Сладкий хлеб мачехи
Шрифт:
Бася торопливо закивала головой, соглашаясь. Наверняка этот Павел относится к категории доморощенных философов — сейчас ей лекцию прочтет о смысле жизни. Ишь, как глазом опасно заблестел. А произнося последние слова, даже голос чуть повысил, и они вылетели в маленькое пространство купе неказистым пафосом.
Тут же слезно вздохнула и зашевелилась на своей полке Варя, и Павел, испуганно вытаращив глаза, прижал палец к губам. Потом встал, осторожно глянул на спящую дочь, поправил свесившееся с полки одеяло.
— Спит… — произнес он шепотом, снова усаживаясь за столик. — Устала. Наплакалась. Да, о чем это мы
— Мы говорили о жизни. Что ее надо просто прожить как таковую. Как подвиг.
— Ах да, да… А вот Лена… Это жену мою так звали — Лена. Так вот, она, знаете, никак не хотела просто так свою жизнь жить. Руководствуясь одним только принципом данности. Нет, не подумайте, она была совершенно обычная женщина! Умная, спокойная. Но ей все время хотелось жить красиво, как в кино. Прямо мания у нее какая-то на этой почве образовалась… Она в городской администрации работала, обыкновенной чиновницей в жилотделе. А где происходит распределение материальных благ, там всегда присутствует соблазн, знаете ли… Начальник взятки брал, ну и ей, конечно, с барского стола перепадало… Не смогла отказаться. А получилось так, что начальник теперь на свободе ходит, а Лена… Ей восемь лет колонии дали. Только год и отсидела. Что там случилось, мне не сказали. Но я думаю, что она сама… Она хрупкая такая была, ранимая… Ума не приложу, что мне теперь с Варькой делать?
— А что делать? Растить будете, на ноги ставить… — пожала плечами Бася и быстро отвернула голову к окну. Потом добавила глухо: — Вы… вы счастливый человек, Павел… Хоть и кощунством это сейчас звучит, но все равно — счастливый…
— А у вас дети есть, Бася?
Она лишь слегка дернула головой, сильно поморщилась, потом повернула к нему яростное лицо, произнесла злым шепотом:
— Есть. Есть у меня сын. У меня есть сын, понимаете?!
Павел моргнул, закивал торопливо, выставив вперед ладонь, будто защищаясь от всплеска ее горестного раздражения.
— Извините, Бася, я не хотел… Извините…
— Да ладно, это вы меня извините. Просто я не могу… Не хочу сейчас. Не спрашивайте меня, пожалуйста. Я ведь сейчас вообще никто. И звать меня никак. Бесполезный такой воздушный шарик… Отпустили веревочку, он и полетел…
— Хорошо, хорошо, я больше не буду… Давайте вообще тему сменим. Вы до какой станции едете, Бася?
— Я? Я в Барнауле выйду.
— Вы там живете?
— Нет. Я в маленьком городке родилась, в Семидолье. От Барнаула еще пять часов на автобусе ехать. Там и детство мое прошло, и юность школьная.
— Там, наверное, и друзья-подруги остались?
— Ну, это вряд ли. Десять лет прошло, как я там не живу. Теперь уж никто и не помнит, наверное, Баську-полячку. Это меня так в школе звали — Баська-полячка.
— Почему? Из-за имени?
— Нет, не только из-за имени. У меня фамилия девичья была — Брылина. Барбара Брылина — звучит почти как Барбара Брыльска… Надо же что-то было с этим делать, правда? И мама мне все время твердила, что такое совпадение не может быть случайным, что у меня должна быть особенная судьба… Ну, я и старалась изо всех сил на эту Барбару Брыльску походить. Всем нравилось…
— Да, да, действительно, вы очень на нее похожи! — внимательно вглядевшись в ее лицо, всплеснул руками Павел. — И посадка головы, и манеры, и это нежное выражение грусти в глазах… Очень, очень похожи!
— А
— Почему?
— Потому… Потому что похожесть есть, а изюминки нет. Понимаете? Нету во мне должной изюминки! И не было никогда! И вообще, не будем больше об этом!
— Хорошо, хорошо… — быстро закивал Павел, соглашаясь. — Вы вот что мне лучше скажите, Бася… Вы там, в своем Семидолье, постоянно теперь жить будете? Или так, на время туда едете?
— А вам зачем?
— Ну, я не знаю… Просто так спросил… А насчет изюминки вы не правы, Бася. Есть она в вас, определенно есть.
Сглотнув, она снова болезненно сморщилась, прикрыла глаза. Наверное, хватит с нее сегодня душевных дорожных разговоров. Видит бог, не получается. Тем более про изюминку.
— Знаете что, Павел? Давайте-ка будем спать укладываться. Устала я, сил нет.
— Да, да, конечно…
Подпрыгнув на месте, он виновато засуетился, зашуршал пакетами, складывая в них немудреную дорожную снедь. И снова зашевелилась в груди неловкость — зачем она с ним так? Человек от души ее жизнью интересуется, вопросы всякие задает, а она раз — и оборвала разговор, будто в душу ему плюнула.
— Вы меня извините, но я и правда устала… — повторила она уже мягче. — Знаете, вы очень, очень хороший человек. И спасибо вам за все. И за коньяк тоже.
— Да ну… — засмущавшись, легко взмахнул он ладонью. — Вы вот что… Вы тут укладывайтесь, а я пойду пока покурю. Я на верхнюю полку лягу, чтобы вам не мешать. Спокойной ночи, Бася.
— Спокойной ночи, Павел. Значит, вы на меня не обиделись?
— Да бог с вами, что вы…
Тихо отодвинув дверь купе, он обернулся к ней с улыбкой. Какое у него простецкое лицо — абсолютно не запоминающееся. Простецкое и доброе. Люди с такими лицами обижаться вообще не умеют, наверное. Ну, да и бог с ним… Стянув с себя свитер и джинсы, она юркнула под худосочное дорожное одеяло, свернулась калачиком, уткнула лицо в подушку, вдохнула в себя исходящий от застиранной наволочки запах неприкаянности. Запах неуютия и временного дорожного пристанища. От этого запаха само по себе сжалось горло, прошел по телу слезный озноб. Нет, не надо бы плакать, сдержаться бы надо. По крайней мере, пока ее добрый попутчик не заснет, а потом уж она даст волю слезам. А, вот и он…
Обдав ее запахом табака, Павел легко заскочил на верхнюю полку, повозился немного и затих. Вскоре донеслось его тихое ровное посапывание. Теперь и поплакать можно. Дорожная ночь впереди — никто ей больше не помешает. Интересно, что сейчас делает Глебушка и вернулся ли домой Вадим… Наверное, еще не вернулся. Надо было позвонить ему, пока телефон в руках был… Сказать, что она уехала. И что он теперь свободен. И чтобы Глебку одного надолго не оставлял…
Слезный глубокий вдох занес в организм новый приступ отчаяния, и она даже не сразу сообразила, откуда льется испуганный детский шепоток: