Следуй по пути из лепестков персика

Ануфриева Ольга

— Гу Мин Мэй! — отец, князь и генерал Гу, резко хлопнул ладонью по столу. — Ты ведёшь себя слишком не вежливо и дерзко для приличной девушки!

После родители испуганно сложили руки и поклонились:

— Простите, ваше величество! Простите, ваше величество! Простите, ваше высочество! Простите, ваше высочество!

После продолжил отец:

— Я плохо воспитал свою дочь! Я сурово накажу её дома!

— Простите её, ваше величество! Она слишком необузданная после болезни, и ещё слишком молода! Я накажу её и обучу правильно! — добавила госпожа Гу. — Вы же знаете, до болезни она вела себя крайне достойно.

— Простите меня, ваше величество,

но я была вынуждена так сказать. Я не боюсь наказания, если вы посчитаете, что я его заслуживаю — я приму его с честью, — сложив руки перед собой, Наташа поклонилась.

— Отец, от правды, как и от солнца, ладонью не прикроешься. Рассудите нас, — наследный принц встал, сложил руки и легонько поклонился, а после снова сел:

«Интересно-интересно… Ещё мозг не вырос, чтобы тягаться со мной… Не та весовая категория», — ухмыльнулся он одними глазами. — «Но начало неплохое, поглядим, на что ты способна… Не думаю, что ты вдруг резко поумнела».

— Вы что, перечитали сборника пословиц? — фыркнула Наташа, — А прямо нельзя говорить, что думаете? Слышала, хитрые, трусливые люди, а также те, кто не умеют следит за своим языком, всегда оставляют себе шанс на отступление, — пренебрежительно усмехнулась девушка.

— Гу Мин Мэй, не заходи слишком далеко, — процедил сквозь сжатые челюсти Ли Цзы Лун.

— А почему вы принимаете эти слова на свой счёт? Я говорила не про вас, просто тоже что-то вспомнила из высказываний философов, — мирно улыбнулась Наташа, подняв руки, она снова легонько поклонилась. — Простите, что позволила себе допустить двойной смысл, — чуть отвернувшись в сторону, девушка легонько злорадно улыбнулась.

Наследный принц выдал офигевающий смешок, понимая, что сейчас так глупо попался на хитрую уловку, известной, как не очень умной, дочери семьи Гу.

Родители девушки сидели, пугливо-напряжённые и желающее провалиться сквозь землю, а также готовые взять вину на себя и получить наказание, чтобы спасти дочь.

— Что ты хочешь этим сказать, Мин Мэй? Я хочу послушать тебя, дитя. Говори, — произнёс император, по-доброму обратившись к Гу Мэй. — Это просто взбалмошность или тебе действительно есть, что сказать? — он легонько махнул перед собой рукой.

Наташа села обратно на своё место:

— Ваше величество…

— Гу Мэй, я тебя не вижу, — перебил её император, озадаченно подняв бровь, и снова махнул рукой, иронично улыбнувшись. Наташа поняла, что он указывает на центр комнаты перед собой.

— А-а-а, понятно, простите, — тихонько рассмеялась девушка. — Исправлюсь.

После, все присутствующие изумлённо наблюдали, как юная Мин Мэй еле подняла тяжёлый стул со спинкой и короткими прямоугольными ножками в виде брусков, вдоль сидения. Затем девушка поняла, что это очень тяжело и начала просто тащить его по полу, издавая мебелью противный скрежет.

— Гу Мин Мэй, что ты делаешь?! Это возмутительно! — наконец, первой очнулась мама.

Наташа огляделась по сторонам и увидела лица с застывшей маской удивления и непонимания.

— Принесите, пожалуйста, сидение юной барышне Гу, — распорядилась вдовствующая императрица.

Две служанки сразу же принесли толстое квадратное мягкое сиденье, похожую на подушку, и положили его посреди комнаты, свободной от столиков.

Наташа сконфуженно сжала губы, и с неловкостью пройдя к месту, села на него на колени, учтиво поклонившись.

— У тебя есть возможность высказаться, — произнёс по-доброму улыбнувшись император, с высоты своего великодушия.

— Мы семья, маленькая Мэй-эр,

поэтому говори спокойно. Всё, как есть, — улыбнулась вдовствующая императрица.

— Да. Считай нас своими старшими, — улыбнувшись, махнул рукой император, на этот раз довольный искренностью девушки.

— Ваше величество, император. Ваше величество, вдовствующая императрица, — начала Наташа, сделав кислое расстроенное лицо. — Если вы мои старшие, значит, я могу вам пожаловаться, если со мной поступили несправедливо и этим принесли мне неоправданную обиду?

— Да, А-Мэй, говори, — ответил император. — Что случилось?

— Этот молодой человек, — она указала взглядом на Ли Луна, — несправедливо поступил со мной, я не могла сдержать своих эмоций от жуткой несправедливости и обиды. Простите меня за то, что была так резка и неуважительна в вашем присутствии.

— Чувство стыда и праведное негодование — это основа справедливости, — ответил, улыбнувшись, император. — Но ты посмеешь жаловаться на наследного принца?

— Вы сами сказали, что являетесь моими старшими. Куда же мне обращаться за справедливостью и защитой, если не к вам? — с грустью в голосе и с поволокой печали на лице, спокойно произнесла Наташа. — Ваше величество, троюродный дядюшка император, ваше величество, вдовствующая двоюродная бабушка императрица, я плохо училась, и я ещё мала. Простите, если что-то делаю или говорю не так… Лишь говорю от сердца, что есть на душе.

Родители испуганно закатили глаза.

«Смело, Гу Мин Мэй, смело», — мысленно усмехнулся Цзы Лун. — «Раньше не замечал за тобой такой отваги… Я, похоже, недооценил тебя».

— Барышня из семьи Гу, чем я обидел тебя, да ещё так несправедливо? — задал вопрос наследный принц. Чувствовалось, что спокойная и вежливая речь в отношении Мин Мэй давалась ему с трудом, но присутствие высокопоставленных особ не предоставляло ему возможности нагрубить или разговаривать с ней жёстко.

— Ваше высочество, вы слишком плохо думаете о людях, — ответила Наташа. — Если так предвзято относиться к каждому человеку и никому не доверять, как же тогда жить дальше? Как руководствоваться моралью и справедливостью? Ладно я, простой житель страны, но вы же наследный принц. Я полагаю, вы должны быть великодушны, справедливы и мудры. В-первую очередь, вы сами должны подавать пример всем жителям поднебесной, следуя законам страны и законам морали, совести и справедливости. Ведь вы наследник императора, вы в первую очередь должны распространять его справедливый и великодушный путь.

Император хитро прищурился, улыбался и кивал. Пожилая женщина посматривала на всех и тоже хитро улыбалась.

— Ты слишком дерзко разговариваешь для молодой девушки! — сурово и несколько пугливо произнёс отец Мин Мэй.

— Пусть говорит. Пусть выговорится до конца. Пока я слышу верные вещи, — ответил ему император.

— Благодарю за вашу милость, — легонько поклонился ему отец.

— Ваше величество, я не помню почти ничего, что было со мной до этого времени. К сожалению и позору, теперь я даже не умею читать и писать. Но, мне не стыдно, так как, когда я очнулась, сразу начала совершенствоваться, чтобы чему-то научиться вновь. Чувствовать себя никчемной и слабой — это не по мне. Я начала изобретать некоторые удобные вещи. Так же одним из моих достижений являлось то, что я научилась готовить. Когда я узнала, что посещу своих старших, мне так захотелось поделиться своей радостью с вами, выказать вам должное уважение и почтительность. И теми вкусными блюдами, что я могу создать…