Шизофрения
Шрифт:
Чай и кофе пили молча. Иван Фомич все еще не мог отключиться от предвыборной речи. Видно, не все успел сказать. По его лицу скользили тени переживаний. Время от времени он бросал вопросительный взгляд на Александру, будто пытаясь понять, как она отнеслась к услышанному.
«Честный и немного наивный человек с ясным практичным умом, каких много в России, — поглядывая на Ивана Фомича, размышляла Александра. — Такие во власть теперь почти не доходят. Билет входной слишком дорог. За деньги покупается, а если денег нет — на совесть меняют. Государство — как дьявол. Хочешь
Зам по мере опустошения огромной чашки с кофе, оживал. Казалось, что где-то в глубине его тела вновь загорается огонек кипучей вулканической энергии, грозящий новым извержением.
— Дети — вот национальный проект! — прервал молчание Иван Фомич. — Вот свежая сила, которую вырастить, обучить и воспитать правильно нужно. На это никаких денег не жаль. Проблема в том, что растут дети дольше президентского срока. Даже двух.
— Во-о, Фомич, полностью поддерживаю и голосую «за», — заметно посвежевший после кофе Зам, поднял руку, а потом потянулся к бутылке виски, которая к его удивлению оказалась пустой. Поставил на пол и опустил руку в пакет. — А у нас с собой бы-ыло! — радостно воскликнул он, извлекая еще одну бутылку. — Давайте теперь за детей. Наше будущее. Тем более что Фомич почти и не пил сегодня совсем. Так ведь? — разлил виски по стаканам. — И хозяйка тоже, — поискал глазами стакан Александры на столе, но не нашел. — Ну, не хочешь, как хочешь, — пробормотал он. — Е-мое! — вдруг хлопнул себя рукой по голове. — Получается, я почти один первую бутылку уговорил?
— Детей очень жаль, — Иван Фомич отпил виски из стакана. — Столько бездомных да сирот у нас только после гр-ражданской войны было.
— Ну, ты бы еще войну 1812 года вспомнил, — Зам поставил опустошенный стакан на стол.
— Ешь хотя бы финики! Пьешь — не закусываешь. — Александра развернула обертку и протянула финик в шоколаде Заму.
Тот помотал головой.
— По-первой не закусываю, — гордо сказал он, демонстрируя основную черту русского национального характера.
— Ешь, говорю! — она насильно запихнула ему в рот финик. — Твоя первая — из второй бутылки.
— «Не зная прошлого — нельзя понять настоящего, и подлинный смысл будущего!» — назидательно произнес Иван Фомич, постучав указательным пальцем по краю стола.
— Гос-споди! — Зам чуть не подавился фиником. — Пар-алич может хватить. Как ты, Фомич все помнишь? Это, конечно, наш президент сказал, да?
— Ленин это сказал! — многозначительно ответил шеф.
— Классика! Я запишу. Потом, — Зам, не глядя, снова потянулся за бутылкой.
— Может, хватит уже? — Александра, опередив его, схватила бутылку и поставила на пол рядом с собой. Зам, по инерции сделав несколько хватательных движений над тем местом, где только что стоял сосуд с драгоценной жидкостью, недоуменно покрутил головой.
— Никак потерял что? — хмыкнул Иван Фомич.
— Да, хотел за хозяйку выпить, — он скосил хитрые глаза на Александру, — а нет ничего, — развел руками. — Хотя, твердо помню, в недалеком прошлом вот здесь стояла бутылка. Полная. Почти.
— Не переживай, я тебе водички налью, — Александра наполнила
— Да Бог с ним, с этим прошлым! — махнул рукой Иван Фомич. — Прошлое на то и прошлое, что ничего уже не изменишь! — пряча улыбку, подмигнул он Александре.
Зам, недоуменно разглядывая стакан с водой, затосковал. Вселенская скорбь, разлившаяся по его лицу, могла тронуть самое черствое сердце. Александра не выдержала и решила дать страдальцу надежду.
— Не совсем так, Иван Фомич. Прошлых существует много. Изменив свое прошлое в собственном сознании, можно изменить его влияние на настоящее, — последние слова она произнесла, сочувственно глядя на Зама, и даже попыталась погладить его по руке.
Тот, на всякий случай, руку отдернул и подозрительно посмотрел на утешительницу, не понимая, к чему та клонит.
— Например, вспомни какое-нибудь событие, сильно тебя потрясшее, — Александра сделала паузу, давая пациенту время.
Хотя тот и изобразил напряженные раздумья, но по его лицу было видно, что в прошлом существует только одно событие, которое его потрясло. Причем, совсем недавно.
— В сознании попытайся это событие не просто стереть из памяти, а заменить другим, более приятным. Я подожду, — продолжила она сеанс психотерапии.
Ждать не пришлось. Трагический взгляд Зама кричал, что адекватной замены нет и быть не может.
— Если проделать это несколько раз… — невозмутимо сказала Александра…
— Пробовал, не получается, — несчастным голосом перебил ее Зам и начал водить ладонью над стаканом, видимо, пытаясь превратить воду в вино. Эксперимент никак не удавался. Не хватало святости.
— …то приятное событие, которым ты заменил прошлое неприятное событие, автоматически станет вероятностью, которая случилась в прошлом, хотя, эту вероятность ты никогда не воспринимал как событие своей жизни, — спрятав улыбку, закончила она и принялась грызть печенье.
— А у меня, даже когда я без сознания — из памяти ничего не стирается! Такая память. Просто жесткий диск, — почти простонал Зам. — Точно помню, — ткнул пальцем в середину стола, — здесь стояла бут-ылка.
Развернувшись к Ивану Фомичу всем корпусом вместе с креслом, он уставился на начальника гипнотическим взглядом.
Иван Фомич заерзал на диване.
— Чего-о это ты там задумал? — забеспокоился он.
— Жду вот, — с ехидной интонацией сказал Зам и поджал губы.
— Чего ждешь? — поинтересовалась Александра, протягивая руку за следующим печеньем.
— Когда он мне зарплату повысит, — с самым серьезным видом ответил Зам. — У меня по этому поводу тоже недавно сильное потрясение было. Прямо — удар. Обещал — и не повысил. И ничем я это негативное событие в прошлом тоже заменить не могу, — пожаловался он Александре, — как и пропавшую бутылку.
Упершись руками в подлокотники, Зам вырвал себя из кресла и бухнулся на диван рядом с Иваном Фомичом. Тот поспешно отодвинулся.
— Ну, и когда? — спросил Зам пристрастным голосом следователя, добивающегося признательных показаний.