Шайтан-звезда (Часть 1)
Шрифт:
Обладатель пронзающего сердца голоса ничего ей не ответил.
Странное возбуждение овладело тут девушкой - похожее на то, что она испытала, поддавшись чарам Маймуна ибн Дамдама. Она вновь была в полнейшей темноте, не зная ее границ и пределов, вновь ощущала присутствие мужчины, вновь ждала и боялась его одновременно. А голос все еще звучал в ее душе, как будто некий попугай поселился там. И чем-то он был похож на голос хозяина хаммама - очевидно, и носящий золотую маску был уже не мальчик, но приближался к годам зрелого
Нужно было сказать аль-Кассару что-то такое, от чего в черной ночи его отчаяния прорезался бы луч надежды. Джейран понимала, что мудрый Хабрур уже применил все известные ему изречения и стихи, и грубоватый Джеван-курд тоже сделал все, чтобы ободрить аль-Кассара, а ведь это были люди, близкие ему, и они сопровождали его в странствиях и вместе поили своих верблюдов, и вместе испытали удары сражений, жар и холод битв. Что же может сделать она - девушка, которая для него даже не девушка, а голос в темноте узкой пещеры? Как, впрочем, и он для нее.
И тут Джейран вспомнила слова, которые повторял хозяин хаммама, когда речь заходила о превратностях времен.
Это были стихи, а в стихах Джейран не знала толку. Она только слышала их столько раз, что в конце концов запомнила. И все же она отважилась их произнести, и темнота придала ей отваги, и это были два бейта, вполне подходящие тому, кто предается напрасной скорби:
Спасай свою жизнь, когда поражен ты горем, И плачет пусть дом о том, кто его построил.
Ты можешь найти страну для себя другую, Но душу себе другую найти не сможешь.
Джейран не была уверена, что произнесла стихи точно, однако других она почти не знала.
Ответом был короткий вздох.
И по какому-то невнятному колебанию воздуха Джейран поняла, что аль-Кассар удержал на устах готовое сорваться слово.
– Я помню еще стихи, о господин, - торопливо сказала она.
– Их говорил мой прежний хозяин, когда кто-то из нас вечером бывал огорчен и ложился спать в скверном состоянии. Вот эти стихи, а других я уже не знаю!
Оставь же бежать судьбу в поводьях ослабленных И ночь проводи всегда с душою свободной.
Пока ты глаза смежишь и снова откроешь их, изменит уже Аллах твое положенье.
– Довольно с нас, о девушка, - ответил наконец аль-Кассар.
– Аллах вознаградит тебя, мне же ты уже не поможешь. Когда утрачено все из былого великолепия...
– О господин!
– радостная, что, благодаря хозяину хаммама, у нее есть разумный довод, воскликнула Джейран.
– Мой прежний хозяин тоже испытал превратности времен, и он сказал мне как-то одну вещь, которая показалась мне тогда нелепой, ибо я не знала, что значит терять. Он сказал - если утрачено все, что ты считал своим, смейся во весь голос - ибо Аллах для того отнял у тебя старое, чтобы ты приобретал новое, и когда все потеряно тогда только возникает простор для нового, и остается лишь найти новое и сделать своим!
– Твой господин мудр,
– А я полагаю, что терял, - сказала девушка, уверенная, что лжет.
– И что такое достоинство? Вот ты сидишь сейчас, о господин, и скорбишь о том, что не исполнил какой-то клятвы. А человек без достоинства и не подумал бы скорбеть, клянусь Аллахом! Он бы радовался, что от нарушения клятвы получил какую-то выгоду. Значит, оно у тебя есть, о господин... и Аллаху виднее...
На том доводы Джейран иссякли.
– Как может женщина рассуждать о достоинстве мужчины?
– помолчав, спросил аль-Кассар.
Джейран поняла, что этот гордец все еще ставит преграды между своим отчаянием и вполне разумным желанием усмирить скорбь.
– О господин, я слушала истории о несчастных влюбленных, которые рассказывали на площади возле хаммама, и женщины там были так же сильны духом и верны, как мужчины, и умирали от любви так же, как они. И если эти женщины избирали себе этих мужчин - значит, они рассуждали об их достоинстве тоже, о господин, - сказав это, девушка удивилась, как вовремя вспомнила историю о Лейли и Кайсе из племени Бану Амир.
Еще более удивительным было то, что в темноте она обрела неожиданную смелость.
Она не видела аль-Кассара и лишь по голосу догадывалась, где он
находится. И он тоже не видел ее. Более того - Джейран могла поклясться Аллахом, что этот человек не знает, хороша она собой или же подобна пятнистой змее, потому что, когда Хабрур и Джеван-курд показали ему свою добычу, он не уделил Джейран даже взгляда.
Она впервые в жизни была наедине с мужчиной, впервые была с мужчиной в полнейшей темноте... ибо нельзя же считать сближением те чары, что навел на нее Маймун ибн Дамдам! ..
Джинн, которого, очевидно, поделом заточили в медный кувшин, разбудил в
Джейран некое чувство, порождавшее волнение, и если бы девушка осмелилась, она бы назвала это волнением от предвкушения близости.
– Не зови меня господином, зови меня Болтуном или Брехуном, как это делают мои люди, ибо мои слова воистину подобны лаю собаки, упустившей добычу, - приказал аль-Кассар.
– Я не могу тебя так называть!
– подумав, сказала Джейран.
– Не я дала тебе достоинство, не мне и лишать тебя достоинства, о господин. Кто я такая, чтобы называть Брехуном мужа из благородных айаров?