Скрипка Льва
Шрифт:
В каждом регионе Италии была своя местная популярная музыка, свои печальные мелодии о тяжелых утратах, разлуке и несчастной любви, свои радостные: о свиданиях с любимыми, о карнавалах и о Рождестве. Музыка была неотъемлемой частью повседневной трудовой жизни и идентичности различных ремесел и профессий. У рабочих на серных рудниках Сицилии была своя собственная музыка, а у сицилийских рыбаков - своя. Пели докеры в Генуе, повсюду исполняли и слушали свои мелодии contadini - пастухи, а крестьяне сочиняли песни для разных работ в течение сельскохозяйственного года. Были песни для посевной и для жатвы, сбора фруктов и сбора оливок. Сегодня многие из этих работ механизированы, и пение уходит в прошлое, но если вам случится оказаться
Музыка в одной маленькой итальянской деревне всегда сильно отличалась от музыки в другой, точно так же, как рецепты хлеба, вкус оливкового масла или диалект, на котором говорят местные жители. Между мелодиями, звучащими на юге на улицах Неаполя и на севере в горных деревнях, всегда существовал столь разительный контраст, что трудно поверить, что их сочинили в одной и той же стране. Не стоит, однако, забывать, что Италия до объединения в середине девятнадцатого века никогда не была единой страной в политическом смысле. Это затрудняло связи между разными частями полуострова, делало путешествия даже на небольшие расстояния утомительным процессом, который требовал частых остановок на грязных таможенных постах, где корыстные служители проверяли проездные документы путешественников и досматривали их багаж. И горе тем, кому пришлось пересечь территорию, пораженную чумой, потому что тогда вас заставили бы провести несколько унылых недель в карантине.
Трудности, создаваемые для путешественников политическим разделением, усугублялись естественными контурами ландшафта. Апеннины разделяют Италию на две части, вставая, как стена, по ее центру с севера на юг, так что даже в наши дни путешествие с востока на запад оказывается непростым. Попробуйте добраться поездом из Рима, расположившегося на западном побережье, в Пезаро – на восточном, и вам придется сначала ехать на север, в Болонью, а затем пересесть на другой поезд, который повезет вас в обратном направлении на юг теперь уже по восточному побережью.
Все это затрудняло путешествия, но в то же время помогало сохранить местную народную культуру, которая была соединительной тканью в каждом локальном сообществе. Составными частями культуры, сотканной из музыки, песен и танцев, были не только инструменты, на которых люди играли, но и специфические диалекты или языки, на которых они говорили, одежда, которую люди носили, сельскохозяйственные приспособления, которыми они пользовались на полях и в мастерских, а ещё ритуалы и пословицы, отражающие вековой опыт и традиции. Все эти элементы настолько сильно менялись от места к месту, что иногда жители соседних деревень с трудом понимали друг друга.
Musica colta (культурная музыка) была той объединяющей частью культуры, которая, казалось, возвышалась над всем этим пестрым многообразием, потому что на каком бы диалекте население ни говорило, все музыканты выражали свои чувства на одном и том же классическом языке музыки. Не существует никаких указаний на то, по какую сторону этого великого культурного водораздела скрипка Льва нашла свой дом в Италии, и, возможно, она переходила границу между культурной и популярной, народной музыкой, как это происходит сегодня в Британии, когда в один из вечеров музыканты играют шотландскую народную музыку, а в другой они же исполняют Сибелиуса в Королевском Альберт-холле. Я уже достаточно много узнала о специфике профессиональной жизни музыкантов, исполняющих musica colta, а теперь с целью воссоздать полную картину, решила отправиться в альпийские долины на границе Италии и Франции, где голоса скрипок по-прежнему являются неотъемлемой частью популярной музыки - musica popolare. Эти инструменты довольно поздно добрались до здешних изолированных городов и деревень. Они появились там только в девятнадцатом веке, чтобы присоединиться к шарманкам, которые были там веками, играя вместе с флейтами, варганами и волынками, изготовленными пастухами из овечьих или козьих шкур.
Четырнадцать горных долин в Пьемонте стали надежным прибежищем окситанского языка, который просочился сюда через границу с юга Франции в одиннадцатом веке вместе с музыкой и поэзией трубадуров. Несмотря на подавление, игнорирование и вытеснение на протяжении веков, окситанский язык не просто выжил - примерно половина населения долин сегодня все еще говорит на одном из его многочисленных диалектов, а окситанская музыка настолько популярна, что более шестидесяти групп в Италии исполняют её профессионально.
У обитателей обширной территории Окситании никогда не было страны, которую они могли бы назвать своей собственной, и тем не менее вы можете легко попасть туда, как и я, запрыгнув в автобус возле вокзала в итальянском Кунео и направившись на северо-запад в сторону Валле-Майра. Когда я отправилась в путешествие, была осень, и предгорья Альп издалека выглядели бархатистыми из-за деревьев с листьями цвета скрипичного лака. Вдоль дороги чередовались полосы скошенной и неубранной кукурузы - лоскутное одеяло из кусков произвольной формы желтого и бледно-зеленого цвета. По мере продвижения от деревни к деревне кукуруза уступала место яблоневым садам, рощам фундука и небольшим промышленным зонам, которые были врезаны в это лоскутное одеяло, как если бы они были просто полями, с которых снимали урожай ещё каких-то экзотических продуктов. Перед одним из них была площадка, заставленная зелеными кранами, и на ней же стайка машин, окруженная заборчиком, как будто гигантских птиц на ферме заперли в загон. Я сошла с автобуса в Дронеро - или Драонье, как сказали бы по-окситански - в начале долины Майра. Городок этот, старомодный и невыразительный, имеет вид места, которое не понаслышке знает о снеге. Сводчатая галерея протянулась вдоль главной улицы, образуя темные пещеры - входы в маленькие магазинчики, в которых продаются кардиганы для старушек, кастрюли для запекания каштанов, перочинные ножи, топоры и пуховики, продаваемые на вес в граммах. Река Майра протекает в нижней части города, ее берега соединяет Понте Дьяболо, великолепный средневековый мост с узкими бойницами в зубчатых стенах.
В наши дни Дронеро не нуждается в защите от врагов, напротив, у него слишком много поклонников. Летом они приезжают в город, чтобы подниматься в горы, а зимой – кататься на лыжах. Я, забронировав себе номер в единственном отеле, который пока еще не был закрыт, оказалась в Дронеро, когда городок отдыхал и восстанавливался в межсезонье. По дороге в гостиницу задержалась, чтобы прочитать афиши, рекламирующие фильмы, концерты и экскурсии в горы, но все даты давно миновали, как будто в конце сентября в Дронеро покончили со всеми развлечениями. Зарегистрировавшись, я попросила у менеджера отеля карту города. Он ответил мне, что все карты у него уже давно закончились, да и зачем ему пополнять запасы, когда единственное, что подмывало его сказать туристам, — это «Что, уже заблудились»?
В отеле было полно сумрачных помещений, темной мебели и мрачных картин. «Возьмите с собой ключ, если задумаете прогуляться, - сказал менеджер, - потому что вам без него обратно в отель не попасть, а я сейчас уйду домой». Ключ был древним и огромным и вставлялся в такую огромную же замочную скважину двери восемнадцатого века, ведущей в мою комнату. Окно комнаты выходило на небольшую площадь и полностью укрытое лозой бальдажуанского горца здание. Листья его уже покраснели, а в горах вокруг нас лежал снег, но я приехала не любоваться этим пейзажем, потому что, в отличие от других приезжих, не была сезонным туристом, моей целью была встреча с Розеллой Пеллерино, научным руководителем Espaci Occitan, окситанского культурного центра, библиотеки и музея, расположенных на окраине города. Розелла закончила школу, в которой преподавали на итальянском, дома с матерью и её семьей разговаривала на окситанском, а с родственниками отца общалась на пьемонтском диалекте. Неудивительно, что она выбрала профессию филолога. К тому же Розелла обладала обширными знаниями о музыке, языках и культуре этих долин, и у нее было много друзей среди скрипачей, играющих musica d'оc, и музыковедов, которые собирали и изучали эту народную музыку на протяжении многих лет. Далее события разворачивались как бы в два этапа. Поначалу был рассказ и объяснения Розеллы. Мы устроились в библиотеке Культурного центра, и она рассказала мне все о той жизни, что породила столь любимую ею музыку. Она описывала Дронеро девятнадцатого века как место, где, несмотря на тяжелую работу и суровые условия, люди умели веселиться. Все обитатели здешних мест умели играть на музыкальных инструментах, танцевать и петь, и, по её словам, они всегда менялись ролями, так что слушатели и зрители одного дня становилась исполнителями в другой день.
До сих пор я естественным образом рассматривала музыку Италии как предмет экспорта, но Розелла объяснила, что мужчинам и женщинам Дронеро в поисках работы приходилось порой уезжать в далекие края и возвращались домой они с новыми мелодиями и танцами, которые обогащали традиционный репертуар, накопленный в долине на протяжении веков. Некоторые из них спускались летом в города на равнине, чтобы продавать свои сыры, яйца или овощи, винные бочки, миски и ложки, которые они изготовляли зимой из каштанового дерева. Если бы скрипка Льва когда-либо жила такой жизнью, она, возможно, проводила бы лето, веселясь вместе с ними на солнечной площади. Или, если бы она принадлежал пастуху, уходила бы с ним вслед за стадами на высокогорные летние пастбища. Её музыка была бы своего рода компанией в этом изолированном месте. Забавно, что ещё пастухи приручили сурков жить рядом с ними и приносили их потом в городок. Розелла показала мне фотографии детей в Дронеро с этими необычными домашними животными на плечах, которые занимали место где-то между морской свинкой и терьером.