Сириус Б
Шрифт:
– Что там?
– без всякого интереса спросил Подкрышен.
– Ты не поверишь, - потрясенно сказал Митроха.- Это же штатный манометр от ДЭ -3918/12 бис! Ах, ты ж, Тихон ты, Тихон! Шалопута ты эдакая. Там, понимаешь, Силантий в свой космос никак улететь не может, сестры по разуму мучаются и космическая разведка на ушах стоит, а он ключевой артефакт здесь прикопал.
– Что за вздор, - раздраженно сказал Подкрышен.
– Какой еще артефакт? Какие там еще сестры?
– Это, Миля, не твоего ума дело, - сказал Митроха, засовывая артефакт за пазуху.
– Не обижайся, конечно, но в таких вопросах ты абсолютно темный человек. Пойдем лучше дальше искать. Может,
Тело пророка было обнаружено в последней, самой большой комнате. Оно лежало на продавленном во многих местах диване, широко раскинув руки и ноги, и было накрыто старой искусственной шубой еще советского производства.
– Ах, ты ж! Твою ж, пророка, мать!- закричал Митроха.- Я так и знал. Держи лампу, да не так, а прямо над ним, чтобы свет на лицо падал.
Он сунул лампу в руки Подкрышена и осторожно потянул за рукав искусственной шубы на себя. Из-под воротника показалась задранная к потолку, но еще довольно густая, с благородной проседью, борода, обрамляющая белое скуластое лицо с плотно закрытыми глазами. Оттенок кожи сразу показался Подкрышену синеватым.
– Все, - сказал он трагическим голосом.
– Похоже, скопытился твой пророк в местную бурьян-лебеду, Митроха. Можно к нему бригаду архангелов вызывать.
Он вынул из кармана бриджей смартфон и начал елозить по нему пальцами.
– А ну дай сюда!
– дико заорал Митроха, выдергивая из рук Подкрышена телефон и поднося его экранчик ко рту пророка.
– Много ты в местных пророках понимаешь.
– Во всяком случае, это объясняет, почему он посуду долго не сдавал, - с достоинством заметил Эмилий.
– Да и другие вещи из своей доли общенародной собственности.
– Скопытился, говоришь?
– спросил Митроха зло и весело, демонстрируя Эмилию чуть запотевший экран.- А это ты видел? Дышит, стервец! Правда, задубел весь на морозе, как бревно, но это ничего, ему не впервой. Сейчас мы его оживим.
– Хороши же твои знающие люди, Митроха, - раздраженно заметил Подкрышен.
– Очень хороши, ничего не скажешь. Красавцы просто...
– Ничего в знающих людях не понимаешь, так лучше молчи!
– воскликнул Митроха, сильно похлопывая Тихона ладонями по щекам.
– Это, чтоб ты знал и не знающий человек вовсе. Это и не знающий человек вовсе, а рация, приемо-передатчик как бы такой, а настоящий знающий человек там - с другой стороны будет, если нам удастся эту рацию оживить.
– Он что же - медиум?
– с иронией спросил Подкрышен.
– Посредник между нами и миром духов?
– Ну, это я не знаю, медиум он, оловяниум или чугуноид, а сказал я тебе так, только чтобы ты хоть немного, хотя бы чего-нибудь здесь понимать начал, - приговаривал Митроха, размашисто отвешивая пророку мощные и быстрые пощечины.
– Ты вот что - ты не стой здесь как свободная проститутка на бульваре, а давай-ка лучше пошевеливайся.
– Что же мне ему массаж ступней сделать?
– зло сказал Подкрышен и топнул ногой. Из-за валенка стук получился очень тихим.
– Массаж ступней ему сейчас без надобности, - рассудительно заметил Митроха.
– Если есть желание, как говорится, то - пожалуйста, но только позже. А сейчас подай мне бутылку водки, вон ту - початую, да. И еще это - начинай стол готовить. Вон он в углу стоит. И поищи здесь стульев или еще чего подходящего, что бы на нем сидеть можно было.
– Мы что здесь и столы вертеть будем?
– оторопело спросил Подкрышен.
– А ты как думал?
– Митроха отпустил тело Тихона, и оно с глухим стуком завалилось на диван, а затем подошел к Подкрышену и упер в его грудь твердый указательный палец.
– Чтобы оживить эту рацию, мы здесь и столы вертеть будем, и тарелки вращать, и стаканами жонглировать если потребуется. А ты думал, как национальной идеи добиваются, а? Ты думал - ее в банях вениками выпаривают? Думал - ее в обменниках на доллары выменивают? Думал - ее в ресторанах под икорку заказывают? Думал, ее шприцом вводят или из кальяна выкуривают? Нет, парень, не так, а вот так - как у нас здесь и сейчас происходит. Поэтому или ты прямо сейчас с паровозного тормоза снимешься, или я тебя своими руками обратно в Побрехоткин Яр по склону пущу.
В сощуренных глазах Митрохи читалась что-то страшное. Не скрытая угроза, нет, а что-то страшное по-настоящему. Что-то невыразимо ужасное, жуткое. Подкрышен понял, что шутки кончились и что с этим человеком сейчас лучше не спорить.
– Хорошо-хорошо, - сказал он как можно спокойнее.
– Чего ты так разволновался? Стол так стол...
– И быстро, - сказал Митроха, возвращаясь к телу Тихона.
– Нельзя терять ни минуты.
Пока Подкрышен выдвигал на центр комнаты старый квадратный стол и стирал с его поверхности смешанную с инеем пыль, Митроха осторожно заливал в Тихона водку. Он сжимал ему пальцами нос, заливал в рот крошечную порцию, а затем, когда живительная влага проходила внутрь тела Тихона, он принимался трясти его за плечи и хлопать по щекам. Подкрышену было неприятно смотреть на эти медицинские мероприятия, поэтому он вышел из комнаты и начал бродить по дому в поисках каких-нибудь стульев или чего-нибудь такого, что могло бы заменить их в складывающейся экстремальной ситуации.
Вскоре ему удалось найти черный от времени, но еще крепкий ящик из-под египетского винограда и какую-то не то скамейку, не то лавку для наказания крепостных, тоже черную то ли от времени, то ли от въевшейся в дерево крови несчастных запоротых на ней мучеников (так он почему-то тогда представил), но еще достаточно крепкую на вид. На этой крепкой лавке могли вполне комфортно разместиться и сразу два уложенных рядом человека средней комплекции.
Подкрышен вернулся в реанимационную комнату и расставил импровизированные стулья вокруг стола.
– Ну, вот и готово, - сказал он.
– А то сразу пальцами в грудь стучать...
– Кажись, получилось!- крикнул Митроха в ответ, переставая бить Тихона по лицу.
– Слышишь, Миля! Оживает помаленьку рация-то, наша! А ты хотел уже архангелов вызывать. Эх ты, маловерующий ты, сомнительный человечек.
Эмилию стало любопытно, и он глянул Митрохе через плечо. Действительно, лицо Тихона больше не отливало синевой, а его щеки и нос сделались даже чуть-чуть красноватыми.
– Ну, ты посмотри, - удивленно и тихо заметил он.
– А ты, Митроха, и почти уже мертвых оживлять умеешь лучше всякой скорой и неотложной помощи, выходит?
Подкрышен действительно был и удивлен, и смущен увиденным. Если честно, все происходящее явилось для него настоящим потрясением.
– А то, - довольно сказал Митроха.
– Я еще и не такое могу.
Вдруг Тихон широко открыл глаза, хрипло прокашлялся и сказал:
– А это? Где это? Вот это вот?
– Ну!
– радостно воскликнул Митроха.
– А я что говорил?
– Что ты еще и не такое можешь.
– Верно!
– радостно кричал Митроха, отбивая валенками бесшумную чечетку.
– Я многое если надо могу! Есть у нас теперь связь! Ты слышишь, Миля - есть связь! Понимаешь ты это, глупый ты человек или нет? Теперь мы здесь со всеми проблемами разберемся и все твои идеи мигом отыщем.