Широкое течение
Шрифт:
Домой она пришла обиженная; было смутно, тоск¬
ливо и горько на душе. И Надежда Павловна, изучив¬
шая каждую черточку лица дочери, выражение глаз, до¬
гадалась, что с ней произошло то, чего она, мать, и ожи¬
дала и побаивалась: такой парень, как Антон, не оста¬
нется для Люси безразличным, не пройдет бесследно.
Надежда Павловна поняла это в тот день, когда Люся
пошла работать в кузницу, — встретит, увлечется. Так
оно и случилось.
если она прибежала такая расстроенная.
Люся молча разделась и легла в постель. Надежда
Павловна села у нее в ногах и, поблескивая пенсне, ска¬
зала ласково, — она была оскорблена за дочь:
— Прости меня, но я не понимаю этих твоих настрое¬
ний и переживаний. Если уж на то пошло, он должен
тебя боготворить. Да, да!.. Твой отец благодарен мне
всю жизнь за то, что я связала с ним свою судьбу. А он
не кузнец, он — инженер!
Люся оторвала голову от подушки, сказала плачу¬
щим голосом:
— Ах, мама! Ну о чем ты говоришь? Боготворить!..
Подумаешь, сокровище какое!.. Он на меня и глядеть-то
не хочет, не то что боготворить...
Надежда Павловна с неожиданной легкостью встала
с кровати и заходила по комнате, пораженная словами
дочери.
– Я не узнаю тебя, Люся! — Память некстати под¬
сказала пушкинские строки: «Чем меньше женщину мы
любим, тем легче нравимся мы ей и тем ее вернее губим
средь обольстительных сетей...» Она ужаснулась: не по¬
палась ли ее дочь в эти сети, и не бьется ли она в них,
как рыбка, — милая, маленькая золотая рыбка?!
— Уж не цепляешься ли ты за него? Это ни на что
не похоже! Это... Это безобразие! Пусть он идет своей
дорогой.
Люся вскинулась, села в кровати, крикнула матери:
— Я не хочу, не хочу, не хочу! Понимаешь?
— Что ты не хочешь? — испугалась Надежда Пав¬
ловна.
— Оставь меня в покое!
Надежда Павловна поняла: Люся, ее золотая рыбка,
в сетях, и надо ее спасать. Надо срочно взять ее с за¬
вода.
В один из вечеров, вскоре после ноябрьских тор¬
жеств, бригада Карнилина торопилась на учебу: Антон,
Сарафанов и Гришоня — в школу, Настя — в техникум.
Студеный ветер как бы сдувал в одну сторону отсветы
уличных ламп, и в сквере тонко посвистывали голые
деревца.
Невольно ощущая в душе какую-то необъяснимую
тревогу, Гришоня вертел головой и подозрительно вгля¬
дывался в Антона и Сарафанова. Не выдержав, он спро¬
сил, приостанавливаясь и упираясь плечом Антону в
грудь:
— Может быть, вы со
о чем вы шептались?
Ему не ответили. Сарафанов сунул руки в карманы,
спрятал подбородок в воротник, промолчал. Антон ук¬
лончиво пожал плечами. Гришоня подался к Насте:
— Может быть, ты скажешь, тебя ведь они не стес¬
нялись. А?
— У них спроси, — ответила Настя, едва поспевая за
парнями.
Гришоня забежал вперед и заглянул Антону в глаза:
— Может быть, обо мне говорили, бригадир?
— Ну, о тебе, — буркнул Илья неожиданно и серди¬
то. — Чего пристал? Скажем, когда время придет.
— Нет уж, зарубили, так отрубайте, — потребовал
Гришоня. — Говори, Антон, я требую. Да!
— Мы решили отказаться от подручного, — спокойно
сказал Антон.
Гришоня мог ожидать всего, только не этого: рот его
полуоткрылся, брови взмахнули под козырек кепочки.
— Совсем без подручного? — спросил он. — Значит,
из бригады меня вон, как паршивую овцу? Исключили!
Гениально придумали! Два года с Полутениным рабо¬
тал — нужен был, а как ты пришел — сразу не нужен
стал. Кто это из вас додумался до такого? Оч-чень мне
интересно знать!
— Фома Прохорович, — ответил Антон.
— Врешь! — закричал Гришоня. — Врешь! Я спрошу
у него!..
Ветер кинул в лицо ледяную, больно секущую крупу,
земля быстро стала белеть, снег поскрипывал под нога¬
ми. Прикрывая глаза ладонью, Гришоня проговорил жа¬
лобно:
— Новый год встречали, за дружбу пили. Эх, вы!..
Свернули за угол высокого здания. Настя с усилием
отворила тяжелую дверь и скрылась в школе, где поме¬
щался ее техникум. Антон задержал Гришошо, неохотно
приостановился и Сарафанов.
— Ты пойми, — сказал Антон, — зачем держать лиш¬
него человека, если мы можем обойтись и без него?
А потом, хватит тебе в подручных состоять, выходи в
мастера.
— Я сам знаю, что мне делать, не учи! — крикнул
Гришоня.— И запомни: был у тебя друг, теперь у тебя—
враг.
Сарафанов фыркнул и пробасил:
— Видали мы таких врагов!..
Гришоня налетел на него, подскакивая, застучал ему
в грудь кулаками.
— Ты молчи! Помнишь, каким ты был? Под печью
спал! Я тебе тоже помогал...
Сарафанов легонько, беззлобно отстранил его длин¬
ной рукой.
— Чего раскипятился?
Антон повернул Г'ришоню к себе и посоветовал по-
дружески:
— Вставай-ка, Гриша, на легкий молоток.