Шизофрения
Шрифт:
— У нас в России без юмора не выжить, — сказала она серьезно. — Смеемся вроде бы над другими, а на самом деле — над самими собой.
— Так вот, — Николя вернулся к теме разговора. — Айкидо учит наслаждаться собственной свободой и отстаивать ее как высшую ценность. Но если человек — в душе раб, айкидо ему не поможет. Рабу нечего защищать.
— Но есть за что бороться, — возразила она. — Например, за право стать бригадиром или раздатчиком еды.
— В ваших словах почти всегда есть какой-то подтекст, — заметил Николя.
— О-о! Это исторический подтекст, — улыбнулась она. — Чтобы его понимать — надо в России родиться. Не обращайте внимания, Николя.
— Идеалом айкидоки на самом деле является истина, — после паузы продолжил
— Такая красивая «проявленная Истина» может быть идеалом любого мужчины, — нескромно заявила Александра, памятуя, на кого статуя похожа, но вспомнив про Клариссу подумала, что и женщины — тоже. — В вашей статуе есть магическое чувственное притяжение, а внутри — тайна, — решила она сказать Николя приятное.
— Надеюсь, вы не хотите сказать, что она похожа на матрешку? — состроил он недовольное лицо.
— А что, внутри нее все-таки что-то есть? — наивно распахнула глаза Александра, но все же не выдержала и рассмеялась.
— Люди сейчас особенно остро ощущают потребность в поиске общего основания, на котором они смогли бы объединиться в одну семью, разрешить противоречия и прекратить вражду между расами, культурами, цивилизациями и конфессиями, — продолжил Николя. — Таким фундаментом в эпоху Водолея может стать возвращение человека к самому себе и поиск утраченной истины, точнее ее проявления — правды, получение ясного ответа на вопрос о бессмертии и достижение гармонии с природой. Таким образом: правда, гармония и бессмертие — векторы движения в новую эпоху. Кстати, об этом же говорят цифры в верхнем ряду магического квадрата, с которым нам ночью пришлось иметь дело.
— Это тот с дырочками для рук? — спросила Александра. — В которых гильотинки? — уточнила она.
Николя улыбнулся.
— Ну, а причем здесь статуя Свободы? — спросила Александра.
— Как причем? — переспросил он и снова бросил взгляд на пульт у двери, моргнувший красной и зеленой лампочками. — Вашу одежду понесли в химчистку, — пояснил он.
Александра кивнула и снова потерла глаза.
— Всех удивляет стремительное возвышение Америки всего за сто лет — кратчайший исторический период, — сказал Николя. — А все дело в том, что американцы выбрали правильный вектор движения и правильные лозунги — «свобода и демократия». Им был нужен только символ, но не веры — как крест, звезда или полумесяц, а идеи. Так вот, символом осознанной, признанной и провозглашенной на государственном уровне идеи стала статуя Свободы, а агитационной листовкой — однодолларовая купюра с ее скрытой символикой.
— Но в итоге –то американская демократия превратилась в лукавство, — сказала она. — Спросите американца, что такое Ирак? «Место, где за демократические идеалы гибнут наши парни», — патриотично скажет большинство, которое даже не знает, где это место находится. «Территория, под которой находятся залежи американской нефти», — подумает меньшинство, принимающее решения. А на очереди — Иран и Венесуэла, под которыми тоже почему-то оказалась американская нефть, — Александра выгнула спину и пошевелила плечами, чтобы взбодриться. В голове промелькнула мысль о том, что она не спит уже сутки.
— Даже правильные идеи нельзя навязывать силой и превращать единство многообразия в однообразное единство, — сказал Николя. — Уж тем более прикрываться ими для достижения имперских целей. К тому же, все империи когда-нибудь падают. Да? — он с улыбкой взглянул на гостью, которая положила руки на поручни кресла и вытянула ноги. — Но… возникают другие. Сейчас имперские амбиции есть у Китая, и китайцы в полном соответствии с правилами игры в шахматы «Го», не вступая в прямой конфликт ни с кем, постепенно и целенаправленно занимают клетки чужого пространства. Но я о другом. О начале американского возвышения и правильном векторе. Не случайно, в этой связи, что сама идея статуи пришла из Египта
— Статую разве не французы американцам подарили? — Александра выпрямилась и потерла пальцами
— Я говорю не о самом монументе, а об идее, — уточнил Николя. — Неужели правда не хотите спать? — спросил он удивленно и, показалось, в этот раз без сексуального контекста.
— Уснешь тут с вами, — добродушно сказала она и взяла в руку бокал. Отпила глоток вина и с интересом посмотрела на Николя.
«Сколько ему лет? — подумала она. — Наверное, уже за сорок. Впрочем, если мужчина следит за собой, разницу между тридцати и сорокапятилетним определить почти невозможно. Правильные черты лица, красивые скулы, вьющиеся темные волосы. Глаза необычного цвета — карие со светлыми лучиками. Подбородок с ямочкой, — продолжила оценивать, находя все больше достоинств. — Руки красивые. Пальцы длинные…» — увидела усмешку в глазах Николя и опустила глаза, спрятав мысли, которые в этот раз у нее самой попытались убежать в неправильную сторону. — Хотя, почему неправильную?» — снова посмотрела на Николя и, заметив, что тот понимающе улыбнулся, потребовала продолжения рассказа, решив подавить желание интеллектом.
— Представьте, — снова заговорил он интригующим тоном. — Франция…
Александра кивнула. Францию ей даже не надо было представлять. Франция была наверху.
— Середина девятнадцатого века. Вечер.
— Вечер какого-какого века? — на всякий случай уточнила она, снова устраиваясь в кресле поудобнее.
— Позапрошлого, — пряча улыбку, сказал Николя. — Дом архитектора Фредерика Огюста Бартольди. Стук в дверь. Хозяин открывает. На пороге — двое в длинных плащах с капюшонами, накинутыми на голову. Проходят в дом, вслед за молчаливым приглашением хозяина. Бартольди знал этих людей — служителей культа богини Исиды. Ночные гости поведали ему, что на него возложена важная миссия. В то время строился знаменитый Суэцкий канал. Так вот, скульптору сообщили, что он должен создать статую Исиды в виде маяка и поставить ее именно там, в Суэце. Бартольди не мог отказаться.
— Почему? — спросила Александра. — Разве он не был свободен?
— Возможно, Бартольди сам принадлежал к служителям культа Великой Богини, — сказал Николя таким тоном, чтобы не оставалось сомнений, что принадлежал. — Но… дело не заладилось. Скульптор побывал на строительстве канала и, познакомившись с Фердинандом де Лессепсом, возглавлявшим строительство, предложил египтянам создать к открытию водной трассы между Средиземным и Красным морями огромную скульптуру с маяком-светильником в руке. Статуя должна была называться «Прогресс» или «Египет, несущий свет в Азию». Однако правитель Египта Исмаил-Паша не принял идею. А может, просто не понял… Но идея не умерла. В 1865 году, при императоре Наполеоне III, вокруг академика Эдуарда де Лабулайе… Кстати, — оживился Николя, — фамилия Лабулайе на персидском звучит почти как «Уста Бога». Так вот, вокруг него сформировался кружок, члены которого жили в надежде на конец империи и утверждение французской республики. Таким образом, решив подарить статую Свободы, хотели выразить свое восхищение великой республикой по ту сторону Атлантики. В общем, 28 октября 1886 года к столетию Соединенных Штатов статуя Свободы с факелом в руках была установлена и стала символом Америки.
— И какое это имеет отношение к герметизму и Исиде? — решила уточнить Александра.
— Сам Бартольди, естественно, всегда отрицал «египетское» происхождение идеи статуи Свободы и повторял, что проект, предназначенный для Америки, совершенно оригинален. Но разве он мог сказать что-то другое?
— Помнил судьбу Моцарта? — спросила Александра.
Николя улыбнулся, но на вопрос не ответил.
— Множество предположений существует и относительно того, кто явился моделью Свободы, — продолжил он. — Некоторые, например, считают, что эскиз скульптуры Бартольди срисовал со своей матери — Шарлотты. Впрочем, загадка до сих пор не разгадана… — многозначительно улыбнулся он. — Хотя, если сосчитать, лучей в короне статуи — семь. И принципов герметизма тоже семь.