Синий цвет надежды
Шрифт:
Затем у меня в памяти возник образ немолодой женщины, которая снимает с меня платье, и вместо него одевает другое, холщевое – в таких обычно ходят крестьянки. Мужской голос приказывает женщине сжечь мое прежнее платье – мол, от него обязательно нужно избавиться, потому как впоследствии оно может оказаться уликой!.. Женщина соглашается – да, как прикажете!, но когда мужчина уходит, эта особа кому-то говорит:
– Ага, как же, буду я такое красивое платье в печку совать! Дурных нет, чтоб таковское добро палить! Я пока еще в своем уме нахожусь, и не сбрендила! Оно ж немалых денег стоит, зато такие вот хозяева, как этот, только приказы раздают сделать то да се, а ни один из них и медяшки лишней за труды не подкинет! Жмоты! Ничего, я это платье припрячу, постираю, потом племяшке отвезу, пусть порадуется – у нее свадьба скоро, а ей такое дорогущее платье век не купить, потому как жених с невестой деньгами совсем небогаты. Вот в нем племяшка пусть замуж и выходит, да и сядет оно на ее фигуре, как влитое! И опасаться тут нечего – все одно мои родственники живут далеко отсюда, так что никто ни о чем не узнает!..
Помнится, я тогда с полным безразличием подумала о том, что это мое платье, и верно, красивое, а еще его сшил очень хороший мастер. Элегантное зеленое платье из кхитайского шелка с отделкой из темно-зеленого бархата... Да, такое платье не купишь ни в лавочке, ни в магазине...
Затем в памяти возникает низкая каморка, где я лежу на истрепанной домотканой подстилке. Рядом со мной стоит большая кружка с водой и положен кусок хлеба. Я всегда любила хлеб, но сейчас один только вид этой ржаной горбушки вызывает у меня тошноту, которая долго не проходит. Зато воду я пью постоянно, и пить хочется едва ли не все время. Тем не менее, именно тогда, в каморке, я и стала приходить в себя, и вспоминать произошедшее. Надо сказать, что тогда у меня была постоянная слабость во всем теле и ноги не держали, хотя я не раз пыталась подняться. Всему этому есть объяснение – сильное отравление все еще дает о себе знать, и потому довольно долгое время я ничего не могла есть, только пила воду. Впрочем, даже сейчас за весь день я в состоянии съесть только небольшой кусок хлеба, и то в несколько приемов. Увы, но от чуть больших порций мой желудок начинает бунтовать, и содержимое просится наружу...
Тем не менее, голова постепенно перестала болеть, разум понемногу прояснился, только вот слабость никуда не уходила, да и от тошноты так просто не избавиться. Все бы ничего, но иногда она накатывала волнами, и в эти моменты у меня не было никакого желания жить. По счастью, эти неприятные минуты наступали все реже.
Ну, а потом я оказалась на корабле, в небольшом трюме. Кроме меня, в этом же трюме находилось еще несколько женщин, причем они были уроженки нашей страны. Самое удивительное в том, что все эти дамы (кроме меня, разумеется) пришли сюда добровольно. Вначале подобное показалось мне едва ли не диким, но позже многое стало ясно – женщины много разговаривали между собой, и я, не вступая в разговоры, поняла, кто они такие, и что им надо в чужой стране. Все они были уверены, что едут в новую жизнь, куда более счастливую.
Кто мои попутчицы? Одна из них, толстая некрасивая девица, была старшей дочерью в большой семье, где ее заставляли работать от заката до рассвета, тянуть на себе хозяйство, братьев и сестер. Естественно, все это ей давно надоело, только вот ничего не менялось и женихов не находилось, а потому однажды, наслушавшись разговоров приезжего торговца о том, что женщинам в его стране живется куда легче и веселей, девица решила сбежать из дома, где ее не ждало ничего, кроме новых забот. Что ж, в чем-то эту бедолагу можно понять... В трюме находилась еще одна молодая особа, которую, по ее словам, в далекой стране ждал влюбленный жених – дескать, сам он приехать не может, и потому вместо себя послал другого человека, который и доставит ее прямо в объятия любимого человека... Да уж, доставит, не сомневайся! Еще были две разбитные девчонки, которые у нас в стране влипли в большие неприятности с законом, и потому решили умотать, куда подальше, в надежде на то, что там их не достанут карающие руки правосудия, а уж сами-то они нигде не пропадут. Ну, девицы шустрые, такие могут вывернуться из возможных неприятностей... Опять-таки, в трюме были еще две женщины средних лет, которым пообещали хорошую работу в дальней стране, и которые мечтали скопить себе на старость неплохие деньги... Ох, дамы, сидели бы вы лучше дома!
Уж не знаю, каким именно образом все женщины оказались на этом корабле, хотя, если судить по разговорам в трюме, то все те же обходительные сладкоголосые люди с Востока рассказывали всем о сказочно-беспечной жизни женщин в далеких южных странах. Заодно сочувствовали, что несчастных, но прекрасных дам в нашем государстве совсем не ценят!.. Как видно, семена этих сказок падают на благодатную почву...
К тому же всем было сказано – проезд бесплатный, да в дороге еще и кормят... Не знаю, что по этому поводу думали женщины, находящиеся здесь, а у меня в голове было одно – эх, голубушки, разве вы не знаете, где бывает бесплатный сыр?
Заняться было нечем, и женщины рассказывали о себе, о своей жизни – надо сказать, я услышала немало интересного. Что касается меня, то я своих попутчиц особо не интересовала. Дело в том, что я попыталась, было, рассказать о том, что меня пытались отравить, а потом и вовсе похитили, однако мои слова вызвали в трюме веселый смех. Оказывается, еще в начале пути женщин предупредили, что у меня-де, не все в порядке с головой, воображаю себя высокородной дамой, чуть ли не герцогиней или королевой. Мол, это еще не все – бедняжка еще и с собой попыталась покончить, и потому с ней (то есть со мной) лучше вообще не разговаривать – бывает, несчастная придумывает невесть что, а если ей не верят, то злится, а под горячую руку и ударить может!.. Потому-то, дескать, намаявшиеся родственники и отправляют горемычную особу с глаз подальше, к далеко живущей родне – там порядки построже, имеются хорошие лекари, так что может, баба, и верно, на выздоровление пойдет...
Вполне естественно предположить, что после таких слов никто из попутчиц особо не стремился общаться со мной, а то, что я говорила, всерьез не воспринималось. В такой ситуации доказывать хоть что-то не имело смысла, и я предпочитала отмалчиваться.
Никому из женщин не разрешалось покидать трюм, нам даже еду и воду приносили прямо сюда. Конечно, у девиц было желание устроить себе прогулки по кораблю и (как они выразились) «подышать свежим морским воздухом», но капитан, вечно недовольный мужчина (внешне типичный житель Востока) категорически это запретил. Объяснение было простым: знаю я вас, начнете моим людям головы дурить, шутки шутить, да от дела их отвлекать, а это на пользу никому не пойдет! Так что нечего из трюма вылезать, чем более что за несколько дней пути с вами ничего не случится... Не скажу, что женщинам понравилась эта отповедь, но, как я поняла, их мнение тут особо никого не интересовало.
К концу нашего путешествия я стала чувствовать себя куда лучше, хотя не могу сказать, что полностью поправилась. Сильнейшее отравление пока еще дает о себе знать, но хочется надеяться, что все обойдется без особых последствий, хотя в моем случае ничего нельзя предугадать заранее.
Как я и предполагала, по прибытию в порт никого из нас не отпустили, а, скрутив руки веревкой, доставили сюда, в дом с большими подвалами, в которых отдельные помещения были отгорожены железными решетками. Думаю, излишне объяснять, что там держали не животных, а людей, проще говоря, рабов, или же тех, кого захватили в плен, и намереваются доставить на невольничий рынок. Сейчас этих несчастных в подвалах находится пусть и не очень много, но, на мой взгляд, несколько десятков человек – это не так и мало.
Женщины, которых вместе со мной доставили с корабля в эти подвалы, постоянно требовали, чтоб их немедленно выпустили – дескать, произошла какая-то ошибка, они направлялись в совсем иное место, где их уже давно ждут!, но охранники были глухи к их просьбам. Кажется, до моих попутчиц стало доходить, что все может обернуться далеко не так хорошо, как они рассчитывали, во всяком случае, никто не собирается обходиться с ними, словно с хрустальными вазами.
Я уже второй день сижу в маленькой подвальной комнатушке, где вместо двери стоит железная решетка. Вернее, вчера нас всех семерых привели сюда, но сегодня женщин начинают уводить поодиночке, причем первой забрали рыдающую девицу, которая без устали твердила всем, что если она не встретится с беззаветно ждущим ее женихом, то он, несчастный, умрет от горя. Ага, так себе и воображаю эту горестную картину!.. По-моему, несостоявшаяся невеста так и не пожелала взглянуть в глаза правде.
Мне остается только ожидать, когда отсюда уведут и меня, а заодно думать о том, в какой именно стране мы оказались. Конечно, во время пути от женщин я не раз слышала название Кайлас – мол, именно туда идет корабль. Все может быть, но если судить по моим познаниям в географии (если честно, сравнительно небольшим) то порт Кайлас должен находиться не так далеко от нашей страны, всего пара дневных переходов, а я провела на корабле куда больше времени. Если же вспомнить шумный порт, голоса на пристани, жаркое солнце, и многое другое, то можно предположить, что мы оказались в Тараке – есть такое государство на Востоке, и, кажется, оно немалых размеров. Ох, в свое время мне надо было географию лучше изучать, а заодно и учителя внимательней слушать! Вспомнить бы еще хоть что-то об этой стране, но в голове вертятся только небольшие обрывки знаний, большей частью совершенно бесполезные и ненужные...