Шаг из тьмы
Шрифт:
Она кивнула, он нервным движением взял чашку с водой, Вера вздрогнула и припечатала её ладонью к столу, не дав поднять.
Внутри бешено грохотало сердце, она подняла перепуганный взгляд на министра, пытаясь понять, что с ним случилось, что он забыл, какую чашку брал пить, а какую — для демонстрации яда.
Он посмотрел ей в глаза пару секунд, не выдержал и улыбнулся.
«Он не забыл.»
Она нахмурилась и укоризненно шепнула:
— Как дитё малое.
Встала и пошла мыть руку, на которую попала вода, плеснувшая из чашки, когда она так отчаянно бросилась его спасать.
«Идиотка. Как тогда, в подвале отдела, когда его хотел поцарапать дядюшка. Он бы правда не
Или нет? А может, он именно тогда был без щитов, или они разрядились, или дядюшка знал секретный способ их пробить? А вдруг дотянулся бы? И не было бы этого всего, ничего не было бы, меня бы перевели из этой квартиры, со мной бы работал другой человек. Мы не спали бы в одной кровати, он не нарисовал бы мне оленя, я не нарисовала бы ему шмеля…
Господи, как же нелепо я влюбилась, как невовремя, в какого неподходящего человека. Мы же всё равно расстанемся. Однажды я просто пойду своей дорогой, обойду его и пойду дальше, а он будет жить свою жизнь, весь в своих недоцыньянских запутанных правилах, неуместных традициях и сожалениях о несбыточном. Будет ходить по чахлым садам своего пыльного дома, кланяться духам-хранителям и разговаривать с бесценными камнями о былой славе. Наши отношения — следы от воды на склоне высохшего пруда, наивное упорство в построении неподходящего здания на неподходящем грунте, оно всё равно рухнет, но мы закрываем глаза и строим, строим, как будто наше желание способно изменить реальность, и мир однажды сдастся и прогнётся под нас. А этого не будет, зыбкий грунт уже едет под ногами, но мы не смотрим под ноги, мы смотрим друг на друга, громоздя пустые надежды этажами. Когда это здание рухнет, оно нас похоронит. А может быть, только меня. Скорее всего, именно меня. Какая бы грязь ни творилась в отношениях, мужчина всегда выходит из них чистым, а женщина — растоптанной. И поэтому я должна остановиться первой. Сейчас. Сейчас, Вера. Прямо сейчас. Домоешь руки и…»
Министр встал из-за стола, подошёл, вылил в раковину отравленное вино и воду, постоял молча рядом. Мягко положил ладонь Вере на плечо.
«Убрать или нет?»
Раньше она действовала по велению сердца, но вчера её сердце замолчало, она стала обдумывать каждый шаг. Ощущения были неприятные, но с одной стороны, не настолько, чтобы устраивать скандал, с другой стороны — позволять ему это постоянно она тоже не хотела. Решила не убирать. Больше всего на это решение повлияло то, что у неё были мокрые руки, а оставлять на его рукаве след не хотелось.
«Богиня логики, Вера, мо-ло-дец, продолжай.»
— Вы могли промолчать, — вкрадчиво сказал министр, таким самодовольным тоном, как будто она в любви призналась, а не показала, что не желает ему смерти.
«У вас же сто процентов с собой противоядие. Вы бы заметили, что выпили не то, какой смысл?»
Его ладонь на плече двинулась вниз, потом вверх, кончики пальцев тронули волосы на затылке, пустив по корням неприятное электричество. Ей хотелось расчесать это место до крови, чтобы стереть тень этого ощущения.
— Но вы не сдержались. Вы так импульсивны. Мне это нравится.
Кончики его пальцев прочертили линии по спине до пояса, обратно, опять тронули плечо, прошлись по синякам на предплечье, пробуждая слабую, но всё же боль.
— Я не готовился вчера к вам прикасаться, так что остаётся только надеяться, что расплата придёт после бала, а не во время. И мне, а не вам. Вы же не получили от этого удовольствия, я надеюсь? В нём было столько вальяжного кошачьего кайфа от всего происходящего, как будто он наслаждался каждой секундой, каждым словом.
Вере хотелось его ударить. Хотелось расплакаться, спрятаться и не выползать никогда. Было зверски обидно, что это удовольствие за её счёт, а ему, судя по всему, наплевать. В сердце поскреблась коготками боль, сама себе открыла и вошла, устроилась там с комфортом и уснула, позволяя к себе привыкнуть.
— Никогда больше так не шутите.
Он усмехнулся, чуть сжал её плечо:
— Хорошо.
«Дзынь.»
— Я постараюсь.
«Дзынь.»
Он коротко рассмеялся и шепнул:
— Не могу обещать. Мне нравятся ваши отчаянные попытки спасти мне жизнь, это так мило.
— Я больше не буду, — поморщилась Вера, он тихо рассмеялся и шепнул ей на ухо:
— Вы не можете это контролировать.
Он вернулся за стол и зазвенел вилкой, она выключила воду и стала вытирать руки.
«Сколько в нём уверенности и смелости. Неужели наконец-то поверил, что его любят? И как раз тогда, когда ситуация изменилась. Ну, пусть верит, так даже лучше.»
5.38.2 Правила поведения на балу от министра Шена
Она вернулась за стол, выпила ещё воды, посмотрела на корявый шедевр Барта, решила рискнуть и съесть кусочек. Задумалась, прокручивая в голове слова министра Шена, спросила почти спокойным равнодушным тоном:
— Вы "не готовились вчера ко мне прикасаться"?
— Угу, — он посмотрел на неё, улыбнулся, — не ожидал, что вы так страстно отреагируете.
— То есть, раньше вы в таких случаях "готовились"? — Он молчал, она подняла глаза, чтобы видеть его лицо, — как именно вы "готовились"?
Он бессовестно улыбнулся, прищурил один глаз:
— Есть способы. Не особенно надёжные, но пока работают. Пока я более надёжные не найду. Не думайте об этом, эта проблема почти решена. Давайте лучше о бале. На чём мы остановились? Яды, амулеты… Беседы. Ни с кем не говорите о религии.
Вера подняла брови, он кивнул:
— Вообще ни с кем, даже если вас будут спрашивать, лучше отмалчивайтесь, в крайнем случае отшучивайтесь, но своего мнения откровенно не высказывайте. Даже если вам будет казаться, что перед вами взрослый, образованный человек, готовый принимать существование чужого мнения, отличного от его собственного, не верьте — у людей крышу срывает от злости, когда кто-то пытается поставить под сомнение их сладкие иллюзии. О вашем боге, о чужих богах вашего мира, о наших местных богах и духах, о легендах, о храмах — ни слова, это может быть действительно опасно. На костре вас, конечно, не сожгут, это запрещено ещё со времён мастера Аскольда, но это может сильно испортить отношения с людьми, которые могут быть для вас полезны. О вашей собственной силе — тоже ни слова. По городу ходят легенды об удаче, Хидеми уже изучали специалисты, ничего не нашли, но люди верят, и статистика продаж на их стороне. К мастеру Валенту тоже подкатывались, но он наотрез отказался сотрудничать, а обмануть его не вышло, он не Хидеми. Так что вопросы будут. Ваш ответ про "сочиняют" прекрасно подойдёт. Вообще ни с кем не говорите о божественной силе, или о том, что вы что-то видите, или об удаче — ничего, уходите от темы, переводите в шутку… в общем, вы умеете. Вообще поменьше давайте информации о себе. Больше говорите о вещах, которые привезли — поднимете им стоимость, больше заработаете на аукционе. Говорите о погоде, о природе, о цветах и животных вашего мира, о науках, об искусстве. О вашей способности увеличивать силу магов — ни слова. Доку я уже рот закрыл, он немного пришёл в себя и сам понял, что перегибает, даже начал сомневаться, сам ли он вытащил сына, или это сделали вы, или приглашённые маги.