Скифская история
Шрифт:
Смена источников проводилась Лызловым часто весьма остроумно. Так, вместо фразы ИАК об инженерных "хитростях" русских: "сие оставляю, краткости ради истории, бо широце в летописной руской книзе о том писано" (с. 193), в "Скифской истории" был помещен обширный и подробный текст, составленный из сведений КЛ и самой ИАК (л. 94-95об.). Сделав отступление по неизвестному нам источнику о переговорах Ивана IV с казанцами, Лызлов продолжил повествование ИАК с того места, где остановился (л. 88об.- 89, с. 186: "при делех. ...А кто бы поведал..."). Другое добавление сделано было в рассказе ИАК о непрерывных набегах полевой рати казанцев на русские шанцы, после слов: "и из града исходили", "непрестанныя брани составляюще,- пишет Лызлов,-
Характерной чертой работы Лызлова было уточнение сведений источника. Так, вместо "княжа суздальского Александра, нареченнаго Горбатаго" (с. 187, ср. КЛ, с. 417: "посла... князя Александра Борисовича Горбатого да князя Семена Ивановича Микулинъского"), в "Скифской истории" точнее назван этот знаменитый русский воевода: "князь Александр Борисович Шуйской-Горбатой" (л. 90) 59. Далее Лызлов счел нужным назвать воеводу из рода, занимавшего в его время царский престол: "...и Данило Романов, соплемянен сущи самому царю, муж многоразумный и богатырь свидетельствованный; и иные мнози воеводы, ведомыя всякого бусурманскаго коварства и ухищрения" (л. 90об.) 60.
Уточнения не всегда основывались на дополнительном материале. Представляя себе по приведенным в источниках описаниям русские укрепления под Казанью, Лызлов к сообщению ИАК "уступити до шанцев" прибавил: "иже под градом". Вместо "гетман" он написал: "оный князь Александр Борисович", вместо "Семена Микулинского" - "Семена Ивановича Микулинскаго" (л. 90об.-91об., с. 188-189). Добавления литературного характера были сделаны в "Скифской истории" при описании штурма Казани, основанного на фактическом материале ИАК и КЛ {423} (л. 103-110; ИАК, с. 194-202; КЛ, с. 459-461), причем часть этих литературных реминисценций явно восходит к "Слову воинству" Игнатия Римского-Корсакова ("бусурмане биются" и далее, л. 104-104об.).
Сравнительно широко используя в описании Казанского взятия исправленные и дополненные цитаты ИАК и КЛ, А. И. Лызлов нередко обращался и к своему основному приему работы с источниками, привлекая сведения ИАК и КЛ для создания целиком оригинального текста. Например, говоря о начале штурма Казани, автор описывает приготовления по КЛ, а время, прошедшее с начала осады, указывает по ИАК; и наоборот: в рассказе о грабежах сведения ИАК расширяются по КЛ (л. 95об., 105об.; ИАК, с. 153; КЛ, с. 459-460); башня, на которую, согласно ИАК, казанцы вывели своего хана, названа, в соответствии с КЛ, "Збоиливые ворота", а сдачу хана, вновь по КЛ, принимает полк князя Дмитрия Палецкого (л. 108-108об.; КЛ, с. 461). Наконец, как в цитатах из ИАК, так и в основанных на этом источнике оригинальных текстах "Скифской истории", Лызлов последовательно переводит на русский счет меры расстояния (мили на версты) и денег (аспры на копейки).
Тщательность работы А. И. Лызлова с источниками в рассказе о Казанском взятии ввела в заблуждение Э. Кинана (см. выше), решившего, что столь серьезный текст, как в "Скифской истории", не мог быть основан на ИАК, скорее уж ИАК нужно считать производным от сочинения А. И. Лызлова или его неизвестного и особо богатого источника. У Кинана было тем больше оснований для этого ошибочного заключения, что он сравнивал "Скифскую историю" с источниками только в рассказе о Казани и вместо КЛ привлек для сравнения менее информативный текст КИ. В результате к "источнику" ИАК пришлось отнести отсутствующие в КИ сведения, например: о подготовке штурма (л. 95об.), об "ужасах" решительной битвы (л. 104-104об.), о молитве Ивана IV (л. 105), некоторые сведения о грабежах и т. п. (л. 105об., 108-108об.).
Американский профессор легко избежал бы этой ошибки, обратившись к исследованию Е. В. Чистяковой, ясно показавшей, что источником "Скифской истории" (в сочетании с ИАК) был именно КЛ, а не КИ 61. На фундаментальную
Впрочем, и А. И. Гладкий не обратил внимания на указание Е. В. Чистяковой, что ИАК использована Лызловым не только при описании Казанского взятия. На основании фактов, изложенных в ИАК и дополненных по СК, в "Скифской истории" был составлен обширный рассказ о походе русского войска на Крым и сече при Судьбищах (л. 151-153; ИАК, с. 220-225; СК, с. 654- 655) 63. Из отличившихся воевод в ИАК назывался "гетман" "Иоанн Шереметев", в СК - Иван Шереметев, Лев Салтыков и Алексей Басманов. Уточнив их отчества, Лызлов описал подвиги Ивана Васильевича Шереметева-Большого, Льва Андреевича Салтыкова и Алексея Даниловича Басманова. Далее, используя рассказ ИАК об эпидемии в Ногайской орде, автор дает прямую ссылку на источник: "Кур<бского> Историа".
Наконец, ИАК использована в "Скифской истории" не только в сочетании с КЛ и СК, но и с иностранными сочинениями. Ее сведения, дополненные по СК (с. 663), трактатам А. Гваньини "О татарах" и "О Руси", легли в основу рассказа Лызлова о замыслах Ивана IV и действиях Дмитрия Вишневецкого с русскими войсками против Крыма (л. 153об.- 154об.; с. 238-240). В ИАК нашел автор и дополнительный материал к повествованию о Молодинской битве (л. 161 об., с. 286-287). В "Скифской истории" оно ведется по "Повести о бою московских воевод с неверным ханом" 64, расширенной и уточненной также по Хронике М. Стрыйковского. Этот факт был указан еще Н. М. Карамзиным: "Лызлов в своей Скифской истории подробно описывает нашествие хана, взяв иное из Курбского, иное из Стрийковского... а главные обстоятельства из Повести о бою воевод московских с неверным ханом, которую нашел я в Книге о древностях Российского государства в Синодальной библиотеке No 52, т. 1, л. 98" 65. Свой рассказ (л. 158- 161 об.) Лызлов пояснил также вставкой об истории рынд у царского трона (л. 158), сделанной на основе личного знакомства с придворным церемониалом.
Неизвестный в подлиннике Летописец Затопа Засекина, судя по авторским ссылкам и текстологическим сопоставлениям, использовался А. И. Лызловым главным образом как источник уни-{425} кальных сведений. Указанное автором "Скифской истории" прозвище не упоминается в исследованных нами многочисленных документах XVI-XVII вв. о службах Засекиных. В то же время документы свидетельствуют о том, что члены этого древнего княжеского рода, ведущего начало через удельных князей ярославских от Рюрика 66, часто получали прозвища самые "заковыристые": "Бородатый дурак", "Солнце", "Жировой", "Черный Совка", "Сосун", "Чулок", "Ногавица-Пестрый", "Зубок", "Селеха" и т. п., причем эти прозвища отражались далеко не во всех документах.
Уникальные сведения ЛЗЗ о войнах Московского государства с Казанью могли опираться на опыт казанских служб Засекиных. Согласно Разрядной книге, князь П. В. Ногавица-Пестрый Засекин еще в 1536 г. погиб в бою с казанцами. Многие Засекины участвовали в казанских походах Ивана IV, а А. И. Засекин-Сосун не только служил в 1564-1565 гг. казанским воеводой, но и получил поместья под Казанью. Показательна также приближенность Засекиных ко двору Симеона Бекбулатовича в конце 1570-х гг.: в его свите мы видим сразу князей Г. О., Н. И. и С. И. Засекиных, В. Д. и В. В. Солнцевых-Засекиных и И. Ф. Засекина-Жирового 67.