее был.
На экране кадр, зафиксированный на видео в короткие секунды подъема перископа: американский авианосец типа «Эссекс», их самый массовый в эту войну (не считая эскортников). В кадр попал даже самолет, взлетевший с палубы. Бомбят Нарвик, пока без особого успеха. Ну а мы пока тихо-мирно ходим себе в глубине. Подвсплыли вот, глянули, что точно, они, без ошибки, и снова на триста метров вниз. Пока приказа не было — ждем.
— Судя по тому, что нет команды, гэдээровцы еще держатся. Хотя пиндосы явно ведут — интересно, с каким счетом?
— Товарищи офицеры! — это наш «жандарм». — Еще не хватало такое при экипаже сказать! Чтобы они к нашим злейшим врагам, как к почти союзникам относились? Война не кончена еще!
— Так, тащ комиссар третьего ранга, это мы в будущем времени, — не растерялся Петрович, — поскольку те из фрицев, кто не будут гэдээровцами, не будут вообще. А насчет того, кто тут у нас союзники, так ведь… хм!
— Товарищ капитан первого ранга, пока приказа нет, они для нас союзники, — отрезал Кириллов. — А вот когда придет, тогда и будем думать.
Несколько раз в сутки мы всплываем на перископную для сеанса связи. Сначала поднять антенну радара, убедиться, что не крутится над нами самолет, затем аппаратура ЗАС выстреливает в эфир сжатый пакет — сообщение, что у нас всё хорошо и одновременно «квитанция», что мы на связи, слушаем. Там, на берегу, эту волну должны отслеживать постоянно — и через несколько секунд нам прилетает их пакет информации, более объемный и повторяемый два раза, как положено при передаче на подлодку. Там оперсводка обстановки на театре в той мере, в какой ее надо знать нам, и приказ. Одно кодовое слово из трех.
Или пока мир. Тогда мы просто тень в океане, нас нет, мы мираж. Готовый легко и быстро перейти в другое состояние.
Или «ограниченная» война. Тогда мы аккуратно бьем авианосцы, не насмерть, но чтобы повредить, лишить их возможности продолжать операцию — как тогда «Айову». И не возбраняется после подвсплыть и скинуть в эфир сообщение от «немецкой» лодки, координаты жирной и подбитой дичи. Для «Айовы» это окончилось печально, но наша совесть чиста, мы-то тут при чем?
Или «полная» война. Не подранивать, а убивать насмерть. И после опять же сообщение… Ну, а что будет после с лодкой U-675, истребившей цвет американского флота, отчего она, сообщив о победе как положено, своим шифром и кодом на установленной радиоволне, так и не вернулась домой — знает лишь бог Нептун. И мы, конечно — потому что мы потопили эту лодку три дня назад. По подсказке с берега вышли в примерный район, откуда эта субмарина последний раз выходила на связь, прошлись зигзагом, акустикой засекли цель. Ночью, сблизившись на две мили, подняли антенну и стали передавать «междулодочным» шифром: «Вызываем 675-ю, ответьте», — свои позывные неразборчиво. Вот вышло бы, если это другая лодка, а после на берегу очень удивились бы, как это раздвоилась U-675, и кто передает от ее имени? Но немцы ответили — и получили две торпеды. Спасшихся быть не должно — в радиусе десятков миль не было слышно ни одного судна, а вода холодная. Так что наша «легенда» лишь момента ждет перейти из виртуальности в реальность.
С чего это мы на союзников ополчились? Так «жандарм» Кириллов политическую обстановку прояснил (сам же, надо полагать, получил инструкции от Лаврентия Палыча, а тот — от Самого). Не будет в этой реальности Тегерана-43, по понятным причинам (немцы там рядом совсем, в Ираке), а обеспокоенность тамошних «хозяев мира» даже больше, чем была, — а вдруг СССР слишком много достанется? Так что встреча состоится в другом месте, пока же в Москву прилетели их министры иностранных дел — решать предварительно. И вот тут началась нехорошая возня вокруг Швеции. Конечно, победа союзникам тоже нужна, а то договариваться и требовать как-то неудобно, но главное, впервые за эту войну нам решили указать место! Ведь им не Нарвик нужен, сам по себе имеющий ценность (не считая рыбного порта) лишь как конечная станция железной дороги от шведских рудников — а успеть встать на шведской границе «миротворческими силами», нас не пуская. Ну и конечно, Швецию в своей орбите удержать. То есть взятие Нарвика союзниками, СССР крайне невыгодно. Значит, надо помешать, но так, чтобы самим остаться вне подозрений. Нет, если будущие гэдээровцы управятся сами, мы тихо пойдем домой. Но если союзники будут близки к успеху, придется поработать регулятором в обратную сторону.
Обнаружить авианосцы было нетрудно с нашей акустикой и их шумом. В охранении шли легкий крейсер и шесть эсминцев, завесой впереди и по флангам. Мы не приближались, после опознания целей отойдя на десять миль севернее. И слушали акустику на глубине.
— Александр Михайлович, — обращаюсь я к Кирилову, — ну а не оружием, а советом подыграть гэдээровцам можно? Если, допустим, сейчас U-675 выйдет в эфир, сообщив координаты авианосцев? Глядь, и кто-то еще подтянется на банкет. Радиограмма не торпеда в борт, и уж точно никто ничего никогда не докажет.