Сфера
Шрифт:
– Еще рано, тварь еще сильна, тебе еще придется побыть приманкой, возьми мой нож. Берегись.
Гал вытащил из ножен наставника тяжелый тесак и кинулся в сторону змеи. Тут Л’сандер увидел, как Хакон поправлял какие-то ремни на руке, поворачивая их вокруг ладоней, и все понял – Седая Коса носил на руках изогнутые шипы, прицепленные к кожаным ремням, которые он использовал как крючья, чтобы передвигаться по живой громаде монстра. Сейчас он направил шипы наружу, чтобы они не мешали сделать последние выстрелы. Пока Галедан вился вокруг змеи, Хакон подобрал лук и сделал четыре выстрела. Все попали в голову, и одна стрела застряла рядом со вторым глазом, причиняя еще больше боли твари. Защитник вновь ринулся к змее и ловко взобрался на ее тело. Однако, ему пришлось трижды спрыгивать на землю и вновь забираться на монстра, рискуя быть раздавленным. Змея явно теряла силы и волю к борьбе. Многочисленные раны, множество порезов от шипов Хакона и непрекращающиеся атаки Галедана, который кромсал тело змеи всякий раз, как тот переставал угрожать ему, – все это измотало монстра. Л’сандер, которого радость от пришедшей поддержки не вывела из прострации, смотрел на эту борьбу как незаинтересованный посторонний. Он видел измученное дикое животное, своего друга добряка Галедана, прыгающего с тесаком с диким азартом,
Наконец, тварь выдохлась, почти перестала сопротивляться.
– Еще чуть-чуть! – прокричал Хакон. Эльф добрался до головы и несколькими мощными ударами разорвал ей шею, добравшись до хребта и перерезав сухожилия. Движения твари стали беспорядочными и какими-то неразумными, словно из тела ушла воля, двигавшая мышцы.
– Ко мне! – Галедан подбежал к спрыгнувшему на землю наставнику и передал ему нож.
Двумя мощными ударами Седая Коса разрубил череп агонизирующей змеи и третьим ударом прервал ее мучения.
Наступила тишина. Л’сандер не нашел в себе сил ни встать, ни хотя бы порадоваться. Он убрал волосы с лица, и это показалось подвигом. В закатном свете Хакон выглядел не просто окровавленным, а выкупавшимся в крови. Он возвышался над еле живым эльфом:
– Где свистун Л’атто, брат защитник?
Глава 3
Талия и Риир
Она шля рядом с ним, как обычно болтавшая без умолку, довольная жизнью и знавшая свое место в ней. Он же шел погруженный в свои мысли и злился на себя, что даже в компании подруги, страхи и сомнения владели им. За спиной висел плотный мешок, набитый свежими продуктами, собранные хранительницей и старостой. После посещения Дола на душе было еще тяжелее. С каждым циклом он чувствовал себя все более и более чужим в селении. В ученики его никто не брал, работу давали редко и самую простую. Бывали месяцы, когда он просто убирался в доме старейшины и гармонии. Ему было совестно и неприятно получать дармовую пищу и одежду. Его съедала обида, что он, сильный и жаждущий дела эльф, проводит дни в бездействии. Что он никому не нужен, не смотря на все его рвение и готовность трудиться. Поэтому, когда недавно какой-то дурак обозвал его бездельником, он избил его. Не помутузил или намял бока, а именно избил, жестоко и целенаправленно. Полегчало на полдня, а отношение к нему в Доле еще ухудшилось. Он и так всегда был подкидышем, чужаком, которого судили строже своих детей, не заботясь о справедливости. А после трагедии цикл назад, когда во время испытания защитников двое кандидатов пропали бесследно, один погиб и один остался калекой, жители Дола ополчились на него окончательно. Потерявшие разум от горя, родители пострадавших обвиняли его и в похищении, и в том, что он приманил в селение тварь тьмы. Д’риан и Талия всех уверяли, что он провел тот злополучный день с ними, а Хакон на собрании объявил, что гигантские двухголовые змеи – это известные хищники, редко встречающиеся в этих землях, но никакие не твари тьмы. Все равно, его фигура сплелась в сознании жителей с их страхами и недавним горем. Хранительница успокаивала его, говоря, что со временем все успокоится, что он только начал свою жизнь. Что через много циклов где бы он ни очутился, он со спокойной улыбкой будет вспоминать свои сегодняшние мучения. «Где бы он ни очутился», – она не скрывала, что нет ему места в Доле. А ведь хранительница – самый близкий эльф для него, она даже отказалась от одной из трех учениц, верившей больше болтовне семьи, чем слову наставницы. Почтенная эльфийка познакомила его с учением о гармонии. Рассказала об истории эльфов, их обязанностях и о том, как хранительницы следят за состоянием Сферы через свои ритуалы. Будучи юношей, он не мог обучаться техникам хранительницы, что не сильно ее расстроило, так как он не принял разумом того, чего не чувствовал в сердце. Возможно, не будь он чужаком со странным детством, все было бы иначе, но он не обольщался. Староста и Хакон достаточно рассказали ему такого, что ставило под сомнение существование гармонии в мире. Он решил для себя что эльфы и драконы оберегают гармонию Сферы как мира в целом, в космических масштабах. В повседневной жизни, когда твари тьмы не грозят творению Великого Дракона, эльфы разных селений и столичных городов ведут себя друг с другом точно так же, как жители Дола относятся к нему. Хранительницу он любил как мать, наверное, старосту он уважал как дядюшку, с ним не забалуешь как с братом или другом, но и не боишься, как отца. Хакон же вызывал смешанные чувства. В детстве его не посещала мысль стать защитником, взрослея, такая идея могла вызвать только усмешку у него и негодование у жителей Дола. Седая Коса же не разделял предубеждений прочих эльфов и пресекал глупую болтовню в его присутствии. Однажды он появился у Старейшины и предложил тому обучать его, Риира, основам выживания в дикой природе и боя. Он был рад и жадно учился. За это он любил и уважал Хакона, однако, каждую луну тот подвергал его допросу: что он делал, почему случались те или иные конфликты с его участием, что он думает об эльфах Дола. В спокойные месяцы разговор был короток, когда его втягивали в драку, приходилось часами повторять одно и тоже. К чести защитника в месяц того несчастного испытания допрос был краток. Сам он не знал, зачем Хакон изводит его одним и тем же разговором из года в год. «Для твоего блага», – неизменно отвечал тот. Всезнающий Д’риан же как-то шепнул ему, что почтенный защитник отсылает письма о нем в столичный город, но зачем не известно. В общем, Хакон был…
Он шел бок о бок с ней, неся мешок с провизией. Жилище старейшины было не близко, но она за циклы привыкла к дороге, и могла дойти туда ночью с завязанными глазами, и довольно быстро. Уходя от старосты, она заметила пару недобрых взглядов, брошенных в их сторону, и знала, что они не остались незамеченными Рииром. Теперь он будет дуться всю дорогу и не замечать ее. Она поспешно начала болтать про все подряд, как только они вышли из Дола, лишь бы он не закрылся от нее внутри себя. Про урожай, про то, как изменились Л’сандер и Гал за год службы защитниками, про Ринию, про Д’риана, что он вот-вот уедет в столичный город учиться на исследователя, и что они останутся вдвоем. Вдвоем. Мама в последнее время часто спрашивала, чем бы она хотела заняться. Она искренне отвечала, что тем же, чем и сейчас – помогать ей на ферме. Каждый цикл заботиться о садах, и собирать щедрый урожай, как делали папа с мамой, хранить их дом. Выдать Ринию замуж, она еще так молода и красива. Гал как-то по секрету сказал, что один защитник частенько спрашивает брата как дела у его матери, тот непонимающее отвечает, а все защитники смеются над недогадливым Л’сандером и влюбленным эльфом. И правильно делают, ее матери не нужен робкий ухажёр, чего-то расспрашивающий у глупого брата. На этой мысли она запнулась, рассказывая про забавный случай в таверне. Она старалась держать Риира в курсе всех событий Дола, чтобы он чувствовал себя частью селения, и постоянно упоминала его в беседах с другими эльфами, нравится им это или нет, но он тоже один из них, а не просто задержавшийся гость старейшины, который куда-то может уйти. К ее досаде и разочарованию, мало кто в Доле считал Риира своим, и в глубине сердца она боялась, что он уйдет, оставив ее одну. Девушка вернулась к повествованию, отметив, что юноша рассеяно кивнул в ответ не ее продолжение. Рассказывая дальше историю, признаться, не сильно интересную, Талия вернулась к образу брата. Он больше не задавался и не воображал. Дома он не рассказывал про случившееся на испытании, но весь Дол и так все знал. Три луны заживало его тело и дух. Однажды Хакон навестил его, посидел с ним наедине, и на следующее утро брат ушел в дом защитников за заданием. Его отправили в патруль с Галом на дюжину дней, по истечению которых Л’сандер выглядел как раньше, только глаза не вернули былой блеск. Этого она не могла ему простить: отказаться от своих надежд и планов после первого поражения было так же глупо, как и строить из себя всезнающего эльфа в детстве. Думая о брате, невольно приходит на ум Галедан. Гал, возмужавший, но оставшийся собой после трагедии. Возможно, ставший смелее, и она заметила это сразу. Он стал заметнее выражать свою симпатию к ней, пару раз говорил о своих чувствах открыто. А два дня назад позвал ее замуж. Вот так просто. Бедный Гал, он очень славный и честный эльф, но Талию никогда не тянуло к нему. Не так как к Рииру. Наскучившая ей самой дурацкая история, услышанная в таверне закончилась, и она решила вызвать юношу на разговор темой поострее.
– Галедан сделал мне предложение на днях, вот, думаю, согласиться или нет, – игриво пропела девушка и, не глядя на юношу, слегка увеличила шаг. Не услышав шагов позади, она уже решила, что Риир онемел от удивления или, как было бы славно, ревности. Талия обернулась, – Риир? Чего молчишь, что ты на это скажешь?
Юноша замер на месте, глаза невидяще смотрели вперед. Ветер трепал узел мешка и волосы, собранные в хвост на затылке. У Риира был приступ.
Что ж, подожду, – вернулась к нему девушка. Она попробовала вытащить тяжелый мешок из его рук – узел не поддался, казалось, потяни она сильнее, и Риир упадет следом за поклажей. Иногда его руки слабеют во время приступа, и их можно освободить, и даже аккуратно посадить юношу, надавив на плечи, пару раз Талия так делала, и у него было смешное выражение лица, когда он приходил в себя и пытался шагать дальше, сидя на земле. Но обычно Риир просто замирал и стоял столбом, мышцы не натянуты, но и не расслаблены, как сейчас. У нее было минуты три, и она беззастенчиво стала рассматривать его. Простое лицо, правильное, светловатое, но без бледности. Обычно наморщенный лоб распрямлен силой болезни, и Риир выглядит младше нее на пару циклов. Волосы такие же светлые, как у большинства жителей Дола. Ростом чуть ниже брата, широкие плечи, если конечно рядом не стоит могучий Галедан.
– А ты позовешь меня замуж? – оглядевшись по сторонам, Талия провела рукой по лицу застывшего юношу. Прикрыла глаза рукой и поцеловала. Теплые вялые губы и язык, лежащий пластом, создали впечатление будто девушка целует собственную руку, как она делала в детстве, пытаясь понять что такого занимательного находят взрослые в этом занятии. Мерное дыхание носом вместо горячего шепота, уверявшего в ее красоте и привлекательности, тоже не добавляло очарования. Талия оторвалась от лица возлюбленного и снова огляделась, нет ли свидетелей, – немного лучше, чем в прошлые разы, но тебе надо еще многу научиться, Риир! Где страстные объятия, будь напористее, покажи, как ты меня любишь. Ведь любишь? – девушка с тоской посмотрела на безучастного друга. Вздохнула и стала ждать.
…в общем, Хакон был в малочисленной группе эльфов, к которым он относился с симпатией, но в то же время, он прервал ход мыслей, удивившись тишине. Талия смотрела прямого на него. Какая же она красавица.
– В чем дело? Ты так и не рассказала до конца про этот случай с торговцем вина в таверне, – и тут по ее смущенному виду он понял, что произошло. Змеево семя! Как же ему надоели эти приступы одеревенения. Как можно планировать свою жизнь, имея такой недуг, ограничивающий его возможные занятия. Недужный отщепенец! Зачем такой Талии? – опять?
– Опять, – подтвердила она и закусила губу, – значит, ты не услышал конец рассказа?
– Нет.
– Ничего страшного, там все равно не смешно, я уже и забыла, зачем вообще начала его, – она залилась хохотом, и он сам невольно улыбнулся.
– Сколько?
– Сколько? Ааа, а ты про это, минуты три-четыре, – отмахнулась девушка как от чего-то незначительного, – видел бы ты, как Д’риан наседал на него с вопросами!
– Опять пытал несчастного путника насчет жизни в столичных городах? – не тысячу же лет теперь страдать из-за проклятого замирания. На него напало то самое, так любимое им настроение, когда на смену тяжелых утомительных раздумий приходит легкость и приятное безразличие. Будь что будет! – наш умник выудил что-нибудь новое?
– Только очередное подтверждение тому, что и так знал, – улыбнулась она в ответ на его оживление, – знаешь, я не удивлюсь, что через пару лун Д’риан просто исчезнет. Знаешь, уйдет не попрощавшись. Оставит какую-нибудь записку с дурацкой шуткой и отправится в один из столичных городов, да еще в тот, что подальше.
– И вернется через много лет известным исследователем, но слава о нем опередит его, и мы будем гордиться, что знали его, когда он был непоседливым юнцом, – подхватил он. Ему нравился Д’риан, ему явно было не место в Доле с его любознательностью. Риир на самом деле не удивился бы такому исходу. Он был уверен, что сын трактирщика все еще живет в селение только из-за Талии. Долгие жадные взгляды, бросаемые им на девушку, не были так заметны, как того же дурака Гала, но не оставляли сомнений в своей природе. Странно, что сама Талия не понимала их. Или не хотела понимать. – Будем по нему скучать, то такова жизнь, он тянется к делу исследователей, и мы как его друзья обязаны поддержать его, ведь ты же тоже желаешь ему добра? – он с ревностью поглядел на нее.