Сила двух начал

Pelagea Sneake Marine

— Ну же, Мэри, очнись,— слышит она голос Волан-де-Морта, зовущий ее вновь в реальность. Неужели он хочет еще? Подобного она вновь не выдержит...

— Не притворяйся, что без сознания – я же вижу, что это не так,— говорит он вновь, с более жесткой интонацией,— давай же, Мэри, открой глаза.

И она подчиняется, видя над собой Волан-де-Морта. Его лицо вдруг приводит ее в гнев – со всей силы размахнувшись, волшебница одаривает его звонкой пощечиной, добавив к этому гневный, убивающий, взгляд.

— И что ты хочешь мне этим сказать?— с яростью прошипел Волан-де-Морт, потирая щеку,— мстишь за испытанную только что боль?

— Нет, лишь говорю тебе, Морган, как сильно люблю тебя,— возражает она мрачно, тут же отворачиваясь.

—

Ты сама виновата – не нужно было дразнить меня,— слышит она его холодный голос,— ведь знаешь прекрасно, каким я становлюсь, если ты заставляешь меня ждать напрасно.

— Почему тебя так радуют мои крики?— спросила Мэри в едином порыве, с горечью и болью в голосе, вновь повернувшись к Волан-де-Морту лицом,— почему тебе так нравится истязать меня? И почему одни лишь мои слезы способны тебя остановить?

Волан-де-Морт пронзил ее долгим расчетливым взглядом, усмехнувшись:

— Все из-за моей любви наблюдать чужие страдания, что опьяняют меня. Слыша чьи-то надрывные крики, я получаю большое удовольствие, что в некоторой мере сходно с блаженством близости с тобой, и они же пробуждают во мне садистскую натуру, побуждая к жестокости и беспощадности даже в постели. И лишь насытившись ими сполна, я могу остановиться. Что же касается твоих слез... Они почему-то останавливают меня, и жажда видеть твои страдания уже уменьшается, тут же исчезая. Странно, но подобное происходит лишь с тобой – остальные, чьи слезы мне приходилось видеть, лишь еще больше ожесточали меня, почти приказывая мне пытать их еще сильнее. Почему с тобой, Мэри, все не так, я не знаю, но такое ощущение, что слезы твои – словно безмолвная просьба о пощаде, которую я не могу не исполнить, и после я чувствую жалость к тебе.

— Неужели? Жалость ко мне?— переспросила Мэри недоверчиво,— а я-то думала, что тебе подобное чувство вовсе не известно. Скажи еще, что любишь меня...

— Ну, знаешь,— протянул Волан-де-Морт осуждающе, взглянув на нее так, что волшебница сразу поняла, что сказала глупость,— любовь – это не для меня, хоть она и включает в себя жалость. Или ты уже заменяешь жалостью страсть и похоть?

— Но ведь и эти чувства – составляющие любви, если рассуждать так, как рассуждаешь ты. А значит, ты все-таки любишь меня, даже если утверждаешь, что это не так.

Волан-де-Морт ответил ей крайне злобным взглядом, поднимаясь на ноги.

— Можешь говорить что хочешь, Мэри, но любви тебе от меня лучше и не ждать. А будешь говорить мне о ней и дальше – обеспечишь себе одиночество, и не только на сегодняшнюю ночь.

— Что, уже уходишь?— не удержалась от вопроса волшебница, уже окончательно придя в себя и видя, как Волан-де-Морт облачается в свои одежды,— так быстро?

— Огорчена?— поворачивается он к ней, язвительно улыбнувшись,— как ты непостоянна, Мэри, ведь еще пару минут назад хотела остаться в одиночестве. Или мне показалось?

— Я вовсе не прочь твоего присутствия. Разумеется, если ты не принесешь мне вновь боль в пылу страсти.

Усмехнувшись, Волан-де-Морт в сомнении произнес:

— Не знаю, не знаю. Сказать-то я могу что угодно, а вот действия мои... В общем, сама знаешь, что словам своим я почти никогда не следую.

Мэри мрачно кивнула, ощутив его правоту.

— Тогда тебе лучше уйти. Пришло мне время отдохнуть. Что, думаешь, что я не заслужила подобную роскошь?— недоуменно поинтересовалась она, видя, каким взглядом он пронзил ее.

— Нет, что ты, отдых ты заслужила,— говорит Волан-де-Морт, подойдя к ней и присаживаясь на смятые простыни,— но только отдых, совмещенный с блаженством и разделенный со мной.

И она вновь чувствует его жадные руки, жаркий поцелуй, что соединяет ее и его губы, и понимает с внезапным чувством радости, что одиночества в эту ночь она точно не добьется...

…Туман, застилающий улицы Лондона, никак не хотел рассеиваться, хотя время подходило к полудню. Совершенно неудивительно,

что в таких условиях прохожие не видели дальше своего носа и шли, натыкаясь друг на друга. Впрочем, встречались и такие, весьма юркие фигуры, которым необъяснимым образом удавалось ни с кем не столкнуться, и, вместе с тем, двигаться очень быстро. Одна из таких фигур двигалась по небольшой улочке, приближаясь к одному из зданий, самому невзрачному из всех. Кабачок «Стрела Кентавра» — гласила облупившаяся вывеска над дверьми. Фигура в плотном черном плаще с капюшоном, подметая краями своих одежд пыльный тротуар, зашла в этот кабачок, тут же опустив капюшон. Предосторожности были соблюдены, и теперь Мэри Моран могла оглядеться. В воздухе этого довольно небольшого помещения, тускло освещенного слабыми лучами солнца, витал довольно сильный запах спиртного. В целом — опрятное и чистое заведение, с дюжиной столиков, из которых только треть сейчас была заполнена. Мэри, оглядев все, тут же нашла тот, что ей требовался по одному лишь виду волшебника, что сидел за ним, напряженно глядя в небольшое окошко. «Это он – Брэдли!»,— подумала она с ликованием, скользя нетерпеливым взглядом по его лицу: с довольно резкими, но не грубыми, чертами, обрамленному густыми, до плеч, темными волосами. Хорошо знакомый ей нос с горбинкой, волевой подбородок, высокие скулы... И глаза чайного цвета, что сейчас разглядывали ее, блестя радостным возбуждением.

— Брэдли!— воскликнула она, промчавшись к мужчине, и уже через секунду ощущала его сильные руки, сжимающие ее в объятиях, и слышала его радостный смех.

— Мэри, ты все-таки пришла,— произнес он с явным облегчением в голосе, отстраняясь и с величайшей нежностью во взгляде оглядывая ее с головы до ног,— как же ты похорошела, прямо глаз не отвести!

— Да и ты возмужал,— улыбнулась Мэри,— уже не тот хлипкий мальчишка, который не мог победить свою ровесницу.

Мужчина значительно помрачнел, пригасив улыбку.

— Неужели ты еще помнишь? Надо же, я уже давным-давно забыл этот случай... Да, что ни говори, а пятнадцать лет не прошли для нас даром.

Он, спохватившись, предложил Мэри стул, и тут же, едва присев, произнес:

— Давай уж для начала закажем что-нибудь выпить – нужно ведь отметить нашу долгожданную встречу.

Волшебница горячо кивнула, и вскоре они, со стаканами огненного виски в руках, провозгласили: «За встречу!», сделав каждый по глотку.

— Скажи же, Брэдли, почему я так долго не могла связаться с тобой?— спросила Мэри,— где ты пропадал? Ведь хотел в Министерстве работать!

— Так сложилось, что когда мы с Тэдди отправились в то путешествие, я спустя год покинул его из-за какой-то мелочной ссоры. Повод был пустяковым, но он больше не захотел странствовать вместе со мной, и наши пути разошлись. Я же через некоторое время пересекся с одним болгаром, и он, тоже совершающий путешествие, присоединился ко мне. От него я узнал много всего, и стал ему другом. Вместе с ним, с Кристианом, мы перенесли много того, о чем сейчас можно было бы вспомнить – встречи с различными волшебниками, жуткими волшебными созданиями... А после он помог мне устроиться в Министерстве магии Болгарии на работу, зарекомендовав меня своему начальнику. Следующие девять лет я проработал там, вместе с Кристианом, что постепенно стал заведующим нашим отделом. А я, к тому времени все чаще и чаще вспоминая и тебя, и Тэдди, хотел вернуться сюда все больше и больше, и вот месяц назад мне удалось перевестись работать в Министерство магии Лондона. Единственное, что меня огорчало при возвращении, так это то, что больше видеть Кристиана, что за эти года стал моим лучшим другом, хоть и был моим начальником, я не смогу, и тот, видимо испытывая похожие чувства, решил, что последует в Великобританию вместе со мной. К тому же, он много слышал от меня о тебе, Мэри, так что теперь желает познакомиться с тобой лично. Да вот, собственно, и он – пришел как раз вовремя.