Шут и слово короля
Шрифт:
— С радостью, леди Ниала, — он с нетерпением ждал, когда же она уйдет.
— Постарайтесь, чтобы вас не застали. Если что, скажите, что это я послала за вами, чтобы развеселить подругу. Поняли меня? Тогда я вас оставлю, — и она показала рукой на дверь в дальнем углу комнаты.
Уже в дверях она обернулась:
— Наверное, не следовало бы это говорить. Но, знаете что? Монастырские воспитанницы часто развлекаются тем, что болтают и мечтают. И мы тоже так делали. Аллиель все время говорила мне о вас. Очень часто. Кажется, ей нравилось говорить о вас, вспоминать вас. Конечно, это пустяки.
И она ушла, тихонько прикрыв за собой дверь.
Эдин остановился перед заветной дверью. Постучать?
Не успел — дверь распахнулась сама.
— Ниала, ты еще здесь?
Аллиель была в длинном халате, подпоясанном широким кушаком, неприбранные волосы рассыпались по плечам.
— Ты?.. — она отступила вглубь комнаты.
— Я, — он шагнул за ней. — Твоя подруга хотела, чтобы я тебя развеселил.
На лице Аллиель он видел и радость, и испуг, и… еще непонятно что.
— Заходи, — сказала она, — только помни — ты мой брат.
— Посмотри на меня, — с невеселой усмешкой предложил он, и, раскинув руки, повернулся кругом себя, — я похож на брата леди?
— Все равно. Будь мне как брат, обещаешь?
— Сегодня? Хорошо, моя леди.
И дверь за ним с легких хлопком закрылась.
Эдин огляделся. Эта комната была спальней, небольшая, с двумя кроватями под балдахинами цвета старой кости, с толстым, хоть и потертым ковром между кроватями и с сундуками вдоль стен. И еще одна маленькая дверь вела куда-то.
— Там гардеробная, там наши платья, — пояснила Аллиель, напряженно следившая и за его взглядом, и за каждым движением. — А горничная спит в первой комнате. Собственно, нам лучше пойти туда.
Руки ее нервно теребили край кушака.
— Да куда хочешь, решай сама, — сказал Эдин. — Это ведь я у тебя в гостях. Когда-то ты не стеснялась забраться на мою кровать и смеялась над монашками в твоем монастыре, и над Меридитой, которая тебе все запрещала. Что изменилось?
— Эдин, тогда мы были совсем детьми!
— Я скучал по тебе, Аллиель. Ты смогла бы не смотреть так, словно я хочу тебя укусить, и тоже мне порадоваться, хотя бы чуть-чуть?
— Барон может зайти навестить меня…
— Тут, в твоей спальне? — Эдин преувеличенно вытаращил глаза. — Да я на правах брата выкину его вон, что он себе позволяет?
— Нет, он сюда не заходит, — она отвернулась.
— Тогда что тебя волнует? Не понимаю, — он в безрассудном порыве быстро шагнул к ней, наклонился и поцеловал в лоб — так легко, что сам еле-еле ощутил прикосновение к ее коже.
— Эдин! — она отшатнулась.
— Что такое? Разве брат не может поцеловать сестру в лоб, тем более если он соскучился?
Она вдруг рассмеялась.
— Раньше ты так не делал!
— Так мы же были совсем детьми. А теперь немножко выросли, верно? — он был рад, что она хотя бы смеется и перестала теребить кушак. — А тебе понравилось? — невинно добавил он. — И вообще, кто-то из твоих кузенов, например, лорд Рай, целовал тебя так?
— Эдин?! — возмущенно воскликнула девушка. — Если ты пришел дразнить меня…
— Нет-нет. Просто хочу понять, можно или нельзя. Я не знаю, как ведут себя братья. Научи?
Эта игра начала ему нравиться.
— Научить? — Аллиель посмотрела с вызовом. — Скоро мая свадьба, у меня невероятно красивое платье. Брат бы порадовался за меня, поддержал бы.
— А, вот оно что. Давай попробую. Ты ведь хотела быть владелицей замка? — он осторожно взял ее за руку. — Будешь. Может, замок нуждается в ремонте — так многие замки в Кандрии пора ремонтировать, это ничего. И твое приданое надо же куда-то тратить. Вот только сам барон… Правда, хорошо бы получить замок, а барона подарить кому-нибудь? Но замок идет только в придачу к барону, а это грустно.
— Ты злой, — насупилась Аллиель.
— Просто я люблю тебя. И у меня нет замка… И мне больно видеть тебя с этим твоим бароном, просто нет сил терпеть. Как тут быть добрым? Впрочем, извини. Я же брат.
Они как-то незаметно придвинулись друг к другу, еще немного — и ладонь между ними не просунешь. Но Аллиель вовремя опомнилась и отпрянула.
— Сядь, посиди со мной, — она показала на кресло, сама села на край кровати.
Он и не взглянул на кресло, сел на ковер возле ее ног, между делом поймал ее руку и поцеловал кончики пальцев.
— Эдин! — возмутилась она.
— А? Что такое? Я опять что-то не так сделал? Не понимаю. Брату можно целовать лобик сестры, но нельзя пальчики? Я думал, пальчики — это вообще не считается.
— Эдин.
— Даже королевам можно целовать ручки. Знаешь что, а перечисли-ка, что еще мне можно, как твоему брату, м-м?
Аллиель нахмурилась и вдруг рассмеялась.
Не слишком любимые упражнения по риторике и искусству переговоров неожиданно пригодились: переговорить и переубедить Эдина Вентсивера было хоть и можно, но сложно, особенно человеку неискушенному. Смеются или сердятся — от бессилия. Но лучше, когда смеются.
Он осторожно поцеловал ее ладонь, попутно отметив:
— Это тоже не считается, — а сам, волнуясь, ждал, что будет?
Она не пыталась отнять руку. Зато сказала:
— У меня была официальная помолвка. Я дала слово барону в присутствии короля и королевы.
— Да я уже понял. И поэтому король не выполнит свое обещание выдать тебя за шута. Какой ужас. А мы могли бы помочь королю во благо Кандрии, я имею в виду: обвенчаться и сбежать в Гринзаль. Правда, ты потеряешь службу у королевы и не получишь от нее тысячи солленов в приданое, но ведь у меня и старого замка нет, так что деньги не так уж и нужны. На маленький домик у набережной моего жалованья хватит. Зато тебе не придется мерзнуть зимой в груде камней, барон ведь наверняка будет экономить на дровах. Ты будешь шить в кресле у камина, или читать. Я подарю тебе котенка, полосатого, хочешь?