Скифская история
Шрифт:
Оригинальны приведенные в "Скифской истории" свидетельства о мужестве татар в бою (л. 133об., "мужественны обаче и смелы об за собою неприятеля взяти"); об их обычае кланяться, не снимая шапок (л. 134, "и не снемлющи их ( без шапки кланятися безчестно"); о способе форсирования рек вплавь (л. 132132об.) 91; об отличной выучке татарских коней (л. 132, "иныя же от них ( в самом тесном месте"). Сознанием дела А. И. Лызлов пишет о тяжких обозах турок и "легкости" татарских войск, окружающих обычно эти обозы (л. 141). Представляет ценность сообщение "Скифской истории" о совместной борьбе донских и запорожских казаков с татарскими набегами (л. 129об. и др.).
Важным элементом работы Лызлова с текстами иностранных источников было приведение всех используемых терминов
Переводы Лызлова, как правило, очень точны. Тем важнее отметить выявленные нами ошибки "Скифской истории" в переводах. Автор неверно прочитал слова А. Гваньини о численности войска Тимура: цифра в 120 000 превратилась у него в 1 200 000 (л. 29об.; ХСЕ, ч. 8, с. 17). Ближневосточный город Арсарет ("Arsaret") назван Лызловым Арсатер (л. 2; Д. Ботеро, Ч. 1, КН. 2, с. 165), а хорошо известное по русским летописям племя хазар - в источнике "gazarowie" газарами (л. 185; Ц. Бароний, с. 563). Сообщение Гваньини о торговле Крыма "с Москвой, Турцией и прочими татарами" Лызлов переиначил: "...с Москвой и персами" (л. 53об.; ХСЕ, ч. 8, с. 12). Слово "Plinius" в издании Хроники А. Гваньини было приведено с опечаткой - "Phlidius"; в результате вместо Плиния Старшего в "Скифской истории" появился древний ученый Филидий (л. 14; ХСЕ, ч. 8, с. 5-6).
Помимо польской и итальянской историографии, Лызлов обращался в своем труде к античным сочинениям. Он использовал тексты "Истории греко-персидских войн" Геродота и "Истории Александра Великого" Квинта Курция. Однако в целом греко-римская историография оказала влияние на "Скифскую историю" через посредство польских авторов. В литературе указывалось, что и вошедшую в ХР "Повесть о Махмете" А. И. Лызлов привлек в польском, а не отечественном варианте. Об этом свидетельствует более полный, нежели в ХР 94, текст славянской песни о турецкой неволе (л. 300-301 об.) 95. Речь идет, как показывает сравнение, о стихотворении Варшевицкого, помещенном в Хронике Гваньини 96, откуда и заимствован переработанный в "Скифской истории" текст "Повести".
В разделе о турках Лызлов использовал также повесть "Туркия, или Тракия, или Сарацинея", причем привлек более полный, чем в ХР, текст, восходящий к польской литературе 97. Наконец, отражение князем П. С. Серебрянным-Оболенским похода турец-{443}ких войск на Астрахань в 1569 г. описано автором на основе сочинения польского посла к Оттоманской Порте Андрея Тарановского Белины "О приходе турецкого и татарского воинства под Астрахань", текст которого был полностью включен в Хронику другого участника посольства - Матвея Стрыйковского 98.
В последней, четвертой, части книги А. И. Лызлов знакомит читателя с собственным переводом знаменитой книги Симона Старовольского "Двор цесаря турецкаго и жительство его в Константинограде". Впервые изданное в Кракове в 1646 г., это сочинение вскоре завоевало широчайшую популярность в Восточной Европе. За полстолетия оно выдержало пять изданий. Уже первое из них немедленно стало известно в России. В реестре No 2 Турецкого двора Посольского приказа за 1646 г. (ЦГАДА) Н. А. Смирнов нашел упоминание о незаконченном переводе первых 16-ти глав книги С. Старовольского. В 1649 г. печатный текст нового издания был привезен в Россию дьяком Г. Кунаковым. А всего во второй половине XVII в. появилось 8 русских
Интерес славянского читателя к книге, подробно рассказывающей о Константинополе и его достопримечательностях, укреплениях и торговле, городском и общеимперском бюджете, турецком праве и сословиях, дворцах и всем обиходе турецкого султана, вполне понятен. Знание этих обстоятельств позволяло лучше разобраться в причинах внутриполитических катаклизмов, потрясавших в XVII в. главного неприятеля славян - Османскую империю. В условиях мощного турецкого наступления в Центральной и Восточной Европе первостепенную важность приобрели детальные сообщения Старовольского о турецких арсеналах и цейхгаузах, об организации производства военного снаряжения и мощности судостроительных мастерских. Не меньшую, чем пушки, роль в войнах 2-й пол. XVII-в. играли "золотые солдаты" - драгоценные металлы, монета. Старовольский не из праздного любопытства описывал "утехи" и "милости" султанов, их гарем и шутов, каждый раз отмечая, во что обходится казне то или иное развлечение, даже поломничества в Мекку и церковные праздники. В сочетании с описанием основных доходов, сведения о расходах имели стратегическое значение, характеризуя бюджет империи. Наконец, немаловажное значение имели сведения о традициях, связанные со сменой султанов (когда в Стамбуле обычно разгоралась "смута"), и о мусульманской религии - идеологической основе османской агрессии в Европе.
Перевод книги Старовольского в "Скифской истории" был про-{444}анализирован Е. В. Чистяковой 100. Во многих отношениях он был точен, чем даже работа профессиональных переводчиков, сделанная для царя Федора Алексеевича в 1678 г.
Помимо ряда мелких сокращений текста источника в книге Лызлова, обращает на себя внимание крупный пропуск: 3 листа главы 5 и начало главы 6 в "Скифской истории" опущены, в результате чего после 4-й главы сразу идет 6-я (л. 308об.; ср. ГИМ, Синод, собр., 439, л. 26-29). В отличие от перевода 1678 г., Лызлов часто отходил от текста источника, давая собственные объяснения отдельным фактам, дополнял текст новой информацией и справками.
Уже в первой фразе текста (л. 305) к словам "двор султана турецкаго" Лызлов добавляет: "... с ним же мы, россиане и поляки, ближнее соседство имеем". Свои комментарии автор часто выделяет квадратными скобками, например: "сарай [то есть дом]"; "акведуктум [то есть привод воды подземными трубами]"; "по пяти аспр турецких [аспра - 3 денги российских] " (тут автор не удержался от добавления прямо в текст: "Аспру суть денги серебряныя, подобны денгам Московским"); четыренадесять миль италийских [такожде и верст российских]"; "дыван [то есть общее слушание]"; "цекауз или арсенал султанский [то есть двор различных припасов]"; "цекинов [или червонных золотых]"; "к началнику сарая султанского [или по нашему к казначею двора его] "; и т. п. (л. 305об.-306; 313об., 322об.-333, 338-338об.).
Множество пояснений, отражающих кругозор и исследовательскую работу автора, сделано на полях перевода: "Фонтана - сусуд, из него же вода емлема, нимало убывает"; "Суть то пирамиды яко башни или паче градки деланы над гробами царей Египетских"; "милион - тысяча тысящей"; "копуля (купол.- А. Б.) - свод или сень". Лызлов объясняет слова "фрамуга", "мозаика", "прокуратор", "ковалер", "алхимия", "завой ("чалма")", "библиотека", "латерна", "станца", "перспектива", "миниция" ("денежный двор"); автор знает, что "ликтвор" - это "согревательное", а "елексир" - "проносное", что турецкий "алтан" есть "чердак или зрелна", а "яглы" есть "крупы просяны" (л. 306- 307об., 308об.-309об., 320, 321, 322, 324, 326об.-328об., 333, 337 А; ср. л. 314об.). На полях отражены результаты историко-географических разысканий (л. 331, со ссылкой на Ботера, и др.), даны исторические пояснения и поправки (л. 308об.), которые делаются и в тексте (л. 310 и др.). Немало добавлений в тексте имеют антикатолическую направленность (л. 308, 336, 359об. и др.), причем Лызлов приводит в квадратных скобках и все характерные для католической дидактики обличения паствы, сделанные Стрыйковским (л. 359, З60об., 364, 368об., 370об. и др.).