Шизофрения
Шрифт:
— Не-ет уж, ты что-нибудь одно выбирай. Или — зарплата, или — главный по алкоголю, — нашелся Иван Фомич, вспомнив о недавнем пожелании своего доверенного лица.
— Зар… — начал было Зам, но, вдруг заметив бутылку на полу у ног хозяйки, немедленно изменил решение:
— Главный по алкоголю! — завопил он и расторопно, не по фигуре, с вытянутыми вперед руками нырнул к ногам Александры, отчего та от неожиданности выронила чашку с остатками чая прямо ему на голову. Но Зам даже не заметил.
«Видно, чай уже совсем остыл», — успела подумать Александра, наблюдая как Зам схватил бутылку, светясь от счастья, вернулся в кресло, смахнул чаинки, прилипшие ко лбу, и расплылся в довольной улыбке.
— Ну, давайте же, наконец, выпьем! — вдохновенно сказал он и снова принялся разливать.
Иван Фомич облегченно вздохнул, наверное, потому что неприятный вопрос о прибавке к зарплате отпал сам собой.
— Скажите, Александра, вы вообще на работе чем занимаетесь? — заинтересованно спросил Иван Фомич, решив уйти еще дальше от нежелательной темы.
— Я, я, можно я скажу про себя? — Зам, отставив опустошенный стакан в сторону, поднял руку и нетерпеливо принялся трясти ею, как ученик, наконец-то дождавшийся нужного вопроса.
— Сиди уж! — отмахнулся Иван Фомич. — Ты мне обо всем в отчете скажешь.
Очередное напоминание об отчете явно травмировало Зама.
— Да чего вы вообще меня третируете?! — глянул он обиженно. — Вот и бутылку спрятали! Расслабиться не даете! — возмущенно пробурчал он. — У вас, Иван Фомич, работа одна на уме. И отчеты. Ведь он сидит, — Зам повернулся к Александре, — круглосуточно в своем кабинете и работает, работает! Это ж где видано такое?! — он потянулся было к стакану Александры, но та прикрыла его рукой и помотала головой. — Спать ложишься, подойдешь к окну — у… Фомича… Ивана свет горит. Еще… — продолжил Зам, наливая начальнику виски. — Встаешь — подойдешь к окну — свет горит, — налил виски себе. — Уже… У него… же. Во, почти стих! — изумился он.
— Ты лучше стих на рифму «трудоголик-алкоголик» сочини, — посоветовал Иван Фомич. — За это время Александра хоть что-то сказать успеет.
— Вот, опять вы меня третируете, рот затыкаете. Буду теперь молчать, — Зам облокотился на поручень кресла, уперся лбом в раскрытую ладонь и задумался. Вероятно, над стихотворными формами.
— Я, Иван Фомич, занимаюсь людьми необычными. С разными отклонениями от поведенческой нормы, — сказала Александра, бросив веселый взгляд на Зама.
Тот обиженно засопел.
— Хотя, — улыбнулась она, — что есть норма?
Зам оживился и глянул из-под ладони уже с интересом.
— Мне, к примеру, перед отъездом дали очень интересную рукопись почитать, — продолжила Александра. — Про знаменитого философа Владимир а Соловьева.
— Случайно, не родственник ваш? — поинтересовался Иван Фомич.
— Нет, однофамилец. Так вот, живи он не в 19-м веке, а сейчас, тоже мог стать объектом моего исследования, потому что оставил о себе самые противоположные суждения. Божий человек и великий мыслитель для одних, дьявол и неуравновешенный психопат, подверженный маниям, для других. Кстати, Египтом очень увлекался. Стихи прекрасные про Софию писал. Впрочем, в Соловьеве, как и во всех людях, есть «черное» и «белое». На этой границе и происходит много необычного. В каждом человеке существует некая обратная, невидимая сторона, как у луны. Вот я и стремлюсь заглянуть именно туда…
— Во-от, и я, — не выдержал все-таки Зам, — может и я… с виду такой толсто… кожий… и не надо, — бросил взгляд на хмыкнувшего Ивана Фомича, — о моем лице ничего такого себе воображать, — а в душе — тонкий и ранимый человек и о чистой любви мечтаю, романтической, — перевел он томный взгляд на Александру.
Свадебный марш Мендельсона, под которым в ее мобильнике был закодирован Кузя, бесцеремонно вторгся в разговор. Александра, извинившись, направилась на лоджию, незаметно поставив недопитый стакан с виски на подоконник за штору.
— Если Алексей Викторович — привет передавайте! — проговорил ей вслед догадливый Иван Фомич.
Она кивнула и прикрыла за собой дверь.
— Привет, Кузенька! — опередила она звонившего.
— Не спишь, Сашуля? — услышала знакомый бас. — Чем занимаешься?
— Пью виски с двумя милыми мужчинами, — небрежно сказала она, сразу представив выражение лица ревнивца.
— А Иван Фомич где? — обеспокоенно спросил тот.
— Здесь, где же ему еще быть. На посту. Честь зама своего блюдет, — решила пожалеть Кузины чувства.
— А-а, тогда хорошо, — с облегчением выдохнул он…
Вернувшись в комнату, Александра взглянула на часы. Стрелки приближались к одиннадцати. Гости увлеченно беседовали и, судя по опустошенной только наполовину второй бутылке, расходиться по домам не собирались.
— Ну, гости дорогие, спасибо, что зашли, но извините, мне надо спать ложиться, уже поздно, — решила она не церемониться.
— Да, да, — закивал Иван Фомич. — Вам завтра с утра еще в Александрию ехать.
— Иди, иди! — махнул рукой Зам, подливая виски в стаканы и передавая один из них шефу. — До завтра. Спать — дело святое.
— А вы?! — изумилась она.
— Да ты о нас не беспокойся, чего ты? Мы еще чуток посидим… с будущим президентом, — уважительно указал на Ивана Фомича. Про спрута глоб-ального, — снова начал икать, — энерг-етического импер-рилистического, который нефть и газ из нашей р-р-родины сосет, пе-пере-поговорим, — закончил он фразу невнятной скороговоркой, то ли пытаясь опередить икоту, то ли потому, что у него открылось уже не второе, а третье дыхание. — Вот орешки с собой возьми. Гостинец, как бы. Хочешь, на посошок тебе, анекдот р-р-расскажу? Значит, мужик п-приезжает из командировки…
Александра молча развернулась и направилась в спальню. «Завтра убью обоих!» — решила она и, не раздеваясь, легла на кровать, прикрыв ноги краем покрывала.
Долго не могла уснуть. Приглушенные тонкой дверью до нее волнами доносились обрывки фраз:
«… цены на нефть и газ… русских всех из СНГ в Россию вернуть, жилье и работу дать… тарифы на коммунальные платежи… утопия… человек в государстве с момента рождения записан, посчитан, должен и не свободен… нет пророка в своем… будем на кухнях бурчать, пока не посадят, либо до новой рев… »