Скифская история
Шрифт:
Уточняя сообщение источника, Лызлов называет Василия Пенкова князем ярославским (генеалогически вполне точно, л. 64об.); он хотел, но не смог установить дату восстания казанцев против хана Сафа-Гирея (в КЛ и КИ Сапакирея и Сапкирея); не принял обвинения казанцев в желании взять на царство Шигалея с целью "уморити его" (л. 66; КЛ, с. 283; КИ, с. 79). Интересные дополнения к рассказу КЛ были сделаны по ЛЗЗ (см. ниже). Как и в работе с другими источниками, Лызлов выбирал и обширного и многословного повествования КЛ лишь наиболее важные сведения, располагая их в собственном порядке. {419}
Некоторые уточнения А. И. Лызлов делал по памяти, используя свои генеалогические знания. Так, в рассказе о строительстве Свияжска он правильно называет Василия и Петра Серебряных-Оболенских
В КЛ Лызлов нашел любопытные сказания о казанских мучениках Иване и Петре, бытовавшие в рукописной традиции с 30-х гг. XVI в. (л. 72-72об.; с. 261-263, 488-490, 372-373, 492- 493). В особый небольшой раздел "Скифской истории" была выделена любопытная подборка "чудес" и прорицаний о взятии Казани, составленная на основе переработанного текста СК и продолженная по КЛ (л. 73об.-75об.; СК, с. 639-641; КЛ, с. 326-329).
КЛ послужил важным источником "Скифской истории" в рассказе о казанском взятии. Лызлов почерпнул отсюда сведения об обстоятельствах выступления Ивана IV из Москвы 16 июня 1552 г., князе Юрии Васильевиче и боярах, оставленных для защиты столицы от "яковаго нечаяннаго неприятеля" (л. 78-78об., с. 396 и далее). К КЛ наиболее близка роспись воеводам, которым, согласно "Скифской истории", был назначен сбор в г. Острове: она значительно отличается не только от вымышленного разряда КИ (с. 123-124, ср. с. 186-188), но и от помещенного в Никоновской летописи и "Царственной книге" Летописца начала царства, от "Древнейшей разрядной книги" и Разрядной книги 1475-1605 гг. (пространной редакции), в которых речь идет о разряде полков под Коломной и под Казанью 52. Согласно КЛ, А. И. Лызлов назвал в Большом полку И. М. Микулинского и Ю. А. Оболенского-Пенинского вместо М. И. Воротынского, а в Левой руке Д. И. Микулинского и Д. М. Плещеева вместо Д. И. Плещеева (л. 78-78об., с. 408-409). В то же время к фамилии И. М. Пронского автор справедливо прибавил прозвище "Турунтай" (как в Разрядной книге), а в Сторожевом полку указал вторым воеводой князя Д. Ф. Палецкого.
Из КЛ в "Скифской истории" заимствованы сведения об однодневном пребывании Ивана IV в Троице-Сергиеве монастыре по пути в Коломну, о наличии в войске крымского хана Девлет-Гирея под Тулой пушек и янычар, "присланных ему в помощь от турец-{420}каго султана" (л. 78 об.) 53, о том, что митрополит Макарий, обеспокоенный трудностями похода, "советовавше со... царицею", просил царя вернуться (л. 80-80об., с. 405).
Последний рассказ принципиально отличается от изложенной в Никоновской летописи переписки Макария с царем; не восходит к Никоновской летописи и описание царского похода на Казань (в частности, выступление из Коломны датировано в КЛ 4 числом июля - у Лызлова ошибочно "4 июня", а не 3 июля, как в Никоновской) 54. При описании казанского похода сведения КЛ постоянно перекликаются в "Скифской истории" с ИАК, но это не мозаика цитат, как с помощью двух примеров пытался показать в полемике с Э. Кинаном А. И. Гладкий 55, а творческое использование автором материалов обоих источников, часто переосмысленных и дополненных.
Так, встреча армии Ивана IV под Свияжском датирована Лызловым 12 августа, а не 13, как в КЛ, на котором основывалось описание встречи (л. 82-83, с. 409-411). Вместо краткого сообщения КЛ о переговорах с казанцами, в "Скифской истории" рассказано о посылке Иваном IV в Казань "многих языков пленных... такожде... многих своих сиклитов" уговаривать осажденных сдаться или покинуть город (л. 88об.- 89; КЛ, с. 441 - без указания содержания переговоров, о котором сообщает КИ на с. 128-129). Остановившись
Отметив, что о чудесах "свидетельство неложное положено есть во многих верных российских историях", автор заимствовал из СК сведения о видениях нижегородскому пономарю, Тихону и "воину нижегородцу", а также "чудо" о звоне в Казани (с. 643- 646). Три последних имелись также в КЛ, где указывалось, помимо них, что "тогда же бысть иное чудо, явление преподобнаго Даниила Переславъскаго некоему презвитеру, иже тогда в Руском воинстве бывшу, сему же подобно". Полный текст этого "явления" в "Скифской истории" свидетельствует, что Лызлов привлек еще один источник 56, если не располагал более полным и более ранним текстом КЛ (л. 96-98, с. 422-427). Еще большим дополнениям и поправкам подвергся использованный в описании Казанского взятия материал ИАК (см. ниже).
В то же время работа с КЛ имела особенности. В ряде случаев Лызлов использовал прямое цитирование, ограничиваясь лишь {421} расположением отрывков текста источника в более правильном хронологическом порядке. Уподобляясь летописцу, автор "Скифской истории" в разделе о праздновании Казанского взятия, единственным источником которого стал КЛ (л. 110-118), не только приводит обширные цитаты источника, но и произвольно расширяет, перетолковывает текст, создавая как бы новую летописную повесть (ср. с. 461-478).
Помимо развернутых сцен с речами Ивана IV к воинству и славословия от воинства государю, написанных "по мотивам" КЛ, Лызлов делает вставку о заслугах М. И. Воротынского, вытекавшую, впрочем, из всего текста КЛ (л. 111), добавляет статью об отпуске из Казани русских пленных и лишний раз констатирует "благочинное" устроение Казани (л. 115-115об.).
Столь же логично было изменение именования Александра Борисовича Горбатого на А. Б. Шуйского (л. 115об., с. 271), "царевича Дмитрия" на "царевича и великого князя Дмитриа Иоанновича" (л. 116, с. 473), святой Анастасии, при имени которой было указано число памяти, на Анастасию Римлянину (л. 116об., с. 475); в сообщении о молитве царя у раки св. митрополита Петра естественно появилось добавление "и Ионы" (л. 117, с. 477), в сообщении о молебне во Владимире добавлено: "у гроба сродника своего великаго князя Александра Невскаго" (л. 116-116об., с. 473- 474).
Подобные "вольности" не допускались А. И. Лызловым относительно другого важнейшего источника повествования о Казанском взятии - ИАК, однако между использованием КЛ и ИАК есть немало общего. Прежде всего, учитывая малодоступность памятника, автор "Скифской истории" часто предпочитал не извлекать из него отдельные сведения, а приводить довольно близкие к тексту источника выдержки, как правило отлично вписанные в контекст книги. А. И. Лызлов органично соединил тексты КЛ и ИАК в описании похода русских войск к Туле (л. 79-80об., ИАК с. 175-176) и к Казани: из сочинения Курбского он заимствовал отрывок о походе 13-тысячного полка от Мурома к Свияжску по диким полям (л. 80-82, с. 177-179), о изобилии в Свияжске (л. 83, с. 179), о затаившихся при подходе русской армии жителях Казани и о "крепости" города (л. 84-84об., с. 180-181).
В то же время работа автора не сводилась к компилированию. В заимствованном из ИАК описании боя Ертоула (т. е. авангардного полка) с вылазкой казанцев вместо слов: "княжа Пронский Юрей и княжа Феодор Львов, юноши зело храбрые" 57 - справедливо исправлено: "князь Юрье Пронской и князь Федор Троекуров, юноши зело храбрые" (л. 85, с. 181). При описании расположения русских полков во время осады указание Курбского: "мне же тогда со другим моим товарищем" - столь же точно раскры-{422}то: "Правая рука, в нем же бяху воеводы: князь Петр Михайлович Щенятев, князь Андрей Михайлович Курбский" (л. 85об., с. 182) 58. После слов ИАК "нашим прискоряшеся" Лызлов вставил типичное для литературы XVII в. украшение: "И Божиим пособием нечестивии побеждени быша, и плещи своя обратив, друг друга топчуще, во град бежаша" (л. 86об., с. 184).