Синий цвет надежды
Шрифт:
– Ну, все, тетка, вляпались мы по-полной... – обратилась ко мне разбитная девица. Ее подругу только что увели, и сейчас мы остались вдвоем. – Ну, как только вернусь домой – а я в этом не сомневаюсь!, то сразу кое-кому рожу начищу! Может, что похуже с ним сотворю, но ответ спрошу по-полной!..
– А что так?
– Да нас с подругой один гад отправил на этот корабль, сказал, что нас доставят в Кайлас, мы там хорошо пристроимся и какое-то время отсидимся... Вернее, не отправил, а сам к этому плавучему корыту привез, да еще и рукой помахал на прощание. Даже адресок подкинул – дескать, живите, девки, в Кайласе с полным своим удовольствием, там вас и денежки ждут, я об этом уже позаботился!.. Дескать, ни о чем не беспокойтесь, а как опасность минует, так домой и вернетесь!..
– Значит, решил долги не отдавать... – пожала я плечами.
– Похоже на то... Я, конечно, о таких разводках слышала, но никак не думала, что сама в нее попадусь! Надо же, как он нас кинул! Вот козел!
– Почему ты все время называешь меня теткой?.. – задала я давно интересующий меня вопрос.
– Что, не нравится?.. – огрызнулась девица. – Так я могу и бабкой назвать!..
Вообще-то эта нахалка вряд ли младше меня по возрасту, скорее даже старше лет на пять, но иного обращения я от нее не слышала. Что ж, тут возможны два варианта: или девица невоспитанна, то есть передо мной самая настоящая хамка (чему ранее уже было множество подтверждений), или же я, и верно, выгляжу далеко не лучшим образом.
Через какое-то время охранник увел девицу, а потом пришли и за мной. Когда я плелась по коридору, то охранник меня постоянно толкал в плечо – иди, мол, быстрее, чего плетешься? Признаюсь – я уже могу ходить и побыстрее, но пока изображаю слабость, недомогание, и то, что с трудом держусь на ногах. Зачем? Так, на всякий случай, выздороветь в чужих глазах я всегда успею...
Меня привели в комнату, убранную коврами, на мой взгляд, не очень новыми. Тут же были несколько кресел из красного дерева, низкие скамьи с подушками, на невысоких столиках стояли вазы с фруктами и кувшины с вином... В комнате находилось несколько человек, вольготно расположившихся на диванах. Тут любому ясно: они – покупатели, а те, кого ставят перед ними – товар.
Однако мое внимание привлекли не эти люди, а большое зеркало, которое стояло неподалеку от двери, и, увидев свое отражения, я едва не ахнула. Из немного помутневшей зеркальной глади на меня смотрела изможденная женщина с серой кожей, провалившимся ртом и запавшими глазами. Мои светлые волосы стали грязными, свисали неопрятными сосульками, да к тому же на них налипла грязь, и потому то, что сейчас находилось у меня на голове, очень напоминало седые лохмы. А уж это серое холщовое платье, надетое на меня (старое, да еще и с прорехами!) невольно придавало мне дополнительный возраст. Сейчас я выглядела, по меньшей мере, вдвое старше своих лет (если не больше), да и вид у меня был, словно у нищенки, основательно потрепанной жизнью. Теперь понятно, отчего девица постоянно называла меня теткой. И верно, хорошо еще, что не бабкой... Интересно, сколько же времени прошло с того времени, как в переулке мне влили в рот яд? Судя по моему нынешнему виду, это случилось две-три седмицы назад...
Тем временем люди, находящиеся в комнате, уставились на меня, словно на выставленный перед ними живой товар, и под их бесцеремонными взглядами я почувствовала себя не человеком, а вещью. А еще от увиденного в зеркале я настолько расстроилась, что у меня невольно подогнулись ноги, причем в прямом смысле этого слова, и я опустилась на пол, покрытый ковром. И хотя мне удалось почти сразу же подняться на ноги, стало понятно, что с этого момента присутствующие смотрят на меня кто с неприязнью, а кто безо всякого интереса, что вполне объяснимо – кому нужны больные люди?, особенно если принять во внимание, что они еле стоят на ногах.
– Вот та женщина, о которой я вам говорил... – заговорил один из мужчин, невысокий толстяк с пальцами, унизанными перстнями. В этой комнате он был единственным, кто не сидел, а стоял на ногах (себя, естественно, я в этот счет не включаю). Похоже, это и есть продавец живого товара, к числу которого сейчас отношусь и я. Остальные люди, присутствующие в этой комнате, без сомнений, были покупателями.
А ведь тот язык, на котором говорит
А еще я поняла, что права в своих первоначальных предположениях – судно, и верно, прибыло в Тарак... Н-да, эта страна находится достаточно далеко от моей родины, и как можно возвратиться назад – это еще тот вопрос!
Меж тем сидящие люди, посмотрев на меня, явно не пришли в восторг от увиденного.
– Хм... – в голосе одного из мужчин слышалось разочарование. – Она же старая!
– Нет, что вы!.. – замахал руками толстяк. – В сопроводительном письме сказано, что ей двадцать два года!
– Не похоже. Я верю своим глазам, а не бумагам, тем более что написать можно все, что угодно. К тому же двадцать два года – это совсем немало.
– Дело в том, что она перенесла в дороге тяжкую болезнь...
– Оно и заметно... – в разговор вмешалась ярко накрашенная женщина. Эта пожилая особа была единственной женщиной, находящейся среди покупателей, и сидела отдельно, в стороне. – Нет, я ее не возьму. У меня хорошее заведение, его посещают уважаемые и богатые люди, и потому мои девушки должны быть на высоте – хорошенькие, молоденькие, кокетливые, ухоженные... Конечно, некоторые гости требуют для себя только знатных женщин, но то, что я вижу перед собой сейчас – это едва живая тень, да к тому же находящаяся в достаточно значимом возрасте. И даже ваше утверждение о том, что она будто бы из знатной семьи, вовсе не делает ее привлекательней в глазах мужчин. Я скажу так: это изможденное создание не подходит моему заведению ни в коем случае.
– Вы упускаете из вида, что эта женщина стоит перед вами после долгий и трудной дороги, и она просто не успела отдохнуть... – продолжал торговец.
– Тут дело не только в тяжелом пути... – продолжала незнакомка. – Те женщины, которых мы видели раньше – они тоже не успели передохнуть, но выглядят куда лучше и свежей. Скорей всего, эта женщина все еще больна. Повторяю: мне она не подходит.
– Я могу взять... – отозвался какой-то старик, потягивающий вино из глиняной чаши. – Знаю, куда можно пристроить не очень хороший, но все еще годный товар. Однако готов заплатить не больше одной десятой части от запрашиваемой суммы, хотя считаю и это слишком высокой ценой. Она и эти деньги вряд ли отработает – в солдатских борделях женщины долго не задерживаются. Беру ее только потому, что, судя по вашим словам, она знатного рода. Кое-кто из солдат, особенно те, что из самых низов, не прочь отвести душу с женщинами высокого звания, правда, частенько они проделывают подобное довольно-таки жестоко. Ну да что взять с солдафонов...
Святые Небеса, только не это! Я с трудом удержалась, чтоб не сказать старику нечто резкое в ответ, но, по счастью, сдержалась.
– Нет... – покачал головой торговец. – Если эта женщина какое-то время отдохнет, придет в себя и поправится, то я сумею получить за нее очень хорошие деньги. К тому же не забывайте, что она знатного рода, и даже последняя в своем роду, а подобное кое-чего стоит. Просто она из той партии, которая пришла только вчера, да и дорога была тяжелой...
– Да кем бы они ни была, но хорошего вида у нее все одно нет.